Огромное спасибо Atenae за идею, и разрешение ее реализовать. Надеюсь, оправдаю доверие.
Мир Расширенной Затонской Вселенной
Кот, тулуп и чемодан
Затонск, улица Столярная, конец декабря 1889-го года.
Что-то разбудило ее среди ночи. Не открывая глаз, Анна протянула руку, машинальным и уже привычным движением собираясь обнять Якова. И почти сразу ее настигла волна запоздалого страха – опять заденет его синяки и сделает больно! Но остановиться не успела, и вот тут страх сменился настоящим ужасом. Потому что под ладонью оказалось только холодное полотно подушки. Пустой.
Она подскочила, панически вглядываясь в складки одеяла, уже понимая, что рядом никого нет. Быстро повернулась, соскользнула на пол, даже не пытаясь найти домашние туфли. И замерла. Закрытые ставни надежно удерживали плотный сумрак в комнате, но все-таки на фоне светлой печки Анна разглядела нечто странное. То, чего вечером там не было точно. То ли груда тряпья на полу, то ли …
Яков лежал на правом здоровом боку, съежившись и завернувшись в мохнатый, страшноватого вида тулуп. И одежда эта, и поза делали сыщика похожим на иззябшего бродячего кота, пытающегося согреться. Что случилось? Штольман хотел выйти во двор, но сил не хватило, и он упал? Но уж звук падения-то она бы наверно услышала! А проснулась только теперь, когда с подушки тепло улетучилось! Совсем как тогда, в гостинице, в их первую ночь.
- Яков Платонович! – позвала она, приподнимая и осторожно ощупывая его голову.
Горячая, конечно. Жар усилился. А ее умный сыщик почему-то решил прилечь на холодном полу, пусть и рядом с печкой – уже остывшей.
- Яков!
- Анна … Викторовна, - сипло выговорил Штольман, приоткрыв мутные глаза, - не надо … Все … в порядке …
Не было никакого порядка! Не тратя силы на возражения, Анна все-таки заставила сыщика сесть, буквально подпирая собой. В этом тулупе он казался ей сейчас особенно неподъемным.
Штольман болезненно поморщился, выдохнув сквозь зубы. Но сейчас Анна виноватой себя не чувствовала – синяки, которые опять явно напомнили о себе, у него рано или поздно пройдут. Да и рану в боку доктор Милц признал неопасной. А вот если Яков тут до чахотки долежится, будет гораздо хуже!
- Да вы не волнуйтесь … Анна Викторовна, - пробормотал Штольман и мотнул головой в сторону кровати, - идите спать. Мне и тут … хорошо.
И вместе с тулупом выскользнув из ее рук, снова лег на пол.
- Хорошо? – уже не столько испуганно, сколько яростно повторила Анна, - ну, раз здесь так хорошо, как вы говорите, Яков Платонович, я тоже буду спать на полу! Рядом с вами! Как вы и сказали – «мы должны быть вместе»!
Взгляд ее упал на чемодан, который она доставала вечером, чтобы вынуть какие-то мелочи, да после так и не убрала. Вот и отлично! Придвинув его ближе, она решительно и быстро улеглась, прижавшись спиной к Штольману и подсунув под голову край чемодана. Стараясь не стучать зубами, потому что кроме ночной рубашки на ней ничего не было. Сыщик это понял очень быстро, как и серьезность намерений барышни Мироновой. Заворочался в своей мохнатой шкуре, и кряхтя начал подниматься.
- Аня, вставайте немедленно! – знакомо рыкнул он, - и под одеяло!
- Только вместе с вами, - повторила Анна, вскочив.
Она поднырнула под его руку и опять обхватила поперек спины. Поднимать Якова, когда тот тоже прилагает к этому усилия оказалось гораздо, гораздо легче. Но едва они все-таки встали на ноги, Штольмана шатнуло, и он тяжело оперся спиной о печь. Не отпуская Анну и пытаясь обернуть ее полой тулупа. Лицо сыщика сейчас, в темноте, казалось совсем изможденным и страшным.
- Яков Платонович, - голос прозвучал уже почти жалобно, - ну вот почему? Почему нельзя было словами сказать?
… Да как об этом скажешь? И – зачем? Он и так все понял, и постарался исправить – как мог. Первые сутки после плена Яков проспал на оттоманке, там, где его и сморило после объяснений с Анной Викторовной. После они вместе перебрались на узкую, но все-таки кровать. На которой, да еще и в обнимку, вполне могли разместиться двое. Что и подтвердилось ночью, когда Анна прижалась к нему, обхватив руками, окутав нежностью и теплом. Ничего большего он твердо решил до венчания себе не позволять – да и ране следовало дать получше затянуться. Но разве можно было не обнять единственную и любимую женщину в ответ?
И, судя по всему, контроль над собой он потерял. Во сне, или же в бреду, но сделал что-то, напугавшее Анну. Потому что следующей ночью она осторожно примостилась на самом краю постели, постаравшись отодвинуться от него, насколько позволяло пространство, точно положила между ними обоюдоострый меч из средневековой легенды*. Неловко вытянула руки по швам, не прикасаясь к Штольману. А взгляд при этом был потерянным и виноватым.
