Глава 4. Допрос

Камера была крохотной, стены из какого-то изолирующего материала, пол пружинил, но стоило на него лечь, как в нем тело тонуло, как в роскошной перине. Комната в плане похожа была на запятую, в хвостике которой помещались душевая и туалет. Окон не было, свет испускали стены: мягкий, расслабляющий, располагающий ко сну. Противиться ему не было никаких сил, Рауль вначале пытался, потом махнул рукой. Ему снились странные сны, в них он заново проживал события последних месяцев, точно повторяющих все, что с ним происходило. Проснувшись, пытался понять, что ему приснилось, но сон ускользал, сворачивался, как улитка, прячущаяся в свою раковину. Когда ясность мысли возвращалась, он начинал испытывать смутную тревогу, пытался припомнить, где он, что предшествовало его появлению в этой комнате, и сколько он в ней находится.
Одно их таких пробуждений закончилось уже не в одиночке: он очнулся от дурмана в странном месте: по полу стлался туман, липкий и теплый, вызвавший чувство омерзения: от него на коже оставался белый налет, осыпавшийся, словно пудра. Виконт осмотрелся, странное беспокойство все сильнее овладевало им, пока, в какой-то момент, он не осознал: он НИЧЕГО не может вспомнить, даже свое имя. Чувствуя, как его окатывает волна холодного ужаса, он закрыл глаза, пытаясь собрать волю в кулак, но внутри была пустота. Из него высосали все, что составляло его «я», его лишили воспоминаний и имени, прошлого, которое и составляло большую часть личности, способности оценивать мир, своего места во Вселенной. Зачем? Только чтобы узнать, где спрятаны эти проклятые камни? Вот о них он помнил! Но те, кто сотворил с ним такое, должны были убедиться, что он ничего не знает, и вернуть то, что украли – Память. Должны? Никто никому ничего не должен: они проиграли, значит придется платить по счетам. Они? Кто они? Бражелон уцепился за эту мысль, инстинктивно понимая, что, вспомнив, кто ОНИ, он вспомнит и все остальное.
Марион появилась ниоткуда. Соткалась из воздуха. Он протянул руку, чтобы коснуться ее, и вздрогнул – рука прошла сквозь тело, ощутив лишь странный холодок, и Рауль понял, что это всего лишь изображение. Он помнил ее, помнил ее имя, и это его обрадовало: еще одна зацепка, еще одно воспоминание. Но изображение – не живой человек. Почему она не пришла сама – боится его? Марион… какая-то проснувшаяся часть памяти тут же нарисовала изящную фигурку, обтянутую трикотажным платьем, обоняние напомнило нежный и свежий запах ландышей: запах ее духов. Но женщина, явившаяся виконту, была одета совсем иначе, в тяжелые длинные юбки, и волосы ее, завитые в трубочки, обрамляли лицо с чертами, так хорошо знакомыми Раулю. А потом, прямо на его глазах, она стала меняться. Стремительно светлели локоны, расплывались точеные черты, становясь чем-то знакомым до боли… страшной боли где-то там, в груди… Луиза! Он не хотел  видеть ее, он не хотел о ней вспоминать, она давно уже ушла из его сознания, но ее для чего-то позвали… Вместе с ее именем вернулась память, и это оказалось очень больно. Вернулось осознание того, что все кончено, что его любовь к этой девчушке стала роковой не только для него, но и для отца, что они оба мертвы, что он так и не смог ничего достичь, только стал причиной многих бед, что он ни на что не способен и все надежды отца…
- Ты помнишь? – Луиза с улыбкой протянула к нему руку, он отстранил ее попытку приблизиться и с ужасом ощутил: рука теплая и нежная. Это уже не было голографией, рядом с ним на пол опустилась живая, настоящая Ла Вальер.
- Вы пришли: зачем? – как мог равнодушнее сказал виконт.
- Ты не догадался? Я пришла, чтобы вернуть тебе то, что у тебя взяли – память.
- Ну, и как, получили, что хотели? – скупо улыбнулся Бражелон, удивившись про себя: он еще способен улыбаться в такой ситуации.
- От тебя толку немного: ты предпочитаешь ничего не знать. Ты не интересен тем, кто ищет, потому и вернули тебе то, что брали.
- Я могу быть свободен? – он легко вскочил на ноги.
- Как ты спешишь, мой друг, - лицо Луизы снова начало изменяться, и Рауль поспешно отвел глаза: его начало мутить от этих трансформаций. – Им ты не нужен, но мне ты необходим.
- И чем же я могу быть интересен тебе? – Луизе он никогда не сказал бы «ты», а вот этой твари он вообще не мог отыскать определения.
- Я хочу научиться у тебя любви.
- Чему? Любви? Но для этого тебе надо быть человеком! – он отпрянул, когда метаморф скользнул к нему.
- Я обладаю способностью мыслить, значит, я человек. – Лицо колыхалось и менялось, как отражение в текучей воде. – Но мне не понятно, что такое любовь. Ты ведь умеешь любить, я знаю. Ты любишь свою Луизу, своего отца, друзей. Они любят тебя. Я тоже хочу узнать, каково это: быть любимой и любить, – теперь это была та Луиза, которую он предпочитал не вспоминать: Луиза с портрета, Луиза, лучащаяся любовью, но любовью не к нему. – Я приду к каждому из вас, в памяти у вас всех обязательно есть уголок, где притаилась любовь. Настоящая, сильная любовь, о которой вы не можете забыть. Или – не хотите.
Луиза неожиданно сильно обхватила его за плечи и прильнула к губам. Он рванулся было в сторону, содрогаясь от омерзения, но метаморф был сильнее.

Д’Артаньян очнулся с мыслью о Констанс. Он частенько вспоминал свою первую любовь, особенно в последнее время. И всегда – с сожалением, что не долюбил, не уберег, не смог удержать свое счастье. Иногда приходила в голову трезвая мысль: а что было бы, если бы они сошлись, и надолго? И, со вздохом признавался самому себе, уже опираясь на опыт много прожившего, и много повидавшего человека, что ничего из этого союза не вышло бы. Констанс вряд ли устроил вечно исчезающий любовник, который никогда никому не отчитывался в своих делах. Никакая женщина не будет жить как на вулкане – рано или поздно ей это надоест, и она начнет искать что-то стабильное, надежное в своем существовании. Гасконец принадлежал к числу тех вояк, что считают победы на поле битвы, но не считают побед любовных, и появление госпожи Бонасье посчитал просто сном. А, между тем, сон все не заканчивался, и бывший мушкетер осознал, наконец, что перед ним не видение, а реальная женщина.
На Констанс был все тот же наряд послушницы, и он, сам не веря своим глазам, осторожно коснулся ее платья. Эт был не сон, и то, как обвила она его шею своими мягкими и нежными руками, тоже не снилось гасконцу. А губы ее, поцелуи ее он помнил все годы, и она щедро дарила ему свою любовь.Она была его ключом к памяти о прошлом, и стремительным потоком, в котором он обрел силу и власть над самим собой. Он помнил все, что было, помнил всю свою жизнь, но, как ни старался, не мог вспомнить, почему он оказался в странной комнате, и откуда взялась Констанс. А она делала все, чтобы эти беспокойные мысли покинули его.

Арамис тоже не остался обделенным женским вниманием: к нему явилась Мари. Шевретта, загадочно улыбаясь, присела рядом с ним на пружинящий пол, шаловливо провела ладонью по его щеке, заставив его зажмуриться от удовольствия.
