Эпилог
Театр был переполнен, сегодня здесь собрались все кланы гномов. Мест на всех  не хватило и некоторым пришлось сесть в проходе на ступеньках. А кое-кто из молодёжи залез прямо в оркестровую яму. Тут были и почтенные отцы семейств, и старые гномки, изображавшие из себя блюстителей нравственности. Их язвительные фразочки по отношению к окружающим тонули в общем гуле. Он немного стих, когда в зале убавилось освещение. Когда тяжёлое полотнище занавеса пошло вверх, смолкли все. Но скоро снова недоумённо зашептались. На сцене высились колонны, обмотанные медным проводом. Между ними стоял сделанный из камня и металла памятник, изображавший метлу и посох с головой птицы. Затем сцена погрузилась во мрак. Теперь её освещали только яркие голубоватого цвета искры, отражавшиеся в огромном зеркале, уютно разместившемся в театральной нише.
Гномы начали недоумённо переглядываться. Кое-кто зажёг фонарь.
− Я вспомнил, − раздался ликующий голос из оркестровой ямы, − я же камнерез неплохой, а не только отбойщиком в шахте работать могу.
− Милочка, вы, кажется, педагог? − попеняла пожилая дама соседке из клана пекарей. − Что же вы не следите за своими учениками? − она указала лорнетом на оркестровую яму.
− Ой, как неудобно, − согласилась дородная женщина. − А вы, мадам, несмотря на ваш костюм ювелира, кажется, актриса?
− Была когда-то, − пожилая дама поправила причёску. − Но сейчас на сцене молодое поколение, а как ювелир я недостаточно известна, хотя некоторые мои работы заслужили похвалу самого мастера Тильда.
Подобным образом память вернулась ко всем. Шум в зале стоял невообразимый. Внезапно освещение поменялось и на сцену вышли хористы, только теперь они были одеты в кожаные куртки с заклёпками, у некоторых в руках были электрогитары, а регент с серьёзным лицом следил за установкой ударных.
Вот он кивнул головой и в зал со сцены поплыл дым. Артисты заиграли, а один запел, это была баллада о драконе с золотыми крыльями, встречающем рассвет крылом к крылу с любимой.
Неравнодушные к красивой музыке гномы хлопали в ладоши и топали ногами, отбивая ритм помогая ударнику и выражая свой восторг.
− Сирин, напомни мне оборвать Павлу уши, − попросила Баба-Яга, сидевшая в переднем ряду.
Но ответил не он, а Ульяна Фёдоровна.
− За что? По-моему, музыка прекрасная?
− Или ты про памятник? − хитро сощурился Сирин.− Так его, если что, девушки делали. Лично мне мой портрет нравится.
− За то, что не предупредил про экспедицию, − пояснила Баба-Яга, −  и Виталий тоже хорош. Вон они субчики, полюбуйтесь.
Внизу рядом со сценой через неприметную дверь, сливающуюся со стеной, в зал вошли студенты и гномы. Вид у них был потрёпанный, но они сели на пол, чтобы не привлекать к себе внимания, и с удовольствием стали смотреть концерт.
Вечером студенты и преподаватели отбывали на родину. Провожать их вышли почти все артисты театра, к ним присоединились многие зрители. На берегу реки процессия остановилась.
− Благодарим вас от всего сердца. Вы принесли свободу народу гномов. Теперь вы у нас желанные гости и надеемся, что мы с вами встретимся ещё не раз, − сказал регент. − Вашу установку мы будем поддерживать в рабочем состоянии, чтобы никакое зло не смогло овладеть нашим народом. Доброй дороги!
− Доброй дороги, − зашумели остальные гномы. − Не забывайте нас.
− До встречи, дорогие гномы, − ответил Сирин. − Пусть будет удачным ваш труд.
Водяные кони, возникшие из волн, заржали, призывая в дорогу.
− Никодим Велимирович бесподобен, прислать такое чудо,− восхитилась Поскакушка, садясь на скакуна.
Усадив своих спутниц, студенты оседлали жеребцов
− Вперёд, − скомандовала Баба-Яга и водная гладь рванулась навстречу.
По прибытии в институт они вошли сразу в кабинет проректора. Там их ждали. Гордей Гордеевич бросился обнимать Ульяну Фёдоровну, Никодим Велимирович и Гэндальф расспрашивали студентов о том, как происходило путешествие.
