SOlga написал(а):одители с детьми должны взаимодействовать; если у матери это происходит хотя бы в силу того, что она этого ребенка выносила и выкормила (это минимум), то у отца - постольку-поскольку. Если семья жила в стеснённых обстоятельствах, как крестьянская, где все в одной избе, то такое взаимодействие происходит волей-неволей, кроме этого дети оказываются рано вовлечены в общую деятельность, оттуда и внимание со стороны главы семьи, будь то наказание или в редких случаях - похвала. Но это уже какое-то общение. Если же семья более обеспеченная, то точек соприкосновения между отцом и детьми, пока они маленькие, просто не было.
ВОТ!
Я, видимо, плохо сформулировала свое недоумение, у Ольги это получилось лучше. Я как раз очень интересуюсь бытовой стороной жизни прошлого, и много читала о воспитании в обеспеченных классах Российской Империи и западных стран. Знаю и про строгость, и по пансионы, и про неприличность проявления супружеских и детско-родительских чувств при посторонних. Но все-таки исхожу из того, что в большинстве семей эти чувства были. Пусть не такие, как ныне принято считать за образец. Но все же они (чувства) существовали.
Поэтому удивляет довольно распространенный образ папы-в-кабинете, который занимает в детской жизни не место верховного судьи, строго, но мудрого правителя, или того, кто имеет право выпороть, но и в то же время устроить тебе интересную поездку. А некоего неприятного явления природы, вроде землетрясения или извержения, которое готов тебя сгубить по малейшему поводу и без.
Но, возможно, это издержки именно художественной литературы, когда именно такое папа был нужен для нагнетания конфликта. Особенно, если учесть. что вторая половина 19 века явно тяготела к "освобождению" в разных сферах. И к самим детям люди стали внимательнее, и гуманнее. Вероятно, такой отец в рассказах должен был показать уже взрослым, и будущим взрослым - как НЕ надо?
Если сравнить настоящих пап, не выдуманных писателями, мне в голову пришли А.В.Суворов, и С.Цевловский (дедушка Елизаветы Водовозовой). Оба, правда, жили в первой половине 19 века. Оба были людьми сложными, и в семейной жизни по разным причинам не слишком счастливыми. Но вот как свою дочь из института встретил Цевловский:
- Я тебе не милочка-подруженька, нечего мне тут глупости о своей жизни болтать! На отца глаз поднимать не смей, и обращайся со всем уважением!!!
А вот что в институт своей Суворочке писал знаменитый полководец:
"Милая моя Суворочка!
Письмо твое от 31 числа Генваря получил; ты меня так утешила, что я по обычаю моему от утех заплакал. Кто-то тебя, мой друг, учит такому красному слогу, что я завидую, чтобы ты меня не перещеголяла. Милостивой Государыне Софье Ивановне мое покорнейшее почтение! О! ай да Суворочка, как уже у нас много полевого салата, птиц, жаворонков, стерлядей, воробьев, полевых цветков! Морские волны бьются в берега, как у нас в крепости из пушек. От нас слышно, как в Очакове собачки лают, как петухи поют. Куда бы я, матушка, посмотрел теперь тебя в белом платье! Как-то ты растешь! Как увидимся, не забудь мне рассказать какую-нибудь приятную историю о твоих великих мужах в древности. Поклонись от меня сестрицам. Благословение Божие с тобою!"
Голубушка Суворочка, целую тебя!
Ты еще меня осчастливила письмом от 30 Апреля. На одно я вчера тебе отвечал. Коли Бог даст, будем живы, здоровы и увидимся. Рад я с тобою говорить о старых и новых героях; лишь научи меня, чтоб я им последовал. Ай-да Суворочка! здравствуй, душа моя в белом платье: носи на здоровье, расти велика. Милостивой государыне Софье Ивановне нижайшее мое почтение. Уж теперь-то, Наташа, какой же у них по ночам в Очакове вой! Собачки поют волками, коровы охают, волки блеют, козы ревут. Я сплю на косе; она так далеко в море в Лимане. Как гуляю, слышно, что они говорят; они так около нас, очень много! на таких превеликих лодках! шесты большие к облакам, полотна на них на версту. Видно, как табак курят; песни поют заунывные. На иной лодке их больше. чем у вас во всем Смольном мух: красненькие, зелененькие, синенькие, серенькие; ружья у них такие большие, как камера, где ты спишь с сестрицами. Божие благословение с тобою!