- Мой ласковый котенок, - пропела над ним своим нежным, чуть хрипловатым голоском, заставив Рене совсем потерять голову. Ее он помнил, только ее, а разве ему нужно было что-то еще? Быть с ней всегда, ощущать ее присутствие, доступность ее тела – разве не в этом его счастье. Он весь принадлежит своей прекрасной Шевретте, для нее он готов на все, и все, что он знает, тоже принадлежит ей.
- Моя госпожа уже не жаждет смерти своего верного пажа? – в его голове причудливо смешалось прошлое: угрозы старой герцогини, жаждущей смерти генерала иезуитского ордена, и ее умиление скромным юношей, готовым исполнить любое желание любимой.
- Рене, мальчик мой, ты слишком злопамятен, - пропела Шевретта, легонько подергав его за мочку уха. – Тебе это не к лицу.
- Вот еще! – неожиданно для самого себя воспротивился Арамис такой фамильярности, отодвигаясь от герцогини. – Должно же быть во мне хоть что-то от церкви.
- Есть оно в вас, мой милый, и даже с избытком, - ухмыльнулась дама. – Есть в вас этакое всезнание, способность умалчивать, и любовь к таинственному. До сих пор понять не могу, зачем вам понадобилось отправляться в эту экспедицию. Интерес клирика ко всему, что связано с историей Церкви? Или – ваш неугомонный характер? А может, просто чувство дружбы? Не захотели оставлять в одиночестве дорогого друга?
- Друга? – Арамис нахмурился. – О ком это вы, душа моя?
- О графе, о ком же еще? – герцогиня томно потянулась. – Вы без него по-прежнему и шага не сделаете.
Она говорит об Атосе, разве не так? И о какой-то экспедиции, в которую он отправился вместе с графом де Ла Фер? Он вспоминал с трудом, память сморщилась до воспоминаний только о Шевретте, и все остальное на этом фоне выглядело зыбким и незначительным.
- Я куда-то отправлялся с Атосом? – спросил он скорее себя, чем герцогиню, и бросил на нее вопросительный взгляд.
- Ну, конечно же. Вы собрались найти эти священные камни, которые приписывают Моисею. Но так и не сумели определить даже место, где они спрятаны. А потом… потом, мой милый, случилась беда: вы остались в одиночестве и вас спасло только чудо. Мне с огромным трудом удалось вас вытащить из плена у этих дикарей, которые собрались пытать вас.
- Пытать меня? – он потер лоб, но все равно не мог вспомнить. – Что им от меня понадобилось?
- Вы не догадываетесь? Они решили, что вам известно, где спрятаны эти сокровища. И они сумели это вытрясти из вас.
- Так меня все же пытали? – Арамис вслушался в себя. Но даже признаков боли не почувствовал.
- Я успела вовремя. Но вы смогли им все рассказать, - небрежным тоном, как о чем-то незначительном, обронила де Шеврез.
- Мари, давайте уточним: что я рассказал этим людям, вы знаете?
- Мне они не докладывали, - пожала плечами красавица. – Но раз они согласились вас отдать мне, значит, их устроили сведения, полученные от вас.
- Мари, но я не имею представления, где Скрижали! Как же я мог это рассказать?
- Не имеете? – она остро, совсем незнакомым взглядом, окинула своего возлюбленного. – Меня зачем обманывать, господин Арамис? Я вам все равно не поверю, слишком хорошо я знаю, как вы умеете молчать и хранить тайны. Даже от меня.
- Мадам, но мне нечего скрывать, я действительно ничего не знаю.
- А кто знает? – Шевретта скользнула к нему, прижалась всем телом. – Скажи, милый, это для меня очень важно, это цена моей жизни и нашего счастья.
- Да никто из нас ничего не знает, - Арамис даже руками развел, но Шевретта все равно не поверила: поджав губы, полуприкрыв глаза, отстранилась от него, сразу став чужой.
Арамис испытал толчок изнутри, и сразу потоком хлынула память, мешая все: прошлое, настоящее, то будущее, о котором они грезили в молодости, и которое обернулось для него разбитыми надеждами и возвращением в лоно церкви. Он задыхался, пытаясь разобраться во всем, все упорядочить, но это не было в его власти: слишком долго, по его ощущениям, пребывал он в полусонном состоянии , зыбком мареве близости Шевретты. И внезапно все закончилось, и он понял, что во всем этом есть некая сила, которая копалась в его памяти, выискивая нужные сведения. Стало страшно: скорее всего, пытке подвергся не только он один, а ведь кто-то из друзей мог и догадываться, где надо искать кристаллы. Не вытянули ли из него эти знания, посягнув на его память каким-то способом? И ведь не устоишь перед таким испытанием, когда ты не властен становишься над своими чувствами, и кто-то копается грязными руками в твоей голове!
- Рене, вы думаете, что я наивная дурочка? – обида была во всем облике прелестной герцогини, но Арамису были уже безразличны все ее чувства – он понял, с кем имеет дело.
- Моя дорогая, я высоко ценю вашу способность любое событие, любые отношения повернуть так, чтобы они были к вашей пользе, Мари, но, увы! Я действительно не могу вам ничем помочь. И, скорее всего, никто из нас помочь вам не сумеет.
- Почему вы так уверены?
- Потому что я все вспомнил. И в этих воспоминаниях нет ничего, что могло бы пролить свет на местонахождение этих проклятых камней. Вы пытались выудить в нашей памяти хоть что-то, что помогло вам в ваших поисках, но ничего не нашли, не так ли?
- Не обольщайтесь, Рене, кое-что нам все же узнать удалось. Саудовская Аравия – так называется эта страна? Вы получили информацию от некоего Фархада, не так ли?
- Кто это? – Арамис притворялся скорее по инерции, только чтобы выиграть время.
- А вот это вы уже зря, мой милый, - Мари, или то, что притворилось ею, бросила на него презрительный взгляд. – Как память вам вернули, так и отобрать могут. Или вы хотите стать растением? – Увидев, как побелело его лицо, улыбнулась. – Мы не столь жестоки, как вам хотелось бы думать, но постарайтесь припомнить, кто такой Фархад. Эта ваша девчушка все время о нем думала, в чем-то его подозревала.
- Какая девчушка? – д’Эрбле почувствовал, как предательская дрожь в пальцах выдает его с головой: Шевретта не спускала глаз с его рук, и довольная улыбка растягивала пухлые алые губы.
- Ее зовут Эден, разве не так? Если она попадет в руки властей этой страны, ее ничто уже не спасет. Она ведь из государства неподалеку? Того самого, что стоит поперек горла у всего этого региона, не так ли?
- Не так. Израиль выходит из изоляции.
- Милый мой, не надо учить герцогиню де Шеврез дипломатии, - расхохоталась Шевретта. – Страна обречена.
Нет, он, положительно, не мог справиться со своими нервами: демон в теле любимой! Невольно подумал о миледи, и о том, каково было Атосу. Тот тоже видел ангельское существо, а душа в том ангеле была от Сатаны.
- Итак, кто же такой Фархад? – как ни в чем не бывало возобновила допрос де Шеврез
- Честно – мало что о нем знаю, - Арамис пожал плечами. – Молодой человек, иранец. Говорят, что талантлив.
- Чем он занимается?
- Не то физик, не то химик, а может – и то, и другое.
- Он физик-релятивист.
- Кто? – Арамис искренне удивился.
- Вам неизвестно это направление в физике?
- Вы смеетесь надо мной, Мари! – возмущение и полное непонимание было написано на лице сына церкви.
- Вы – лицемер, Рене! Вам нельзя верить ни в чем. Ваши иезуиты…
- Которым вы меня перепоручили, дорогая!
- Которые вас спасли! – вдруг взорвалась праведным гневом дама.
