Ох, народ, раздраконили вы меня! Мне бы за предпоследнюю главу «Синего моря» сесть, а я сейчас буду катать простыню о первом и втором сезонах. Просто вчера задели тему, которая, кмк, во многом объясняет бомбический успех первого сезона, покрывшего широчайшую аудиторию, и противоречивость восприятия второго.
Начну с мысли, которую высказала вчера Елена Лунна. Почему есть немалая часть зрительниц, которая, при всём их уме и культуре, принимает второй сезон на ура. Тут дело, кмк, не только в том, что это продолжение вымечтанное, выстраданное, долгожданное, и уже за это ему готовы простить даже те косяки, которые сами в глаза лезут. Хотя и в этом тоже, и, возможно, это примерно половина, если не 70% объяснения этого феномена. Но есть ещё процентов 30, причина которых, ИМХО, в другом. И вот тут мне мысль подсказало как раз обсуждение бального наряда Анны на одной из площадок. Кто-то из дам высказался, что, дескать, наряд малость странный. А другая ответила: «У меня такое на свадьбе было!» И вот тут для меня многое сошлось.
Мне кажется, что разница первого и второго сезонов состоит как раз в том, что первый строился на взламывании зрительских шаблонов, а второй – на неукоснительном им следовании. Остановлюсь на втором тезисе, поскольку он проще, тут всё очевидно. Там, где на подсознательном уровне идёт узнавание, легко идёт и принятие зрелища, считывание его как «своего». Знакомое бальное платье. Знакомый макияж героини. Знакомая линия поведения, которая читается, как «женская гордость». Плюс – давно ожидаемая открытость чувств Штольмана (ах, эти «бездонные глаза»!). Плюс знакомое стремление унизить обидевшего «мальчика». Об этом уже хорошо и подробно написали, не буду повторяться. И вуаля! Часть зрительниц кричит, что это и есть правда жизни. Они этого ждали, они это получили. Им ли плакать?
Другая – не будем скрывать, значительно меньшая – часть аудитории твердит о подмене, плачет от обманутых ожиданий. Почему? Вот тут постараюсь развернуться.
Первый сезон лично меня взял какой-то невероятной высшей правдой, совершенно неожиданной в рамках несерьёзного жанра и сериального формата. Я же неспроста своё давнее эссе назвала строкой из Вознесенского: «Ностальгия по настоящему». Оно, это настоящее, тут в широчайшем ассортименте. Но из чего оно сделано? Кмк, вот как раз из взламывания шаблонов и ожиданий. Именно поэтому герои получились такими неожиданно живыми и цельными.
Сейчас многие зрительницы баюкают себя мантрами: «Погодите, мы только восемь серий видели!» Ребята, мы ЦЕЛЫХ восемь серий видели. В первом сезоне в первых восьми сериях уже вполне состоялось то самое чудо. Вот она у нас героиня – «барышня на колёсиках», которая «никогда не будет такой, как все». Кстати, в пилоте была вполне себе «как все» в понимании ХХI века: резкая до хамовитости, а в последней сцене ещё и с распущенными волосами. Низкий поклон тому, кто кардинально пересмотрел образ! В результате мы видим незаурядную девочку, которая, при всех своих странностях, всё же вписывается в заявленный век. Вот она, как Татьяна Ларина, стремительно идёт на сближение с мужчиной, поразившим её воображение. Ах, этот гламурный сон! А потом первый поцелуй в сарае после поединка. И тут же – оглушительный облом. И вот она, глотая слёзы, как Татьяна, пишет письмо своему «Онегину». Вроде, всё узнаваемо. И тут – рраз! – последняя сцена серии. Раскрасневшаяся и встрёпанная Анна гоняет на шпагах папеньку. Казалось бы, вот зачем оно? А работает на цельный образ. Да, эта девочка не будет тихо сохнуть и лить слёзы, даже от глубочайшего разочарования. Она по натуре боец!
Другой штрих. Меня первое время нозило, почему Анна и Штольман не здороваются. Ну, не принято так. Потом поняла, что из этого тоже складывается образ. Он и она не придают значения условностям. Она вообще врывается, разбрасывая сумочки и перчатки. Он «за работой о такте забывает». Привычный шаблон поведения сломан. Но так – правильно! Неправильно с точки зрения поведенческой, но с точки зрения раскрытия образов – в точку!
