Кто-то позавидовал тому, что Коскинены жили в достатке и довольстве.
Зависть была несправедливой, потому что всякий знал, что Коскинены трудятся не меньше, а больше остальных, просто не всем выпадает счастье иметь семерых сыновей и только одну дочь: сыновья приводят в дом своих жён, семья разрастается, все стараются умножать общее благосостояние.
Теперь все остались без крова. Огонь ещё метался по рухнувшим балкам, женщины тихо плакали, жалобно мычали коровы, чудом спасённые от гибели. Белокурая Айну, старшая невестка, горячо молилась, упав прямо на снег, в пышный мягкий сугроб, куда скидывали вещи с чердака: детали ткацкого станка, круглые бабушкины сундуки с девичьим приданым, посуду…
Больше следовало бы радоваться тому, что спасли всех детей: Тойво, Войтто, Ахто, Исмо, Матти, Пааво, Ристо, Эрно, Вира, Айна – все были здесь, сонные, не понимающие, что произошло, топали озябшими ножками в толстых вязаных чулках. Кто-то был в сапожках, а пятеро обуться как следует не успели. Взрослые, заметив это, подняли малышей на руки, заботливо укутали.
Старшенькая из внучек и внучат, тринадцатилетняя Хелми, помогала как могла, маленькие, но сильные руки девушки были покрыты ожогами, было больно и страшно, хотелось убежать от этого кошмара наяву, но она терпела, старалась, яростно закидывала снегом языки пламени…
Было понятно, что это умышленный поджог, преступление, поскольку двор вспыхнул сразу в восьми местах, минутой позже занялся жилой дом, амбары полыхнули чуть позже. Двадцать шесть человек, взрослые и дети, тщетно старались спасти из огня хоть что-то.
Слава Христу, что вывели кормилицу-лошадь, умница Элииса, погодка Хелми, выбежала на мороз полуголая, прямо босиком по снегу, но спасла коров, всех вывела, всех до единой, теперь Тойво грел сестричке ноги, шептал заговор, чтобы барсучий жир подействовал, не дал остаться хромоногой, убогой.
Многое спасли, но всё равно убыток был велик.
- Соберём, Аксели, соберём убыток всей общиной, - обещал пастор.
Аксели Коскинен кивал, но не верил, слыханное ли дело: возместить подобный ущерб?
Жена, Катри, тихо плакала. Она понимала: да, спасли многое, но понятно, что они разорены, ведь предстоит возводить новый дом, откуда такие деньги?
Ночевать пришлось в пустом амбаре холостяка Рикконена, там было холодно, неуютно, но лучше какая-то крыша над головой, чем ночь под зимними предрождественскими звёздами! Да, хотели праздновать Рождество, а что теперь?

Прошёл безрадостный январь, февраль 1808 года принёс новую беду: началась война, пришли русские. В Якобстаде русских боялись как самого нечистого, потому что сто лет назад, при царе Петре, город, основанный Якобом Понтуссоном Делагарди, был уничтожен русскими войсками. Что ждёт ныне?

- Русский генерал у Рунебергов остановился! – докладывала Элииса. – Я видела. Ох, это великан! Волос чёрный, говорит громко, страааааашныыыый…
- Генерал? Настоящий? - Пааво рвался в бой. – Я его убью!
И взмахивал оловянной игрушечной саблей.
- Не надо! – Элииса останавливала пылкого кузена, протягивала ему сахарного петушка на длинной лучине. – Он только с виду страшный, а вот, посуди сам: его слуга откуда-то узнал, что у нас весь дом сгорел, дал мне серебряную монету, тебе и всем маленьким велел передать по леденцу, а ещё сказал…
Щёки девушки зарделись.
- Мама, мама, скорей прибираться! К нам русский генерал вечером пожалует!
- Сюда? Генерал? Русский? – ахнула Катри, оглядывая убогую обстановку их временного обиталища. О, раньше бы она приняла гостя как полагается, но теперь… теперь…
- Айну, займи у соседей скатерть, и попроси зарубить гуся… мы вернём… и русские же…
Глаза несчастной женщины были полны слёз.
- Водки. Водки графинчик. Что хочешь делай, но раздобудь.
Айну метнулась к двери, на бегу накидывая на плечи шаль.
- Сейчас, матушка!