- Спасли, пусть будет, по-вашему, - тонко улыбнулся бывший епископ ваннский.
- Так вот, этот Фархад непосредственно занимается проблемой путешествий во времени, и он охотится на эти кристаллы. Вы понимаете, что они стали центром притяжения для всех разведок, эти камни, хранящие секреты времени и пространства?
- Понимаю. Теперь понял, - Арамис задумчиво рассматривал свою собеседницу. И что теперь делать? Если по следу идут не только они, а и иранцы, и русские, и американцы, не говоря уже об этих пришельцах, то, что будет, если они все же попадут к тем, кто хочет их, как символ власти?
Вспомнился давний разговор с Атосом, который считал, что эта игрушка вообще должна быть уничтожена или спрятана так, чтобы никто не смог ею пользоваться в своих целях. Тогда он, Арамис, еще был уверен, что разумные хранители этого чуда сумеют осторожно использовать дар могущественной цивилизации. Атос же был убежден, что есть вещи, с которыми человеку не должно иметь дел. По крайней мере, пока человек не изменил своего желания доминировать в природе. Похоже, граф, как обычно, имел свое мнение на счет места человека во Вселенной. Странно, он никогда не замечал за Атосом особой религиозности, а вместе с тем, испытывал некое чувство стыда, когда тот начинал говорить о Боге. Атос верил в него, любил Бога и преклонялся перед чудом Творения. Что ж, наличие других цивилизаций никак не мешало этому преклонению, даже если Богом окажется какая-то из них. Но – при одном условии: ею должна двигать любовь ко всему сущему.
Метаморфы к этому условию не подходили: во всех их действиях сквозило насилие: насилие над умом, над памятью, физическая сила, направленная на подавление более слабого, унижение личности. Такие просто не могли, не стали бы обучать сорок дней древнего, полудикого человека только для того, чтобы он нес свет знания могучих покровителей своему народу. Нет, тот был другой Бог – когда добрый, терпеливый, умеющий прощать неразумных, слушающий заступника, но взвешивающий меру вины, а когда и умеющий заставить прислушаться к себе, если уж приходилось действовать суровыми методами.
Удивляло Арамиса другое: зачем чуждым существам понадобились Скрижали? Разве они не всемогущи, разве не могут проникать в души людей, разве не подвластны им пространство и время? Вывод напрашивался один: они соперничали с какими-то мирами, и для них это был вопрос выживания. Он отвернулся от «герцогини», твердо решив, что больше ничего говорить не будет. Молчание, полное молчание, такое, каким когда-то так поражал их верный Гримо.

Аннет трясла лихорадка: то ли она простудилась, то ли это был страх, с которым она уже не могла совладать. В конце-концов, она женщина, она не умеет владеть своими чувствами так, как это удавалось Арману. Колотить ее начало с той минуты, как они наткнулись на Эден. Девушка сидела у полуразвалившейся стены какого-то древнего здания, и смотрела на дорогу. Атос окликнул ее, но не получил ответа. Только когда они подошли почти вплотную, они поняли, что она мертва. Темные глаза были открыты, но в них уже не было жизни. Аннет, трясущимися пальцами коснулась ее шеи: пульс не прослушивался, тело уже начало коченеть.
- За что они ее так? – Аннет не сдержалась, всхлипнула. Слезы хлынули неудержимо, она даже не пыталась овладеть собой, прижалась к своему спутнику. Тот молчал, только желваки ходили на скулах, но она слышала, как колотится его сердце. Атос осторожно отстранил прижавшуюся к нему женщину, и нагнулся над телом Эден.
- Бедная девочка! Видимо, она знала слишком много и этим монстрам удалось вытянуть из нее нужные сведения. А дальше она им была не нужна, - он поднял Эден на руки. – Пойдем, Аннет, надо попытаться отыскать наших.
Местность показалась им знакомой – они очень скоро наткнулись на свой же лагерь, вокруг которого сновали арабы. Атос резко остановился, положил свою ношу на землю и сделал знак Аннет. Прячась за скалу, они стали наблюдать за тем, как осматривают их вещи, вытряхивая рюкзаки и сумки. Распоряжался всем высокий светловолосый европеец, одетый в полевую форму.
- Какого черта они тут делают? – пробормотала Аннет, и тут же осеклась под суровым взглядом своего спутника.
Видимо то, что они искали, найти не повезло, потому что вся компания, не поднимая особого шума, погрузилась в стоявший неподалеку джип и исчезла из виду. Прошло несколько минут, и из-за камня осторожно приподнялась знакомая фигура д’Артаньяна, который, не надеясь на наступившую тишину, старательно оглядывал окрестности.
- Похоже, никого, - негромко проговорил он кому-то рядом, - и осекся: Атос шагнул вперед, прижимая к себе мертвую Эден, а за ним, оттирая глаза мокрой от слез рукой, показалась Аннет. Гасконец не стал задавать вопросов: по лицам друзей он все понял, и безмолвно опустил голову.
- Твари! – вырвалось у Портоса, но никто не среагировал на ругательство: именно с мерзкими тварями столкнула их судьба. – Девочку-то за что?
- А им все равно - кто, Портос, - хриплый голос Арамиса был едва унаваем. – Они не люди, потому жалость им неведома. Эден что-то знала, знала лучше всех нас, за это и поплатилась. Теперь мы все им не нужны, главное они узнали.
- Где виконт? – Атос, увидев, что вернулись не все, оглядывался вокруг.
- Я здесь. – такой же бледный и измученный, как и остальные друзья, Бражелон приблизился к группе и замер, увидев тело Эден. – Что с ней? – он осторожно коснулся шеи девушки, и вдруг отдернул руку. – Пульс! Есть пульс! Она жива!
Атос переглянулся с Аннет: они не сомневались в смерти Эден: когда они ее нашли, она не дышала, сердце не билось. Они не могли ошибиться, и то, что она жива, оказалось чудом, которое настораживало.
Иззубренные вершины скал странно серебрились в свете луны: здесь они выглядели иначе, чем в районе Мертвого моря - огромные пласты земли, нагроможденные друг на друга, застывшие в прихотливом движении выплеснувшейся из недр магмы, словно и не тронутые временем, на фоне неба казались лезвиями торчащих ножей. Обстановка стала напоминать преддверие Ада, и эта, лежащая на земле девушка, смотрелась жертвой, которую сняли с алтаря жертвоприношения.
Арамис первым опустился рядом с израильтянкой на колени, старательно проверил пульс на шее, приподнял веко, ожидая увидеть закаченный в беспамятстве глаз, но не тут-то было: он встретил пристальный, немигающий взгляд, от которого его передернуло: в этом взгляде не было ничего человеческого. Он отдернул руку, словно обжегшись, и голова, которую он поддерживал, откинулась на землю с глухим стуком.
- Помилуй меня Бог, но это не Эден! – вскричал бывший епископ, по привычке осеняя себя крестным знамением.
- Как это «не Эден»? – поразился Портос, и, не задумываясь ни на мгновение, подхватил девушку на руки. Ему показалось, что он взял в руки холодный камень, и он едва не упустил девушку из рук. Опомнившись, он прижал Эден к себе и ощутил, как теплеет ее тело, увидел, как ток крови оживляет серовато-бледное лицо. Распахнулись черные восточные глаза, и томный вздох вырвался у нее из груди.
- Где я?
- Это тебе знать лучше, - не выдержал д’Артаньян, которому эта игра давно стала отвратительна. Так вот что они придумали: заменить Эден метаморфом, если не еще худший вариант, при котором в тело настоящей Эден вселили мерзкое существо, которое должно было ввести в заблуждение всех. Счастье, что Арамис решил проверить ее реакцию на свет, теперь они знают, кто скрывается под знакомой оболочкой, и чего ждать. Ничего лишнего они сказать не успели.
