Три «А», и еще одна

Парная история к рассказу "Читатели и Почитатели".

"Остаётся молиться, чтобы Анечки, Анюты и Авроры не взяли себе Анну Викторовну за образец поведения. В смысле, чтобы взяли из ее характера те черты, что достойны подражания (благо, их много), а не манеру ввязываться в опасные авантюры"
(Irina G.).

***

Затонск, 1960-е

- Бабушка, - сидевшая на ступеньках крыльца Лена медленно закрыла книгу, и мечтательно посмотрела куда-то вдаль, - а в твоем детстве тимуровцы были?

От забора раздался лязг. Затем ворчание и фырканье. Это брат Сашка пытался вернуть на место сорвавшуюся велосипедную цепь.

- Ну ты, Ленка, совсем того! Когда бабушка была маленькой, Гайдар еще и не родился, наверное!

Бабушка отвлеклась от инспектирования цветочной клумбы, поправила очки, и строго воззрилась на внука.

- Ты бы, Саша, посмотрел бы вон, хоть в книге у сестры – годы жизни любимого писателя-то. А потом вспомнил, сколько мне лет, - несколько обиженно заметила она, - мы с Гайдаром в одно время детьми были. Только в разных городах, конечно.

- Ну, - смущенно отозвался Сашка, - все равно – книжку он еще не написал. Значит, и тимуровцев не было.

- Тимуровцев не было, - задумчиво произнесла бабушка, - у нас другие были…

- Кто?! – очнулась от своих размышлений Лена.

- У нас были анновцы…

***

Затонск, 1910 год

Конец августа выдался теплым и солнечным. Можно было даже порадоваться тому, что занятия в училище начнутся только через месяц. И есть время посидеть здесь, на берегу пруда, с растрепанной книжкой на коленях. А взяли бы в гимназию – сегодня пришлось бы идти на уроки.

Руша вздохнула, следя поверх страниц за бликами на воде. Радоваться как-то все равно не получалось. Бедный папа так надеялся, что дочку все-таки примут в гимназию. А так – отучится она последний год в начальном, и … В швейную мастерскую поступать? Или в магазин?

На глаза упали непослушные кудряшки, не желавшие держаться в косе. Руша начала яростно заглаживать их за уши, едва не уронив книгу. Она убеждена была, что именно эти жуткие завитушки не понравились начальнице. Потому что больше придраться-то было не к чему, все задания на экзамене она написала хорошо!

И не взяли… 

Совсем рядом за кустами раздался смех и веселые голоса.

- Бедная, бедная Анастасия Дмитриевна! – нараспев протянул кто-то.

Руша крепко прижала книгу к груди, и осторожно раздвинула ветки.

Три гимназистки стояли кружком, сбросив на траву ранцы, и судя по всему, обсуждали первый учебный день.

Говорила девочка, короткие волосы которой вились надо лбом, не хуже, чем у Руши, только были светлыми, а не темными.

- Вот так приезжаешь в новый город, начинаешь урок, никакого подвоха не ждешь… И на тебе: «Горская - Анна»…

- Здесь, - усмехнулась высокая девочка с длинной черной косой.

- «Кузьмина… Анна»!!! Ну, Анюрка?

- Присутствует, - качнула аккуратными русыми косичками третья гимназистка.

- «Ласточкина… - светленькая едва удерживала смех, - Анна»!!! То есть Аничка, но не в гимназии же!

Она хлопнула себя ладонью по груди.

- Тоже здесь, - закончила высокая, - и так еще пятнадцать раз – Анна, да Анна.

- С перерывами на Антонину и Аврору и Якобину, - уточнила Анюрка.

Девочки снова расхохотались.

- Ничего, скоро Анастасии Дмитриевне все расскажут, - сказала Аня Горская, - и книжки покажут. И про настоящую Анну Викторовну объяснят…

Повисло недолгое молчание.

- А вообще, конечно, это немножко глупо, - серьезно произнесла Анюрка, - ну вот, назвали нас всех Аннами, и что? Зачем? Надеялись, что мы такими же, как барышня Миронова станем?

- Ой, нет, не надо! – потянулась перекреститься Аничка, - я призраков боюсь, и разговаривать с ними совсем не хочу!

- Дело не в призраках, - решительно объявила Аня, - их не бывает.

- Как же не бывает, если барышня Миронова…

- Барышня Миронова была просто очень доброй, честной и благородной. А еще храброй и чуткой. Она хотела, - Аня даже голос повысила, - помогать людям. Вы не думайте, я спрашивала тех, кто ее знал. К ней кто угодно мог прийти – даже нищий. Даже тот, кого бы ни в каком доме не приняли. Вот! Она сама была богатой, а нос не задирала, и выше других себя не считала. И ничегошеньки для народа не жалела!