Точно так же в точку – эволюция внешнего облика героини. От девочки в соломенной шляпке, вечно съезжающей на один глаз – до «Неизвестной» Крамского в «Драме». Вот оно идёт поэтапно, но безупречно, женское созревание Анны. Вплоть до того момента, когда вот эта «взрослость», вписывание в принятые каноны, едва не доводит до трагедии. А дальше – новая внешняя метаморфоза, и вместо всего этого лощёного облика выросшей прекрасной женщины остаются платок, коса и глаза, сияющие неземным светом. Анна никогда не была «как все», но после «Драмы» она вообще улетает в какой-то космос, на уровне которого вообще уходят за рамки восприятия все каноны общепринятого. Она становится самим воплощением любви, женственности, жертвенности. В отличие от многих, кто не может пересматривать последние серии, я просто восхищаюсь ими. И актёрской работой Саши, и совершенно нездешней, неземной красотой этой трагической, растрёпанной Анны. Да, вот эта женщина, не колеблясь, пойдёт «хоть на край земли, хоть за край». А теперь меня пытаются уверить, что наштукатуренная, кокетливая, обиженная фифа из второго сезона – это, типа, она «выросла и стала сильной». Да вы издеваетесь! После Анны из 56 серии считать взрослым поведением – вот это?
Адепты второго сезона твердят, что всё, мол, так и надо. Что она страдала и повзрослела. Но, чёрт возьми, почему это не показали? Почему героиня стала категорически другой: способной играть чувствами мужчин, стравливать их на дуэли (это после «Драмы», ага! Уже верю!) Почему всякий намёк на её чувства к Штольману исчез даже из языка её тела? Шаг в сторону: как изумительно разыграна сцена объяснения в 55 серии! Когда губы говорят одно, а глаза и руки – другое. Вот она укоризненно говорит: «Яков Платонович!» и протягивает ему руку. Он становится рядом, а она целует его руку, прижимается к ней щекой. А вслух что говорит? «Я чаю заварю?» - и, пошатываясь, идёт к столу. Ну, это же просто космос – так играть любовь! И куда это всё девалось? Что, Саша за четыре года разучилась играть? Да не поверю! Просто вместо «нашей» Анны, так изумительно выращенной в первом сезоне, мы имеем какое-то невразумительное фанфичное Мери-Сью. Зато это оно отвечает глубинным чаяниям части дамской аудитории: «А как поступала бы на её месте я?»
На последнюю мысль меня навела реплика, которую прочла на одной из площадок по поводу Якова из РЗВ: «Совершенно невыносимый характер! Я бы за такого никогда не вышла!» Гм, мадам, Вам и не требуется. Это Анне он такой нужен. Но разгадку реплика подсказывает. Есть два зрительских подхода. Одни принимают героев такими, какими их показали нам в первом сезоне. И требуют продолжения банкета развития тех же характеров. Другие примеряют героев и обстоятельства на себя. С их точки зрения развитие характеров и событий во втором сезоне соответствует. Они подсознательно этого ждали. В качестве целевой аудитории новые авторы выбрали вторую категорию зрителей.
Раз уж вспомнился Яков, не могу не вспомнить о том, как взламывает шаблоны его образ. Думаю, не я одна с первого появления Фрида на экране воскликнула про себя: «О, русский Шерлок Холмс!» Внешность совершенно каноническая: высокий, худой, горбоносый. А тут тебе и Ватсон рядом: восторженно-недотёпистый усатый Антон Андреич. Но уже в первой серии шаблон восприятия Штольмана начинает ломаться. Вместо сыщика, которому положено иметь «линзу без трещины» и «механизм без песка», он вдруг клюёт на женское очарование Анны. В последующих сериях нам его устами дядюшки начинают аттестовать как дамского угодника. Но, блин, где он? Откуда это стеснительное тисканье манжета? Дальше выясняется, что когда дело доходит до необходимости сказать «нужные слова», у него язык превращается в полено. Шерлоку положено иметь холодный ум, а наш герой порой взрывается, как порох. Вместо внешней непроницаемости – вздувшаяся жила на лбу и дрожащее левое веко. И вот он – невероятно живой и цельный! – не Шерлок, не Штирлиц, не Фандорин, а именно наш любимый и неповторимый Яков Платоныч. И когда он во втором сезоне вдруг закатывает спич про «бездонные глаза», лично мои бездонные глаза лезут на лоб и лопнуть норовят. Да вы шутите! Это он в тюрьме так наблатыкался слова вязать? С чего бы?
Хотя, отдать должное Фриду, при всём дебилизме нового сценария, он языком тела отыгрывает именно «нашего», родного ЯП. Потому меня если и торкало где-то на первых восьми сериях, так это именно на его лице в сценах с Анной (не помню, какая серия, но там глаза прямо кричат от боли) и с папой, там Яков вовсе как распятый.
Антоша тоже выломился из всех канонов. Вроде был обещан стандартный не слишком умный Ватсон, чья роль – восторгаться героем, а вместо него вдруг возникает сметливый оперативник с хорошим чувством юмора и железобетонными моральными правилами, от которых он никогда не отступит. Чего стоит только его отказ отречься от Штольмана в «Каторжнике»! Как он молит в клетке: «Яков Платоныч, что же вы делаете!», а потом едва не плачет: «Мимо тебя ТЕЛО вынесли!»