- Шарль, вы сердитесь? Я не понимаю, что произошло. Где мы находимся? – она освободилась из рук Портоса, растеряно прижимавшего ее к себе, и ступила на землю. – Вы все так странно на меня смотрите – что-то не так?
- Все не так, - Рауль рассматривал Эден, недобро щурясь. – Ваши таланты хамелеона нас не приводят в восхищение, сударыня. Кем бы вы не притворялись, вы остаетесь тем, кем появились на свет: существом, не имеющим своего лица.
- Так вы хотите видеть мой истинный облик? – метаморф оскаблился нечеловеческой улыбкой. – Извольте.
Друзья с отвращением наблюдали, как меняется девичий стан, как плывут черты лица, как растворяются ткани и кости в мутном сгустке протоплазмы, превращаясь в огромную медузу, распластанную на земле. Существо приподнялось на выростах-щупальцах, и Рауль, оказавшийся ближе всех, отшатнулся, боясь, как бы его не коснулось ЭТО.
- Похоже, что остатки ксенофобии в нас говорят сильнее, чем этого требует сегодняшняя мораль, - пробормотал он, но пересилить свое отвращение не смог, и постарался отойти как можно дальше от того, что еще минуту назад было Эден.
- Вижу, все вижу, - голос звучал у них в головах, и был он полон ярости. – Не хотите видеть истину, так может, мне принять облик кого-нибудь из вас?
- Куда вы дели нашу девушку? – не утерпел д’Артаньян. – Если вы сумели выудить из нее сведения о кристаллах, может, вам пора ее вернуть?
- Она останется у нас, пока вы не добудете то, за чем явились.
- Да, не зря вы поселились в этих краях, - голос Аннет сочился сарказмом. – Вы действуете вполне в духе местных вымогателей и охотников за сокровищами: захватить заложника, а потом затеять торг. Что же, вам за примером далеко ходить не надо: все рядом. Может, местные археологи совсем не археологи, а тоже ваши соотечественники? И работаете вы в спарке?
- Слишком много вы думаете, земляне, - метаморф собрал свое тело в шар, придав ему непрозрачность и красноватый цвет земли, на которой он покоился. – И, к вашей беде, не только думаете, но и мысли свои воплощаете. Были бы вы мечтателями, жилось бы вам неплохо: в сытости и покое, которые бы мы вам как-никак обеспечили. Но вам все неймется, все ищите истину, все перекраиваете мир. Вы нам надоели: от вас одни проблемы.
- Вот и убирайтесь с нашей планеты! – рассердился Портос, и, вопреки логике, двинулся к шару с самой угрожающей миной, держа в руке фляжку с ромом, глоток из которой он сделал за секунду до этого. Арамис попытался остановить его, ухватив за руку, гигант дернулся и ром выплеснулся на метаморфа.
Беззвучный вопль, прозвучавший в ушах у окружавших его путешественников, заставил всех присутствующих зажать уши.
Как в фантастическом триллере, по поверхности шара пошли темные полосы, из которых потянулись струи белого дыма. Полосы быстро превратились в трещины и шар стал выворачиваться наизнанку, как перчатка: зрелище мерзкое и неприглядное. Студенистое желе, испещренное темными пятнами, расползалось по земле, но каменистая почва не впитывала его, Белесый дымок стал невидим, а метаморф все съеживался и усыхал, превращаясь в горстку пыли.
- Подумать только, как все просто! – ошеломленный Портос не придумал ничего лучше, как плеснуть на останки инопланетного существа остатки рома. – Четверть стакана этого пойла – и никаких тебе проблем! Друзья, - он в полном восторге повернулся к все еще находившимся в оцепенении путешественниками, - дорогие мои, я же не зря говорил, что мы на все способны!
- Найти панацею от чужаков таким образом! Нет, Портос, на такое способны только вы! – с видимым облегчением расхохотался Арамис. – Добрый глоток рома – и никаких метаморфов! Чудеса.
- Чудеса - чудесами, а где Эден? – остановил его Атос. – Это чудовище исчезло, но унесло с собой тайну о ее местонахождении.
- Я уверена, что она жива, - заявила Аннет, и, в подтверждении своих слов двинулась в проход между скалами.
- Аннет, стойте! – граф попытался ухватить ее за руку, но она упрямо оттолкнула его. - Да стойте же, вам говорят! – он догнал упрямицу и крепко сжал ее руку повыше локтя. - Не хватало еще, чтобы нам пришлось и вас вызволять из какой-нибудь дыры.
- Надо искать этих псевдоархеологов, - спокойный голос бывшего епископа ваннского вернул всем чувство реальности. – Скорее всего, Эден спрятали у них.
- Где? – лаконичный вопрос д’Артаньяна не смутил Арамиса.
- Думаю, неподалеку. Им нет смысла увозить ее из тех мест, что сулят открытия. Вспомните, ведь не зря именно здесь, в свое время, нашли упомянутые в Библии достопримечательности. Если здесь была стоянка древних евреев, значит и Скрижали их вождь разбил где-то здесь. Пещера, которую мы нашли – это пещера Иллии, она же стала ходом в стан метаморфов. Тут, неподалеку, я видел остатки сооружения, напоминающие алтарь. Тот самый, на который водрузили Золотого Тельца. Мне кажется, что надо искать там – что, если девушку хотели принести в жертву? Тогда древний жертвенник как нельзя лучше подойдет для такой цели.
- В таком случае, медлить – преступление. Вы сможете найти это место?
- Его трудно не заметить: это каменная кладка метров пяти-шести высотой, разрушенная наверху. Все сооружение метров с десять длиной.
- Идем. Ждать здесь не имеет смысла, - заключил д’Артаньян.

Глава 6. Истина (продолжение)

Искать сокровища, руководствуясь лишь священным текстом – занятие неблагодарное, а еще и опасное. Но так была найдена Троя, так предприимчивые авантюристы нередко отыскивали многие захоронения, раскапывали курганы, идя за старинными легендами, находили клады, имея в руках лишь обрывки карт.
На рассвете Арамис и д’Артаньян незаметно пробрались на склон горы. У ее подножия отчетливо видна была опаленная божественным огнем вершина. Чтобы довести до такого состояния камень, нужна была температура в тысячи градусов. Несколько камней, скатившихся со склона, матово поблескивали своей стекловидной поверхностью.
- Смотрите! – гасконец поднял один и протянул Арамису. – Я не много в этом смыслю, но камень оплавлен.
- Да, - д’Эрбле принял находку из рук бывшего мушкетера. – Интересно, каков он внутри? – он огляделся, ища, чем бы попытаться разбить это вещественное доказательство, и, найдя подходящий камень, стукнул их друг о друга. Неожиданно легко стекловидный кусок раскололся, и друзья увидели, что поверхность его действительно покрыта оплавленной коркой, а внутри он стал пористый и хрупкий.
- Представляете, что там творилось, наверху? – задумчиво произнес д’Артаньян. – Там бушевали адские вихри.
- Или садился корабль Пришельцев, - многозначительно произнес Арамис. – Отсюда и вся история. Они вели народ из Египта сюда, вели с помощью огненного столба, опекали, давали что есть и пить только для того, чтобы на этой горе заставить народ внять вождю, поверить в свободу. Д’Артаньян, мы обязаны найти все, что осталось от первого наследия!