Василий, шутливо боднув Сирина, потёрся о ноги Бабы-Яги.
− Ну полно, полно, Гордей, понятно, что скоро честным пирком да за свадебку, но оставь пока невесту ,− попросила она. − С делом разобраться надо. Кощей, ты им подсказал про волейбол? − Ядвига Густавовна указала на студентов.
− Волейбол? − удивился ректор. − Я просто попросил напомнить гномам про электромагнит.
− Понятно.
− Вот партизаны, − с одобрением сказала Поскакушка, глядя на студентов.
− Гордей, вот во что превратился дракон.
Ядвига Густавовна выложила на стол кристалл берилла.
Горынин осторожно взял его, подумал минуту, сделал пасс и перед ним возник тот самый чёрный ящик, по которому они связывались с Уленькой. Он приложил к его поверхности кристалл и тот внезапно исчез. Над ящиком в серебряной дымке показалась голова старца в космическом скафандре, поверх которого был почему-то наброшен плащ.
− Сибелиус, сын мой, − зазвучал приятный баритон. − Да, теперь я могу тебе это сказать. Ты стал мне сыном с тех пор, как заменил мне Вианну и девочек. Война магов с технократами потеряла смысл. А значит, должна прекратиться, но достучаться до слепцов, облечённых властью, мне не удалось. Я действую на свой страх и риск. Хорошо, что тебя сейчас нет рядом, иначе бы я не смог осуществить задуманное. Мальчик мой, не пытайся меня искать. Я знаю твои амбиции, желания подчинить себе народы и миры, ради меня укроти их. Они ведут к гибели. Я буду рад, если ты услышишь меня. Прощай. − Мужчина протянул руку, принимая прозрачный кристалл, и сделал пасс. Кристалл из его руки куда-то исчез. А мужчина застегнул шлем, плотно запахнул плащ и сел в катер. Должно быть, отлетев на порядочное расстояние, он взорвал корабль. Очевидно, взрывной волной его отшвырнуло достаточно далеко, потому, что изображение дрогнуло и смазалось. Следующие кадры показали, как мужчина ползёт по каменистой планете, причём видно, что каждый метр даётся ему с трудом, лицо залито кровью и вот наконец он подполз к какой-то чёрной арке. Вставив блестящий предмет в её подножие, он повернул его, арка дрогнула и покачнулась, выпуская из себя тёмные вихри. Затем настала темнота. Изображение исчезло.
− Вот значит как, − взлохматил волосы Гордей Гордеевич, − я читал об этом, но думал, что это красивая легенда.
Увидев, что все ждут продолжения, пояснил:
− В период войны магов и технократов, тянувшейся не одно столетие на другом этаже пространства, была создана арка, которая накапливала в себе излишки энергии, ради этого даже было объявлено временное перемирие. В конце-концов энергии накопилось столько, что-то сектор, в котором она находилась, был объявлен запретным для полётов. Но её всё же уничтожили, похоже, этот момент мы с вами и наблюдали, только вот при этом погиб целый мир.
− Жуть, − поёжилась Поскакушка.
− Всё хорошо, что хорошо кончается, − решительно сказала Ядвига Густавовна. − Уж мы-то такого бардака не допустим, постараемся во всяком случае. И никакой Кащей с Сибелиусом к нам более не сунутся. Изолировали их от нашего мира − и ладно, пусть посидят, подумают.
Сирин кивнул и обнял её за плечи.
Софочка шмыгнула носом.
− Ты чего? − перепугалась Рина. − Тебе этого мужика жалко, да?
Девушка помотала головой.
− А мастер Тильд, он погиб, да?
Виталий нахмурился и крепко обнял подругу. Паша помрачнел, вспомнив гнома.
− Ну вот ещё, − раздался ворчливый голос.
Посреди кабинета возник Иван Казимирович. Неторопливо домовой провел руками по лицу, снимая накладные нос, брови, бороду.
Софочка и Рина завизжали и полезли обниматься.
Гном не имел ничего против, но от поцелуев уворачивался.
− Невнимательный, ты паря, − заметил он, обращаясь к Паше, когда восторги улеглись, − про зеркало-то ты, мне не говорил.