Отец твой Александр Суворов.
Просто мне кажется, за суровостью может стоять любовь. И за наказанием, несправедливым на современный взгляд, может стоять любовь. А вот за незаинтересованностью, тем паче - раздражением на детеныша?
На фикбуке, кстати, есть очень интересная статья - "Ребенок в разрезе. Историческом".
https://ficbook.net/readfic/6919143
Автор обращается именно к тому, как на протяжении истории воспринималось детство и дети, в предисловии много говорит о ляпах молодых авторов, о сложностях внедрения попаданцев-детей в ту эпоху, когда ребенку никто и ничего не должен, а он сам должен всем. Увы, статья не завершена, и пока остановлена на крито-микенском периоде. Но я не теряю надежды...
А еще весьма интересно читать отзывы современных читателей на повести Л.Воронковой "Старшая сестра" и "Личное счастье". Я их очень любила в детстве, и сейчас они меня не разочаровывают, несмотря на идеализацию жизни Советской страны в 1950-60-е годы). Но нынешних читателей возмущает ситуация в семье главной героини.
От болезни сердца умирает мать. В семье трое детей, старшей дочери, Зине - 12-13 лет. Есть еще младший Антон, и совсем крошка Катя-Изюмка. Так вот, напутствие умирающей матери Зине звучит так:
- Береги отца!
И здесь идет поток непонимания - "Почему это 13-летняя девочка должна беречь отца! Почему не отцу, взрослому человеку, говорят - "береги детей!". Ну и далее про штаны в доме и рабскую психологию.
Для меня и в детстве было все предельно ясно - за хозяйку-женщину остается дочь. Отец на своем прежнем месте будет много работать и обеспечивать само существование семьи. Не будет отца, Зина опекуном брату и сестре стать пока не может, все, включая ее саму попадут в детдом. Правда, в повестях Воронковой интернат расписан исключительно светлыми красками, но в данном случае задача - именно сохранить семью Стрешневых ВМЕСТЕ.
Ну а сейчас мне видится в этом заветы древнего крестьянского несентиментального мира - именно мужик, отец и хозяин в доме. Остальное - второстепенно. Возможно, в условиях Москвы конца 50-хх это уже не столь непреложный закон, но он еще действует в восприятии людей. И Зининой матери в том числе.
Ну а далее идет плач читательниц на тему - "Как можно взваливать готовку-стирку-уборку (без машинки, посудомойки и микроволновки), плюс задачи воспитания младших на девочку-подростка?"
В детстве считала, что да, Зине трудно, но зато она в доме стала именно старшей. Хозяйкой. Обязанностей много, но зато какой скачок в собственной значимости - от ребенка до фактически матери. Мне, слышавшей чаще - "ты главное учись, а наработаться успеешь" это казалось... чуть ли не пределом мечтаний. Ибо повышало статус.
Сейчас думаю, что тут, кончено, автор хватила. Понятно, что отцу, занятому весь день на заводе не до стирки-готовки. Но уж участие в воспитании своих младших детей он мог принять более активное. А то у Антона трудный возраст со всеми вытекающими, а расхлебывать опять Зине. А папа не приделах, ибо "его нельзя расстраивать". Да и хозяйство можно было бы так распределить, чтобы отец в нем хоть как-то поучаствовал. Что в итоге Воронкова сделала, правда очень мало и робко, и потому что даже те, современные ей читатели возмутились.
Думаю, свои зерна истины воспитания были в любую эпоху. Лично мне мила картина "детства с ключом на шее", когда носишься где-то до темноты, сам себе жаришь картошку, и сам себя записываешь в кружок. Но - именно потому что у меня именно такой самостоятельности практически не было, а хочется обычно именно того, чего не имел.