- Если только нас уже не опередили! – гасконец протянул руку, указывая на гору, и Арамис увидел людей, которые поспешно спускались со склона. Это была группа местных жителей, но среди них выделялся светловолосый европеец, который явно командовал отрядом.
- А ведь Атос прав: наш старый знакомый пожаловал собственной персоной! – процедил сквозь зубы Арамис. – Надеюсь, его дражайшая мамочка осталась там, где ей и положено – в Аду.
- Я очень на это надеюсь, - кивнул на его слова д’Артаньян. – Не говоря уже о том, что ни мне, ни Атосу такая встреча не рисуется в радужном свете. Однако, что они там делают?
- Похоже, то же, что и мы: ищут среди камней, - Арамис прикусил нижнюю губу. – Черт, они именно на том месте ищут, где я и рассчитывал проводить поиски! Что будем делать, шевалье?
- Ждать и смотреть! – и д’Артаньян, в подтверждение своих слов, прилег за ближайшим валуном, сделав знак Арамису последовать его примеру. – Если они что-то найдут, мы вернемся к друзьям и решим, как нам отобрать их добычу.
- У меня предчувствие, что Атос окажется прав, - недовольно пробормотал д’Эрбле, устраиваясь рядом с мушкетером.
С полчаса ничего не менялось в окружающей обстановке: друзья внимательно следили за каждым движением людей на склоне, которые так были увлечены своим занятием, что не смотрели по сторонам. Правда, их командир не дремал: зорко следил за горизонтом, но еще больше – за своими людьми.
Солнце стремительно, как это всегда бывает в южных широтах, поднималось над горами, и начинало основательно припекать. К счастью, французы оказались в тени валуна, что давало им двойное преимущество: тень и то, что их тела незаметны были в густой синеве, отбрасываемой камнем на землю.
Пронзительный синий луч увидели сразу и Арамис с другом, и светловолосый командир на склоне. Арамис вцепился в руку гасконца, всем телом подавшись вперед, но д’Артаньян, с силой надавив ему на плечо, заставил Рене вновь вжаться в камень.
- Тише, друг мой, не нервничайте так явно. Пусть сделают за нас всю работу, а потом мы подумаем, как нам заполучить их себе.
- Вы думаете, он выпустит такую добычу? – горячо зашептал Арамис. – Да он зубами вцепится в добытые с таким трудом кристаллы, и без боя мы ничего не получим.
- Значит мы будем драться, если это потребуется! Но не сейчас! Поверьте мне, Арамис, я не меньше вас не хочу возвращаться с пустыми руками. Но смотрите, смотрите же!
Тихое восклицание гасконца заставило Арамиса вглядеться внимательнее в то, что происходило на склоне горы. Синие искры вспыхивали в разных местах, отмечая осколки, которые горели под лучами стоящего уже высоко солнца. И под его лучами кристаллы выбрасывали на окружающие склоны смертоносные синие стрелы, которые превращали в пар все, что попадало под их действие. Камни шипели и испарялись под воздействием неведомой энергии, люди отступали в страхе перед этой силой, а раздавшийся дикий крик заставил обратить внимание на одного из арабов, попавшего под прямое действие луча, от которого он не успел отпрянуть. Человеческая плоть превратилась в пар куда быстрее, чем исчезали под воздействием космических температур мертвые камни. Со священным ужасом смотрели люди, как расправляется необузданная стихийная сила с наглецами, посмевшими посягнуть на эту мощь.
Светловолосый что-то прокричал на арабском, и друзья по его жестам и командам поняли, что он гонит своих рабочих собирать осколки, пока их еще не сложно заметить в щебне, в который превратились камни на склонах горы. Но желающих повиноваться не находилось. Тогда европеец выхватил из складок своего просторного одеяния короткоствольный автомат, и направил его на сбившихся в кучу арабов, что-то недовольно галдевших на своем гортанном языке. Угроза подействовала, и рабочие взялись подбирать осколки, причем светловолосый требовал каждый найденный камешек тут же отдавать ему. Человеческие фигуры сновали взад-вперед по склону, пока, наконец, начальник не поднял руку, убедившись, что дальнейшие поиски ничего не приносят. С довольным видом он склонился над коробом, в который складывал найденные камни и захлопнул крышку, блеснувшую тусклым металлом.
- Черт! – сквозь зубы ругнулся мушкетер, не спускавший глаз с арабов и напряженно подсчитывающий каждый принесенный обломок. – Арамис, их у них не меньше сотни набралось. Какой же величины были эти кристаллы?
- Где-то с локоть высотой. Видимо, Пророк с такой силой их швырнул, что они треснули по линиям напряжения: оттого так много осколков. Неужели нашли все?
- Сомневаюсь. Но надо их… - он не договорил: со стороны алтаря раздались голоса.
Говорили на русском: язык д’Артаньяну на слух был знаком, он не раз его слышал в тренировочном лагере, где было несколько русскоязычных израильтян. Но эти голоса звучали возбужденно, и чуткое ухо гасконца быстро ухватило суть: говорившие были пьяны, и пьяны изрядно. Пять человек выбрались из тени на яркий свет, и Арамис едва не расхохотался, настолько неуместным было появление развеселых путешественников. Четверо были европейцы, пятый - проводник-бедуин.
- Эй, вы там, наверху! – окликнул по-английски собирателей камней невысокий мужчина лет пятидесяти, грузный, небрежно одетый, но уверенно державшийся несмотря на изрядное опьянение. – Что за камушки собираем?
- А вам какое дело? – откликнулся светловолосый. – Что надо, то и собираем. У нас археологическая экспедиция. Изучаем местные стоянки времен неолита.
- А мы тоже археологи, - хохотнул еще один русский. – И нам тоже камушки эти нравятся. А не поделитесь ли, приятель: у вас их много?
- Идите-ка, господа, своей дорогой, или разговор у нас будет другим! – огрызнулся тот.
- Но-но, не стоит нам угрожать, - русский вдруг протрезвел, и из добродушного пьяницы показал зубы матерый волк. – Мы тоже вооружены, и нас здесь, с нашей охраной, будет народу побольше, чем у вас. Так что - советую поделиться.
- Да кто вы такие, чтобы нам указывать?
- Мы – русские археологи, и здесь мы по приглашению властей. А кто вы, господа?
- Я же вам сказал: мы тоже археологи, и у нас разрешение от наследника престола на поиски артефактов.
- А ваше имя?
- Я вполне мог бы и не удовлетворить ваше любопытство, но вежливость велит. Я - Джон-Френсис Винтер, если вам мое имя что-то говорит.
- Англичанин, значит. Ну, что же, тогда попробуем договориться как коллеги. Нам приглянулись ваши находки, но все мы и не требуем: ограничимся парочкой образцов. Нас не интересует, как это будет выглядеть, если сложить вместе все осколки, нам достаточно и нескольких камней, чтобы знать, как это работает.
- Дьявол, Арамис, - пробормотал едва слышно д’Артаньян на ухо товарища, - не слишком ли много соискателей собралось на этом месте?
- Тише. Пусть разбираются друг с другом, а наше дело – прийти на место разборки, - коварно улыбнулся д’Эрбле.
Теперь у французов было время рассмотреть четверку русских. Что-то неуловимое во внешности и в манере держаться объединяло этих людей, и понадобилось несколько минут, чтобы понять, что это была уверенность в себе и своем праве чего-то требовать. Эти люди привыкли командовать. Не править, а именно распоряжаться окружающими. Властность в жестах и словах, ощущение вседозволенности, которую дают большие, очень большие деньги, жесткость, которая порождается конкуренцией на рынке – все это говорило, что четверо пришельцев из России давно перешли из разряда авантюристов в категорию крупных боссов.
