Дамы и господа!)
Все много проще - и сложнее. Вот, Дюманы этот вопрос с пылом обсуждают уже с 2004 года. Нарыли груды материалов об эпохе, праве, психологии. И вот что, вкратце, получилось.
Мальчиков в знатных семьях "проверяли" , как способных быть продолжателями рода лет с 14-15. Анна Австрийская сына подставила своей фрейлине, мадам Бове, как только поняла, что он готов быть с женщиной. А потом - уже на дочери садовника проверила его способность к деторождению.
Клеймо сработало триггером к действиям, которые граф произвел. А он знал, как казнят преступников. Сам судил не раз. (Исторически к этому времени подобный суд уже не применялся).
Не забывайте, что Анна была монахиня. Она, по определению, не могла состоять в браке.
Сын у нее родился уже после казни - к тому времени, как она появляется на страницах романа, он еще до года, и он то ли от Винтера-старшего, то ли от Бэкингема, то ли от заезжего молодца.
Со своей девственностью она его лихо обвела вокруг пальца, но уже в Средние века было немало способов по ее восстановлению, и женщины шли на такое. Правда, это могло стоить жизни и им, и тому, кто помогал.
В свое время отец Рошфора (того самого, что у Дюма в ТМ) имел неосторожность жениться на клейменной. У него это был не то второй, не то третий брак. Он таки сумел нащупать некую неровность, а когда рассмотрел - просто выгнал жену с позором. (отсюда у Бордери Атос жену просто выгнал - сил на суд не было).
Атос на компромиссы не пошел - он увидел метку, и все по ней ясно. Хоронил он на дереве не любовь, как по мне, а честь. Мысли о любви пришли потом, когда волна схлынула. У него было о чем подумать десять лет.)) Но нигде в тексте нет, что он жалел о той, первой казни. Он был уверен, что поступил правильно, иначе он бы как-то высказался в "Красной голубятне". А там только опять - желание убить.
Любовь сменилась, с самого начала, омерзением: ненависть пришла уже потом, как, опять же, мне представляется.
Нет ничего в тексте, что бы говорило о том, что он с ней объяснялся перед казнью. Тут можно придумывать, что угодно, но мне кажется, что такое объяснение могло только распалить его желание ее убить.
А то, что он ее бросил в лесу повешенной,  в разорванном платье - это сигнал: правосудие свершилось. И никто не имеет права оспаривать сделанного. Но оспаривают с пеной у рта по сегодняшний день.)))

Robbing Good, да не переводит он дух после второй казни: текст посмотрите:)) наоборот, именно после второй казни начинает сомневаться в праве наказывать. А после убийства Мордаунта, так вообще не может успокоиться: он же Карлу II не захотел назвать себя, только сказал: "Бог да простит его убийцу".
С женой Рошфора была еще история в том, что ему эту даму (она оказалась вообще дочерью мельника), усиленно просватал некий знакомый кюре. История получилась громкая и скандальная. Клеймо дамочка получила тоже за какие-то нечистые дела (не помню, за что).
Если уж разбираться с самого начала, то был самосуд бетюнского палача. Монахи и клир неподсудны светскому суду. Но у Мэтра - свой мир.
Но согласна в одном - трусость некую он проявил: огласка была бы в его положении равноценна публичной казни родовой гордости.

Отредактировано Стелла (16.10.2019 09:08)

Старый дипломат, имеет место такой перфекционизм у господина графа.   Он и говорит об этом д'Артаньяну в "20 лет спустя": "Я избавился от тех пороков, что имел и открыл в себе добродетели, которых не было".

Стыд за совершенную глупость съедал его: стыд, что грязь на чистом родовом гербе, стыд, что пришлось марать руки, стыд, что не сумел распознать вовремя подлую тварь, стыд, что потерял право носить имя предков: не зря называл он себя "простофилей" . Le sot, le niais, l'imbécile ! [i]
Это же как обидно и горько - осознать, что тебя провели, как мальчишку, когда ты считал себя таким проницательным. Будь он старше, наверное то, что его обвели вокруг пальца принял бы спокойнее, но тут еще это сделала та, которая была ангелом. А ангел еще оказался грязной тварью. Какая уж тут любовь или желание разбираться? Да только одного хочется - скрыть от мира такой позор и самому со своей болью и стыдом забраться в нору поглубже, чтоб и не вспоминали о нем.