Аня раскраснелась, а глаза засверкали ярко и решительно.

- Это правда, - кивнула Анюрка, - у нас в деревне тоже про нее многие помнят. Но ведь с кем-то Анна Викторовна разговаривала, когда ее просили. И злодеев находить помогала.

- Это же давно было, девочки! – Аня махнула рукой, - целых двадцать лет назад! Анна Викторовна несправедливость чувствовала, а что с этим делать не знала. Она и решила, что духов слышит.

- Ну уж… - недоверчиво протянула Аничка.

- Да! – отмела все возражения Аня, - мне так папа про Жанну Д`Арк объяснял. Она очень хотела спасти свою страну и свой народ, но была бедной неграмотной девушкой. Жанна подумала, что не сердце ее говорит, а те самые божественные голоса. Вот она и отправилась на подвиг.

- Ты хочешь сказать – мы можем быть похожими на Анну Викторовну какими-то хорошими делами? – спросила Анюрка, потеребив в косичке коричневую ленту.

- Да!

- Это какими? – фыркнула Аничка, - кашу кушать, маму слушать, да учиться отлично? Это нам, когда стыдят, говорят, мол – барышни, а так-то мы дети.

- Надо, чтобы не только для тебя и для мамы, но и для других хорошо от тебя было, - вдохновенно заговорила Аня, - например, детей из бедных семей учить. Бесплатно. И взрослых тоже! Даже в простую школу не все ходили.

- А разве нужно им?

- Нужно, - тихо вступила Анюрка, - я с хозяйкиными детьми давно занимаюсь. Не за квартиру, а просто. Так ее племянник, большой уже, однажды увидел наш урок. Теперь, если может – теперь всегда к нам подсаживается. Он раньше сторожем работал, а теперь – в типографию возьмут.

- Вот, - вздохнула Аня, - так всегда. Я разойдусь, громких слов наговорю, а потом оказывается, что Анюрка уже давно и так все делает. Молча. Ты у нас и есть настоящая Анна!

- Нет, что ты! Настоящая – это ты! – горячо запротестовала Анюрка, - ты никогда ничего не боишься. Я разве не помню, как на меня некоторые в гимназии косились. И прямо в лицо – «крестьянка, лапотница казенная!». А ты… Ты даже дралась с некоторыми, я знаю! Подругой объявила, со мной везде ходила, в гости приглашала.

- Да, да! – закивала Аничка, - ой, как некоторые наши гордячки кудахтали. «Ах, Горская, отец - дворянин, ученый, в журналах печатается, а она с кем водиться вздумала! С деревенщиной и пекаршей!». Ой, кстати, забыла совсем!

Она бросилась к своему ранцу, в который и закопалась едва не по плечи, ища что-то между книжек.

- Вот, в обед-то мы не все съели! Остыли давно, но все равно вкусные! Мы с мамочкой в этот раз вместе пекли!

Из промасленного бумажного свертка появилось несколько измятых, но все равно золотистых и ароматных булочек.

- А ты всегда всех кормишь, - улыбнулась Аня, принимая угощение, - и не только если много. Сколько раз свой завтрак почти целиком раздавала, если кто принести забудет?

- Ну… - жующая Аничка забавно нахмурилась, - не помню. Какая разница? Я не могу, когда кто-то голодный. Лучше уж я сама поголодаю. Немножко, - честно уточнила она.

- Получается, мы все – вполне заслуженные Анны, - подвела итоги Анюрка.

- Но останавливаться на этом нельзя! – заявила Аня, - вот еще одно дело – голодных и правда, много. Надо узнавать, кому чего не хватает, и…

- Это трудно, - перебила Анюрка, - я знаю. Многие бедные никогда не будут жаловаться – им стыдно. И обидно. Кажется, что всем все равно, а богатые дамы из комитетов только насмехаются.

- Вот! – погрозила кому-то пальцем Аня, - значит, надо смотреть во все глаза, и слушать во все уши. А узнали про чью-то беду – думать, как помочь. Всем вместе. Если в одиночку не выходит, к некоторым взрослым можно обращаться. К моему папе почти всегда можно…

Надоедливая мошка опустилась Руше на нос. Девочка неловко взмахнула рукой, оступилась, и буквально вывалилась из кустов, прямо под ноги Аннам.

- Иззвините, - прошептала Руша, неловко поднимаясь, - я не хотела подслушивать. Я там просто читала…

Повисла тишина. Гимназистки удивленно рассматривали темненькую кудрявую девочку в сером платьице.