- Какие-то крупные бизнесмены, или, как их принято там называть - олигархи, - пожимая плечами, поделился своими наблюдениями с другом д’Артаньян. – Какого черта им здесь надо?
- Скорее всего, официальным предлогом была даже не экспедиция, а отдых на лоне природы в первобытной обстановке. Нынче это в моде – возвращение к истокам, - Арамис согласно кивнул головой, потом вытащил небольшой, но мощный бинокль и, внимательно следя, чтобы луч солнца, отразившись в стеклах, не выдал место, где они прятались, стал рассматривать англичанина и русских. В том, что столкновение Винтера с новоприбывшими неизбежно, он не сомневался.
- Я вам представился. Остается и вам сообщить свои имена. Хотелось бы понять, с кем я имею дело, господа, - Винтер даже не пытался скрыть нетерпение в голосе и жестах.
- Мы из России, вот и все, что вам следует знать. А вы – англичанин. Если предположить, что вы здесь оказались не без помощи вашей разведки…
- А вы – не без участия вашей, - подхватил Мордаунт, понимающе оскалившись улыбкой, что странным образом сделало его похожим на волка. – Но это не повод вести с вами переговоры, и не причина, по которой мы намерены вам уступить хоть один кристалл.
- Вы хотите все решить силой? – русский даже не скрывал своего изумления. – Вы думаете, мы вам угрожаем из страха?
- А вы решили, что численное превосходство дает вам преимущество? – Мордаунт все еще улыбался, но в этой улыбке была уже не угроза, а непоколебимая решимость.
Русский сделал движение, и из-за камней выступили вооруженные люди. Их было много, и они взяли своих хозяев в защитное кольцо. Дальнейшее произошло молниеносно: Мордаунт, все это время что-то искавший в своем металлическом ящике у ног, выхватил оттуда кристалл и повел им по цепочке охраны. Ослепительный луч накопившего солнечную энергию камня сделал свое дело: крики боли и ярости, сожженные тела, беспорядочная стрельба – и тишина, которую не нарушали даже стоны раненых и умирающих: стонать было некому. Из четверых русских остался один, тот самый, что заговорил первым. Он застыл, как соляной столп, не в силах ни поверить, ни осознать происшедшее. На все ушло секунд тридцать: это даже нельзя было назвать боем – скорее хладнокровное уничтожение противника.
Мордаунт встал во весь рост, уже не опасаясь ничего, но все еще держа в руках фантастический камень.
- Убедились? А я предупреждал, что численное превосходство ничего вам не даст, и вот теперь вы один на один со мной. Я надеялся, что мое имя что-то вам скажет, но, видимо, вы так и не поняли, с кем вас столкнула судьба. Хорошо, я вам скажу второе свое имя, может, оно вам прояснит ситуацию. Я – Мордаунт! – и, увидев, что и это имя не произвело впечатления, добавил: - Сын миледи, супруги графа де Ла Фер. – Что-то шевельнулось в глазах олигарха, он провел рукой по глазам, стирая пелену страха, и тогда сын миледи добавил еще одно имя: Атос.
На этот раз русский вспомнил: то ли прочитанную книгу, то ли какой-то фильм, во взгляде появилось понимание, и он попытался что-то сказать, но губы не слушались его, и он замычал, отчаянно тряся головой. Весь хмель давно выветрился из него, но пережитый ужас от гибели троих спутников и охраны, казалось, помутил его рассудок.
Мордаунт же ждал – терпеливо ждал, когда его противник будет в состоянии общаться. В его светлых глазах читался интерес естествоиспытателя, увидевшего напуганного зверя и терпеливо поджидающего, когда тот придет в себя настолько, что начнет действовать. Но у русского не осталось ни сил, ни желания сопротивляться. Правда, он понимал, что то, что его оставили в живых, не было простой случайностью: за свою жизнь ему придется платить, и цена может оказаться непомерной.
- Ну, что, пришли в себя? – как ни в чем не бывало поинтересовался Мордаунт.
- Соображать можете? Имени вашего я спрашивать не стану, мне оно и так хорошо известно!
- Откуда? – шевельнул пересохшими губами русский.
- Ну, не будьте так наивны – мы за вами следим еще со времен вашей Перестройки, ваши интересы уже тогда выходили за пределы вашего бизнеса. Думаете, мы поверили, что вы приехали в этот район на уикэнд? Ваши доходы и доходы ваших покойных приятелей превысили уже бюджет крупной европейской страны, но вам этого мало: вам нужно супероружие, и вы надеялись его здесь получить. Руки у вас коротки, господа.
- Руки действительно коротки, потому что вы не доросли еще до осмысления того, что держите в них! – голос, раздавшийся ниоткуда, заставил всех действующих лиц (и стоящих друг против друга, и засевших в тени камней) замереть.
Новое действующее лицо соткалось из воздуха: невысокий, средних лет человек самой заурядной внешности – такие в толпе не замечаются, такие лица не вспоминаются: идеальная кандидатура для слежки за объектом. Одетый в светлые шорты, из которых торчали худые, волосатые ноги, кожаные сандалии и распахнутую на груди рубашку, безоружный, и с непокрытой лысеющей головой при густой, тщательно подстриженной рыжеватой бороде, он выпадал из мизансцены спектакля, разыгрывающегося на пустынных подмостках горы Синай. Чуть покачиваясь с носка на пятку, засунув руки в карманы давно нестираных шорт, он исподлобья рассматривал стоящих перед ним русского и англичанина, которые уставились на него, окончательно потеряв дар речи.
- Чем обязаны? – выдавил, наконец, из себя Мордаунт, который, как видно, незнакомца узнал.
- Можно подумать, ты не догадываешься? – пожал плечами тот. – За тобой, действительно, нужен глаз да глаз: того и гляди, что-то присвоишь, что плохо лежит.
- Я, между прочим, дворянин, ваша милость, - вскинулся англичанин. – Не стоит мне приписывать манеры какого-то плебея.
- Я не приписываю, я просто отмечаю факт, - пожал плечами новоприбывший, и почесал колено, на котором светился приличный синяк. – Вечно я при переходе где-то должен ушибиться, - недовольно поморщился он. – Д’Артаньян, д’Эрбле, кончайте прятаться, все равно я знаю, что вы неподалеку. Идите сюда, есть серьезный разговор.
Два друга, ни слова не возразив, приблизились к группе, хотя их появление вызвало злобный жест Мордаунта, не ожидавшего такого поворота дела.
- Ну, ладно, эти, - бородач кивнул на французов, - хоть имеют разрешение находиться на Земле, но вот как вы, господин Мордаунт, умудрились сюда пробраться? Вам же никто своего соизволения не давал, пропуск не подписывал! Опять козни вашей мамаши? Петр, а вы что уставились на меня, как на новые ворота? – он окинул русского путешественника оценивающим взглядом. – Я о вас все знаю, вы кандидатура на ближайший переход. Так что позвольте представиться: ваш тезка, св. Петр, а еще у меня должность – Привратник.
- Трагедия превращается в фарс, - почти неслышно пробормотал Арамис.
- Но-но, поосторожнее! – живо обернулся к нему бородач. – Как отпустили, так и вернуть можем! – угрожающе добавил он, и в ту же минуту появился еще один участник действа: элегантный господин, облаченный в безупречный смокинг, непринужденно, ни разу ни оступившись, не подскользнувшись на оплавленных камнях, не спеша приближался к собравшимся, спускаясь с самой вершины горы. Заметили его только тогда, когда он показался из-за валуна, но само его явление, при котором все, кроме русского Петра, вытянулись по стойке «смирно», говорило само за себя: стало ясно, что прибыл босс. Он внимательно оглядел присутствующих и покачал головой, явно недовольный то ли представшей ему компанией, то ли диспозицией.