В сторону: говорят, что спонтанное признание в любви вслед ушедшей Анне – это Серёжина находка, его не было в сценарии. Если это так – респект и уважуха актёру! Это очень правильный штрих к образу. Именно так: не в лицо, а вслед! Чтобы она, не дай бог, не услышала. И потому у меня, в принципе, вяжется с этим образом его наезд на Яшу в монастырской гостинице. Но совершенно конфликтует с ним всё остальное. Если Антону в Затонске нечего делать, только искать левреток, значит, простите меня, Антон забил на свои профессиональные обязанности и начал списывать все сложности на «от водки помер» и «от несчастной любви утопилась». Ничем иным я такую потерю профессионализма объяснить не могу. Он не только идёт теперь по пути наименьшего сопротивления, но и агрессивно клеится к Анне и мешает Штольману в работе и личной жизни. Чтобы оттенить трагический образ ЯП, из Антона сделали дурака и подонка. Р-ррр! Не прощу!
Не стану расписывать, насколько более плоскими сделали образы дяди, мамы и папы. А они ведь тоже строились во многом на взламывании шаблонов. Истеричная и шумная мама вдруг плачет над горячо нелюбимым деверем, когда думает, что того мог избить беглый каторжник. Папа, который демонстрирует железобетонное спокойствие в общении со своими «амазонками», вдруг взрывается и кормит газетой Ребушинского. Трикстер-дядюшка в серии о каторжнике и прокуроре неожиданно показывает до того усердно скрываемые свои твёрдые моральные принципы.
И этот ряд можно продолжать бесконечно. Взламывает шаблоны, казалось бы, вполне характерная Лиза Жолдина – «актриса Больших и Малых императорских театров». Вот она на подмостках, пьяненькая и позирующая, а вот едва сдерживает слёзы и гнев: «В такой день работать заставила. Твварь!» Вот благодаря таким маленьким живым штрихам наш любимый городок первого сезона становился полнокровным и полноправным героем, а не декорацией. В таком городке нетрудно вообразить, какие слухи и сказания ходят о наших героях. Ведь никуда же не делись из него после завершения их «дел» ни Лиза, ни Паша, ни Маман. Ни чихающая старуха, которая никогда «енарала полицейского не видела». Ни Никита Белов, ни Бенциановы, ни Зуевы, ни Фомины. И Андрей Кулагин со своей болью где-то там живёт. И Евграшин с Ульяшиным в участке служат. И они – вовсе не герои массовки. Ульяшин читает современных модных писателей, вполне овладел дактилоскопией, а служит как рьяно! Евграшину можно доверить Анну: и запертую в участке, и обессилевшую после истерики. И просто проводить так, чтобы барышня не видела. Синельников – недотёпа, взяточник, но именно ему принадлежит самая ёмкая характеристика АВ: «Просто она такая!» А кого из городовых мы знаем после второго сезона – в лицо или по имени? В общем, продолжать можно бесконечно. Но мораль сей басни всё та же. Первый сезон делали люди, глубочайшим образом прорабатывавшие каждый штрих характера даже персонажей фона. Наша Надежда Дегтярёва который год эту ниву успешно пашет, расписывая истории эпизодических персонажей. Ибо – есть что писать. А во втором сезоне и главных героев, увы, потеряли.
Уф, утомилась я. И горько до слёз. Да, второй сезон найдёт свою аудиторию. Которой понравятся и нелепые платья, и «современный» образ типа сильной героини. И покорно принимающий все издевательства Штольман. Лично я тоже буду смотреть. В надежде хотя бы где-то, вспышками в отдельных кадрах увидеть наших любимых героев. Я потом эти кадры к делу приставлю))). Ну, а что ещё остаётся?
, на голые плечи из другой эпохи а-ля Элен Безухова, и на эту детскую заколку из искуственных жемужин, у меня была именно такая 20 с лишком лет назад, дешевенькая, китайская... я ее на волосы, собранные в хвост, пристегивала. Такого в волосах дам того времени просто быть не могло. Мне реально плохо от этого дурновкусия. Вы правы - оно детское, здесь вообще много детского, Вы правы в своих точных замечаниях. 
Я вообще не понимаю, как в этом вопросе можно "надеяться" на мужа. Если мы вместе, то в основе отношений другое, а не надежды на то, что не разлюбит, не бросит с возрастом. Кстати, а он никак молодеет? А, простите, где гарантия, что за ним не придется горшки носить? Ему не надо бояться и надеяться? Не... если так ставить вопрос, то вообще всё теряет смысл.