- У вас чулок порвался, - сказала вдруг Анюрка, - давайте, заштопаем? У меня иголка с ниткой есть.

Аня Горская твердо взяла Рушу за локоть, и усадила на теплый, нагретый солнцем камень.

- Вы не ушиблись?

- Нннет…

Анюрка уже вдела нитку в иголку.

- Только не дергайтесь, а то уколю. Как вас зовут?

- Руша… Мануич.

- Ой, это про вашего папу говорят, - «скрипач из трактира» ?! – ахнула Аничка.

Руша покраснела, а Аня сделала подруге «страшные глаза». Та смутилась.

- Так ведь его же хвалят, говорят, что очень красиво играет!

- Он может еще лучше… Только скрипка старая.

- А булочку хотите? – неожиданно выпалила Аничка.

Руша облизнулась, и не выдержала:

- Хочу!

Под поеданием булочек общая неловкость совсем развеялась. Анюрка закончила аккуратную штопку, и осторожно закрепила нитку.

- А что вы читаете? – спросила Аня, внимательно глядя на книгу, которую Руша все так же прижимала к себе.

- Вот, - девочка показала обложку.

- Словарь? Английский? – удивилась Аня, - уроки готовите?

- Нет, - вздохнула Руша, - я же в училище… И английского у нас нет. Это я так… Сама.

- Но самой, наверное, трудно? – Аня присела рядом.

- Я слова хорошо запоминаю. И перевод, - тихо ответила Руша, - а вот произношу их, кажется, как-то неправильно.

- А почему вы не в гимназии? – удивилась Аничка, - вот я никогда не смогла бы сама английский учить! И даже не стала бы. А вы значит очень способная.

- Мы хотели… с папой, - у Руши дрогнул голос, - на казенный… Я все задания правильно сделала. А нам отказали. И добавили, что не на казенный – все равно не возьмут…

Анюрка понимающе вздохнула. У Анички намокли глаза. Аня гневно топнула ногой.

- Это просто, просто… свинство какое-то! – объявила она, - вот что, Руша, не горюйте. Английским… и другим я пока сама могу с вами заниматься. А еще мы прямо сейчас пойдем к моему папе! И он, уж он-то точно знает, с кем там надо повоевать. И вас обязательно примут.

- Если не примут, мы пойдем и пожалуемся в «Затонский телеграфъ»! – выдала вдруг Аничка, шмыгнув носом, - госпожа Жолдина ух, как пропечатает! Как у нее? «Нельзя запирать в душном коконе волю и стремление женщины к знаниям и настоящему делу!».

- Аничка, ты откуда знаешь? – изумилась Анюрка.

- Мама читала вслух! – гордо объявила девочка, - и сказала, что да, если бы ей самой кто-то не разрешил с тестом возиться и пироги печь, она бы она бы… Сковородкой! Самой большой!

- Тоже выход, - кивнула Аня, - я имею ввиду газету, а не сковородку. Но сначала все-таки к папе.

- Спасибо, - неуверенно улыбнулась Руша, - а вот скажите… Можно мне с вами хорошие дела делать? Там, где мы живем… Там бедных много, я знаю, кому плохо.

- Можно, - согласилась Аня, - хорошо, если нас будет много. Только мы хвастать этим не должны. Пусть будет тайна!

- Тайное общество… - восхищенно-испуганно прошептала Аничка.

- «Три А. и Р.»! – предложила Анюрка.

- Я тоже «А», - запротестовала вдруг Руша.

- Почему?

- Потому что Аврора… Как в книжке про героического сыщика. А мама звала «Аврорушкой». Поэтому - «Руша».

- На самом деле вообще неважно, кого как зовут! – объявила Аня, - и пусть к нам и Кати, и Маши, и … Элеоноры присоединяются. Но все-таки, - подумав, уточнила она, - все-таки, это очень символично, что наше общество начинается с четырех «А».

Разложив на камне разлинованный листок, девочки старательно выводили подписи под следующим документом:

«Мы обещаем помогать всем, кому плохо, защищать тех, кого обижают, не проходить мимо любой беды и несправедливости. Мы обещаем не ждать награды и благодарности, а также хранить тайну наших добрых дел.

Анна Николаевна Горская
Анна Савельевна Кузьмина
Анна Петровна Ласточкина
Аврора Осиповна Мануич…»

***

Затонск, 1960-е

Бабушка сидела на садовой скамейке. Лена пристроилась рядышком, боясь упустить хоть слово. Сашка по-прежнему торчал у забора. Однако бряцания цепи давно не было слышно, хотя вернуть ее на место мальчик так и не сумел.