- Остальные где? – недовольно вопросил он.
- Сейчас доставим, Хозяин! – бодро заверил св.Петр.
- Поживее, дружище: времени у нас почти не осталось, а вы знаете, что у нас еще куча дел. Как только переговорим – сразу же и отчаливать будем! - и, без всякой паузы, он что-то негромко произнес на совсем уже непонятном языке. Св. Петр как-то внешне подтянулся, даже линялые шорты стали на нем выглядеть, как армейские брюки. Казалось, еще секунда, и он козырнет своему генералу, как бывалый капрал, но тот только кивнул головой, и Петр исчез. Только тогда господин в смокинге обратился к русскому, оглядев его с ног до головы спокойным и внимательным взглядом.
- Да, не повезло вам, что и говорить, господин Ефимов. Но пусть вас утешит: еще больше не повезло вашим приятелям. А ведь было вам предостережение не отправляться в эту поездку, но вы так пренебрежительно отнеслись к сообщению в вашем телефоне! Ваши товарищи оказались не умнее вас. Так кто же кого убедил ввязаться в эту авантюру?
- Нас убедили, - неохотно пробормотал Ефимов. – И очень убедительно попросили.
- Пригрозили?
- Ну, вы же сами должны понимать, что людям нашего уровня грозить бесполезно: нам пообещали.
- Деньги?
- В этом мы не нуждаемся.
- Власть?
- Да.
- Неограниченную власть, если вы предоставите хоть один кристалл?
Ефимов только опустил голову, не в силах добавить хоть слово. Незнакомец отвернулся от него, и посмотрел на французов, и на двух женщин, робко жавшихся друг к другу, - Доставили! Отлично!
Мордаунт стоял в стороне, по-прежнему сжимая кристалл в руке.
- Дай сюда! – господин протянул руку, и камень, сверкнув гранью, вырвался из рук англичанина и плавно переместился к неизвестному. Не глядя, тот скомандовал: «Петр, кейс подбери!» Бородатый усмехнулся, и подойдя к Джону-Френсису, спокойно отобрал металлический чемоданчик. Судорога пробежала по лицу англичанина, но он даже не сделал попытки воспротивиться такому решению.
- Тут все? – поднял брови хозяин. Мордаунт пожал плечами: «Собрали все, что нашли».
Неизвестный открыл чемодан, руки его застыли ладонями вниз над его содержимым, и слабое сияние возникло над собранными осколками. Что-то происходило там, на дне кейса, невидимое для окружающих, что-то, что требовало от манипулятора немалых усилий, потому что лицо его застыло, как у мраморной статуи. Наконец он опустил руки, и они повисли вдоль тела.
- Не хватает трех осколков, - сухо сообщил он окружающим. – Господа, у кого камни?
- Надо обыскать бедуинов: господин Винтер мог недосмотреть, и они припрятали камушки, - невинным голосом предположил д’Артаньян.
- Исключено! – безаппеляционно возразил Мордаунт. – Я следил за каждым и с каждой ходки отбирал камень.
- Вы обыскивали своих людей? – настаивал капитан мушкетеров.
- В этом не было нужды: они слишком хорошо меня знают и не стали бы рисковать.
- Тогда остается вариант: господин Ефимов… или его покойные друзья.
Русский замотал головой и неожиданно повернулся к Аннет и Эден: «А почему вы их не подозреваете?»
- Они не были здесь, когда собирали камни.
- Вот, возьмите! – неожиданно Эден выступила вперед, держа на раскрытой ладони два небольшие камня. – Это все, что нашлось у Фархада.
- У Фархада? – теперь уже подскочил к ней Бражелон.
- Да, это было у него в портмоне. Я обыскала его.
- Обыскала? Где вы его видели, Эден? – потрясенный до глубины души, Рауль едва сдерживался, чтобы не схватить девушку за плечи и не начать трясти ее. – Что с ним?
- Я его обыскала! – упрямо повторила израильтянка, опустив глаза.
- И он позволил?
- Ему было все равно, - пробормотала Эден в полной тишине.
- Вот это девчонка! – Мордаунт даже головой закрутил от восторга. – Ай да умница, поняла, что церемониться не надо. Как ты его прихлопнула?
- Как надо было, так и поступила, - дернула плечом Эден. – Он совсем голову потерял при виде этих камней. Он все диски на них перенес: как, это осталось его тайной.
- Так здесь вся программа? – неизвестный пристально и спокойно рассматривал девушку.
- Не знаю, проверять у меня негде было, - Эден зябко передернула плечами. – Он, как увидел меня, прямо взбесился: я ему помешала.
- Да где же ты его нашла? – не выдержал д’Артаньян.
- Он нас нашел: он был среди рабочих этого господина! – и она мотнула головой в сторону Мордаунта.
Все взгляды устремились на англичанина, который надменно откинул голову, всем своим видом показывая, что он не намерен ничего объяснять.
- Мы с Аннет отошли в сторону, когда увидели Фархада. Он прятался за камнями и что-то колдовал на ноуте; у его ног лежал кляссер с дисками. Он уже заканчивал работу, когда мы его нашли, захлопнул крышку и спрятал что-то в портмоне. Я его окликнула, он поднял голову, страшно изменился в лице, и поспешно сунул кляссер под крышку ноута. Я ему помахала рукой, приглашая к нам, а он что-то нажал на компе, и отошел в сторону. Ноут загорелся, и таким жарким пламенем, что только кусок оплавленного металла и остался. А Фархад, странно улыбаясь, пошел к нам. Я сразу подумала, что здесь что-то не так, странный он был какой-то, словно загнанный зверь. Подошел к нам с Аннет, и не понять было: то ли улыбается, то ли болит у него что-то – какой-то оскал на лице прямо.
- И что вы сделали? – незнакомец чуть склонил голову к плечу, уже не скрывая своего интереса к действиям Эден.
- Он бросился на меня: у меня не было выбора, а я ведь проходила военную подготовку в боевых частях. Мое тело меня не подвело, сработало на все сто.
- Она свернула ему шею, что тут думать! – не выдержала молчания Аннет, и с уважением посмотрела на юную свою подругу. – С такими бойцами не шутят.
- Не шутят, - повторил виконт, почти со страхом глядя на израильскую солдатку.  – Но я бы хотел все же знать, нельзя ли было как-то избежать…
- Нельзя! – резко оборвал его д’Артаньян. – Эден Азулай сделала то, что должна была: она защищалась, а перед ней был враг. Мы недооценили этого парня, не поняли, что в определенных обстоятельствах он может быть опасен, а его одержимость наукой стала угрозой для всех. Слава Б-гу, что все так закончилось.
- Славите меня? – вдруг широко улыбнулся незнакомец. – Хорошо, что у вас в душе и памяти всегда присутствует некая сила, не дающая вам поверить в собственную непогрешимость. Пришло время объяснить вам все. А теперь – смотрите! – он достал из кейса два параллелепипеда сантиметров сорок высотой, держа каждый на ладони, как игрушку.
Только присмотревшись, можно было понять, что ладони его не касались кристаллов, и те парили на расстоянии в несколько миллиметров от его рук. От камней исходил слабый, мерцающий свет, а в глубине густо-синих кристаллов гасли и разгорались искорки огня.
- Так вот они какие, первые Скрижали, - Арамис не сводил глаз с этого чуда из легенд.
- Скрижали! – с благоговением прошептала Эден, не решаясь даже руку протянуть к артефактам.