А может быть, все еще хуже, и он ей просто неприятен? Сразу Анна этого не поняла, откуда ей в таких материях разбираться? А теперь чувствует, и не знает сама, как сказать, чтобы не обидеть? Нет уж, он ей так мучиться не даст. Поэтому нынешней ночью, едва Аня заснула, он выбрался из постели, очень стараясь не шуметь. Правда, до оттоманки не добрался – сил не хватило, пришлось довольствоваться полом у печки. Да тулупом, который по счастью висел тут же.
Это, конечно, не решало вопрос окончательно. Временная мера. Но хотя бы избавляло Анну от его слишком уж близкого присутствия.
… - Ну почему вы не сказали, что я делаю вам больно!
- Что?!!!
С него окончательно слетел сон, и даже тошнотворная муть отступила. О чем говорит Анна? Какая боль?
- У вас же синяки, - тихо объяснила Анна, - на боках, спине ... А я не сразу это увидела. Обнимала вас, и во сне тоже. Вы никогда не говорите, что вам плохо, а тут я к вам … я вас стискиваю, а синяки …
Она замолчала, сама запутавшись в словах. А Штольман ощутил невероятное облегчение, то, в которое трудно поверить – сразу и до конца.
- Аня, и вы поэтому … отодвигались вчера и сегодня? – спросил он.
- Конечно! – ответила она, и охнула, когда Штольман с неожиданной бодростью прижал ее к правому боку. К счастью печка, сейчас куда более устойчивая, нежели он сам, помогла не упасть.
- Яков Платонович, - уже совсем иным, строго-детективным голосом произнесла Анна, - но если вы сбежали не потому, что я тревожу ваши синяки, тогда – почему?
- Эммм … - закашлялся он, припертый к стенке.
Вернее – к печке.
- Мне показалось, что это вам … неудобно со мной …
- Что?!!!
***
- Иногда мне даже жаль, что я – не настоящая ведьма, - все еще несколько сердито сказала Анна, помогая ему лечь и устраиваясь рядом.
Именно рядом, и без всякого воображаемого обоюдоострого меча. Тонкой рукой обнимая совершенно по-хозяйски, настойчиво притягивая его голову к своему плечу. Сопротивляться Штольман уже и не думал. Напротив, вымотанный предыдущим непониманием и его последствиями, начал впадать в сладостное, блаженное забытье, сквозь которое все равно ощущалось присутствие любимой – и любящей женщины. Но ее последние слова заставили его взбодриться. Штольман открыл глаза, озадаченно глядя на Анну.
- Это еще почему?
Она вздохнула длинно, проводя ладонью по его встопорщившимся волосам.
- Ну как почему, Яков Платонович? Умела бы колдовать – превратила бы вас в кота, - чуть нараспев, заговорила Анна, словно и в самом деле читая заклинание, - вот так бы взяла на руки, прижала бы к себе, гладила, - ее пальцы снова начали мягко перебирать пружинящие кудри, - чесала, - она ласково и щекотно провела по его щеке и уху, - и вы бы успокоились наконец полностью. Пригрелись и замурлыкали. И никуда-никуда бы уже не смогли сбежать!
- Гм …
Даже не будучи котом, он чувствовал себя сейчас именно так – пригревшимся и разомлевшим. Если бы это состояние можно было выразить звуком, мурлыкание сюда определенно подходило …
- А потом такого замечательного кота я бы поцеловала!
Теплые губы коснулись его макушки. Штольман зажмурился, замер, старясь выровнять дыхание. Крепко обняв, потянул прекрасную колдунью вниз, чтобы видеть ее лицо, и уже самому равноценно ответить на все волшебные действия.
- Анна Викторовна, - не смог удержаться от замечания он, прижавшись щекой к ее пушистым струящимся волосам, - вы забыли, что в сказках после поцелуя заколдованные животные снова становятся теми, кем были раньше … И ваш кот опять стал бы …
- Кусачим и диким? – хихикнули ему в шею, - неет, я бы ведь все-все успела коту растолковать, и объяснить, что от меня убегать совсем не надо. Он бы понял и поверил. А вы же, Яков Платонович, не глупее, чем кот?
Анна приподнялась на локте, глядя вроде и с улыбкой, но очень внимательно. Видимо, прочла на лице Штольмана что-то такое, что вполне ее успокоило и уверило в разумности сыщика. Снова устроилась рядом, обняла – все равно, очень бережно, но прочно.
- А синяки и правда от этого не болят? – еще раз спросила она, поглаживая его плечи.
- Нет, - улыбнулся он, - а если вы их еще и поцелуете … Заживут гораздо быстрее. Точно вам говорю …
Уже засыпая, она вспомнила, что чемодан, отпихнутый ими в ходе сложной операции «Подняться, объясниться и вернутся в кровать», так и остался валяться посреди комнаты. Перегораживая путь и к печке, и к двери. Вот и хорошо. Значит, сбежать незамеченным у ее кудрявого «кота» точно не выйдет.
________________________________________
*Имеется ввиду легенда «Тристан и Изольда».
Отредактировано Мария_Валерьевна (19.11.2025 12:23)