- В что было с ними потом? – шепотом спросила Лена.

- Потом… - бабушка вздохнула, - после Октябрьской революции Аня Горская и Руша ушли в Красную армию. Аня стала медицинской сестрой. Она при обороне Петрограда погибла в девятнадцатом, защищая раненных. К ним прорвались на помощь, атака была отбита, но вот Аню спасти не успели.

Сашка шумно засопел. Лена прижалась к бабушке.

- Руша тоже хотела быть сестрой. Только ее в агитпоезд отправили. Услышали, как она поет да играет, и все. Вам, боец, такое задание и шагом марш! Ух, она сердилась! -  усмехнулась бабушка, - не хотела. Считала, что это не боевое дело, а ей надо туда, где опасно. Она всегда так, всю жизнь. Вроде тихая была в детстве, а к юности разошлась. Ее уже в Отечественную прозвали «Боевым крейсером».

- Почему? – удивилась Лена.

- Из-за имени же! – ответил Сашка.

- Точно, из-за имени, - кивнула бабушка, - книжку-то про того сыщика и его невесту уже мало кто помнил. А вот крейсер «Аврора» - другое дело. Руша переехала с семьей в Торск*, по соседству. Там работала в театре. А когда война началась, отправилась со всеми на окопы. И опять образование "подвело" – узнали, что музыкантша, да небезызвестная в городе, и выгнали… К артистам в бригаду. Тогда ее «Крейсером» и прозвали. Требовала, чтобы на боевую работу перевели, хоть в санитарки в госпиталь.

- Не добилась? – сочувственно спросил Сашка.

- Нет. Пришлось совсем не по-боевому на скрипке играть. Под обстрелами…

- Подожди, бабушка, это же… Тетя Аврора, да? В музыкальной школе работает, которую недавно там открыли?  Она же приезжает к тебе каждый год, у нее внучка… Аня?

- Наконец-то, поняла! – усмехнулась бабушка.

- А те, другие Анны? Я их тоже знаю?

- Да! Да! – закричал вдруг Сашка, - бабушка, а ведь Анна Савельевна – это ты! Только не Кузьмина, а Егорова.

- Замуж вышла – стала Егоровой, а в детстве звали Анюркой Кузьмной. А я так и живу в Затонске, в школе работаю, как мечтала. Но вот выпало мне счастье с настоящей Анной Викторовной встретиться, когда она сюда в двадцатые вернулась. Со своим живым героическим сыщиком. Уж эту историю вы точно знаете!

- Знаем, - прошептала Лена, - только я не подумала, что ты ведь тоже в школе уже работала. И видела Анну Викторовну. А ты с ней говорила? Про ваш тайный отряд рассказала?

- Она директором была, Леночка, думаешь, забот ей было мало, особенно в те годы? И так весь город на них с мужем, как на чудо смотрел – герои из легенды явились! Еще я надоедать буду?

Анна Савельевна вдруг молодо и звонко расхохоталась.

- Думаю, кое-что Анна Викторовна и так поняла. У нас же если не половина, так треть учительниц звались… Аннами! И несколько Аврор тут же.

- И не загордилась?

- Да весело ей было! По-доброму, а весело. У нас как начинались разговоры – «Анна Викторовна, а вот Анна Дмитриевна предлагает… А Анна Савельевна спрашивала… А Анна Родионовна просила передать, что Анна Сергеевна….»… как тут удержишься? У нее глаза ясные были, чистые, хорошо видно, как в них смешинки пляшут.

Анна Савельевна замолчала, глядя куда-то в прошлое.

- Бабушка, а та, четвертая девочка? – напомнил вдруг Сашка.

- Аничка Ласточкина, - вздохнула бабушка, - в Ленинграде она работала, на хлебозаводе. Там и умерла в сорок втором году. От голода.

- Рядом с хлебом… от голода, - тихо повторила Лена.

- Не знаю, как другие, - нахмурилась Анна Савельевна, - но, чтобы наша Аничка чужой хлеб взяла – никогда бы такого быть не могло! Никогда! Она свой еще наверняка отдавала!

Лена поежилось, и сердито воскликнула:

- Все-таки нечестно, почему меня Аней не назвали!

- Лен, ну что ты несешь? – подошел к скамейке Сашка, - правильно же сказали – не в имени дело! Мне теперь что, в Яковы переделаться, иначе не человек?

Лена передернула плечами, и уткнулась в бабушкино плечо. То погладила внучку по голове, улыбнулась внуку.

- Действительно. Делать хорошее и нужное можно с любым именем.

_______________________________________________________________________

*Торск - выдуманный мною город тверской (калининской) области.