- Никогда не думал, что смогу увидеть эти камни воочию, - Атос на шаг выступил вперед. – Я не мыслю себе, что эти сокровища когда-то должны попасть в человеческие руки, - тихонько произнес он, ни к кому не обращаясь, - но незнакомец, без усилий удерживавший на руках массивные камни, его услышал и улыбнулся.
- Правильно вы думаете, граф де Ла Фер: эти сокровища не для рук человеческих. Пройдет еще немало времени, пока станет ясно, способно ли человечество оценить и применить не во вред себе хотя бы малую часть того, что содержат эти кристаллы. Но знать правду вы можете и должны: хотя бы для того, чтобы понимать, что произошло на этом месте тысячи лет назад. Пройдемте со мной: пришло время восстановить правду обо всем, что произошло на этом месте.
Он шел вверх по склону так же легко и непринужденно, как и спускался, и ни один камешек не скатился у него под ногами. Следовавшие за ним люди не могли похвастаться такой же легкостью: их мучила жажда, лучи солнца палили нещадно, вызывая миражи и маня потоками несуществующих рек. Наконец, совершенно измотанные подъемом, они достигли вершины горы. И тут их словно накрыло невидимым куполом: жара отступила, лучи солнца смягчились, а легкая, приятная прохлада после неистовой жары ознобом прокатилась по телу.
Незнакомец обернулся и улыбнулся им со всей приветливостью, на какую был способен.
- Располагайтесь, дорогие гости. Устраивайтесь, как кому удобно: как бы мы не спешили, разговор у нас, все же, не на полчаса. Кое-кто из вас уже догадался, кто мы с Петром, некоторые знают нас по иной жизни, ну, а остальным я объясню то, что им еще непонятно.
И снова ниоткуда возникли удобные кресла и столики, уставленные напитками и неведомыми закусками. Но уставшим людям было все равно: после всего пережитого никто не думал об очередной ловушке: они приняли приглашение и отдали честь предложенным яствам.
- А теперь поговорим, - заботливый хозяин окинул внимательным взглядом собравшуюся аудиторию: его слушатели поневоле были сосредоточены и собраны. Каждый понимал, что сейчас им будет рассказано нечто, что в корне перевернет их представление о мире. – Итак, начнем с вас, господин д’Артаньян. Вы, как и четверо ваших друзей, оказались в этом мире только потому, что приняли условия игры. Вы знаете, что возврата вам не будет?
- Знаем, - коротко кивнул бывший капитан мушкетеров.
- Вы знаете, кто я и кто, так называемый св.Петр-привратник?
- Мы думали, что знаем, - пожал плечами д’Артаньян, - но, кажется, мы сильно ошибались. С божественным вы связаны мало.
- Смотря что считать божественным, - без тени улыбки ответил тот. – Но среди вас есть и люди, которых принято называть атеистами, поэтому отбросим все условности. Я хочу вам рассказать историю, которая обросла мифами и легендами, хотя все было на самом деле во многом так, как описано в книге «В пустыне». – Долгая пауза последовала за этими словами. – Да, у нас действительно времени меньше, чем хотелось, но я успею рассказать вам все. Но и вы должны мне пообещать не распространяться об услышанном ни в прессе, ни в средствах массовой коммуникации. Эта тема пока – для узкого круга. К сожалению, держать все и дальше в тайне не удастся, но те, кому известны кой-какие детали, сами заинтересованы в молчании.
- Так значит – все же Пришельцы? – вырвалось у Аннет.
- Да, - дружелюбно кивнул ей инопланетянин. – Вам не верится?
- Вы выглядите совсем как мы.
- Наши технологии позволяют нам сохранять человеческий облик. Но вернемся к нашей теме. Как вы могли сами убедиться, именно так и обстоят дела: соблюдение секретности. Ваша планета давно привлекала идеальными условиями для развития цивилизации гуманоидов. Климат, достаточно мягкий, но и не дающий возможности жить безмятежно, богатейшая фауна и флора, и, самое главное, высшие приматы, способные принять генные изменения своей наследственности. Короче, мы внедрили нужный ген одной паре индивидов и сами были поражены, как легко и быстро были они восприняты. Понадобилось совсем немного времени (конечно, в историческом плане) и в ваш мир пришел новый, активный вид, который успешно скрещивался с уже существовавшим ранее неандертальцем. Но все это вы уже знаете, ваша наука достигла уровня, когда смогла раскрыть эти тайны самостоятельно.
С этого момента наша цивилизация только наблюдала за вами, предоставив человечеству действовать самостоятельно, и вмешиваясь только в самых экстремальных случаях.
А потом в мир пришел человек, который додумался то единого бога. Предлог был отличный, толчок был дан: использовать веру, как стимул к активному познанию мира. И мы снова стали следить за вашей планетой – появился шанс привить вашему человеку основные принципы существования. Когда на горизонте возник Моисей, решение было принято: кандидат оказался достойным и помощь ему была гарантирована. Мы вели его и его народ до этой самой горы: раскрыли для него море, защитили от войск фараона, привели к подножию, научили основным догмам веры, и, самое главное, решили дать багаж на века – подарили эти Скрижали Завета и сорок дней обучали обращению с ними. По окончанию этого срока Моисей стал бы передавать эти знания своим соплеменникам, а те – медленно, но, верно, распространять их по земле. Но, я думаю, вы и сами знаете, что произошло дальше. Жадность, зависть и глупость сказали свое слово, и все пошло наперекосяк. Моисей оказался прозорливее нас, он понял, что наш дар был преждевременным. Десяти принципов существования человека оказалось тоже много – и по сей день это для вас недостижимый идеал.
Шестеро из вас знают, что смерть – понятие относительное. Пятеро приняли решение и вернулись в мир людей. Вы прекрасно знаете, что обратного хода не будет – вы теперь обычные люди, и, когда закончится ваш земной путь, вас ждет судьба всех людей. Только нас уже не будет рядом: мы уходим окончательно, явление матаморфов в ваш мир убедило нашу цивилизацию, что вы достаточно созрели, чтобы самим бороться с напастями из Вселенной. Теперь только вы, и только ВЫ отвечаете за судьбу своей цивилизации и своей планеты. Сумеете распорядиться правильно, сумеете сохранить планету – тогда сумеете и найти нас. Мы ждем вас, как равных – в противном случае нам говорить не о чем.
Господин Егоров – вы можете донести до вашего правительства то, что увидели и узнали. Я надеюсь, что при вашей системе секретности это никуда дальше не уйдет. Израильские власти уже информированы, а они умеют, если очень надо, молчать. Госпожа Аннет, вы, если не сумеете молчать – просто обо всем забудете. А вы, господа французы – с вами мы с Петром знакомы давно, вам ничего объяснять не надо – живите земной жизнью, сколько вам суждено.
А теперь – прощайте.
- А я, что со мной? – неожиданно подал голос Мордаунт.
- А вы возвращаетесь туда, откуда явились. И уже не придется вам прыгать из мира в мир: на вас наложены такие ограничения, что вам не удастся принять материальную форму.
Скрижали отправляются с нами. Кто знает, может быть мы встретимся в далеком будущем, и тогда будет видно, доросли ли вы до них. Прощайте. – Инопланетянин приложил ладони к невидимой стене, и вся компания ощутила, как дрогнула почва у них под ногами, и стремительно стала отдаляться вершина горы. Несколько секунд, и они уже стояли у ее подножия. А вершина зажглась ярким пламенем, потом от нее отделился огненный шар и почти мгновенно исчез. Они стояли совсем одни среди скал, а вдали начали золотиться вершины гор. Занимался новый день.