Водка плескалась в хрустальном графине, на столе стояли приличного вида стопки, закуску тоже собрали, гусь в яблоках покоился на оловянном блюде и источал божественный аромат; всё семейство нарядилось как могло.
- У меня чулки заштопанные, - стыдливо признавалась Катри. – Всё же генерал, вдруг заметит…
- А я уши не успел помыть, - шептал шестилетний Ристо, - и у меня болячка на губе.
Жили теперь бедно, перебиваясь тем, что смогли заработать, да ещё средствами, что скудно, по зимнему времени, выделяла община. Амбар кое-как оборудовали под жильё для большой семьи, но куда внимательней относились к тому, чтобы скотина не болела и была размещена как положено. Во временном убежище воняло навозом и сыростью; коровы, семь овец и шесть коз с козлом и козлятами находились здесь же, за перегородкой. Куры никак не давали о себе знать, молчали и спали на своих насестах.
Толстый кот развалился на коленях у Катри, требовал ласки, мурчал громко и сладко, да так, что, глядя на него, Аксели скупо улыбнулся:
- Сиди, мать. Я сам пирог из печи выну, не тревожь этого поганца… Так что там, Элииса? Правда, что русский генерал грозен?
Девочка хотела ответить, но тут стукнула калитка, и раздалось шарканье многих ног по деревянным мосткам, а затем все услышали требовательный стук в дверь.
- Он, - прошептала Элииса, - он, генерал русский!

- Ох! – выдохнула Карти, когда увидела гиганта в гусарском мундире. Волос чёрный, говорит громко, нос весь в красных точках, точно у любителя выпить… а ведь идёт молва, что вовсе он не пьёт, разве что чарку пригубит гостеприимства ради… Генерал, а мундир как у простого солдата. И…
Катри навела чистоту и порядок в убогом убежище, но нищета всё равно бросалась в глаза, как и жалкие остатки прежней, хорошей жизни: посуда на столе, приличная, скатерть с вышивкой и кружевами, что доставали только на Рождество и на Пасху, угощение, какого они раньше постеснялись бы из-за скудности, а теперь приходится думать о том, как и чем отдать соседям всё, что в тарелках и блюдах лежит…
Краска вновь бросилась ей в лицо. Дети стояли за спиной, тихие, испуганные.
Генерал присел на край скамьи, его важный адъютант стоял рядом.
- Угощайтесь, пожалуйста! – попросила Катри по-фински, и повторила на французском, которым владела довольно сносно: ей довелось служить горничной в доме шведских дворян. Вряд ли русские знали шведский, а вот французский им должен быть знаком.
- Мадам, вы очень добры! – генерал улыбнулся, поднялся и галантно поцеловал руку Катри, та вспыхнула и потупилась, но свою кисть, натруженную, с выступившими венами, не отняла. 
Аксели смотрел на гостя как на невиданную диковинку: русский был не в кивере, а в красной вязаной финской шапочке.
Он вёл себя совсем запросто, расспросил про пожар, про урон; Катри служила переводчицей и говорила всё более и более уверенно. Малыши сначала не смели даже высунуться из-под стола, куда залезли от страха, а затем сами не поняли, как оказались рядом с русскими офицерами из свиты важного генерала.
Вовсе тот был не важный: смеялся, улыбался, несколько раз подкинул трёхлетнюю Айну едва ли не к потолочным балкам, тёмные глаза влажно блестели.
Айну совсем осмелела у дяди на коленях, стала дёргать того за пышные усы, за бакенбарды, требовала, чтобы тот подбросил высоко ещё, а под конец визита, утомившись разговором взрослых, уснула, засопела курносым носиком в рукав страшному русскому, и тот бережно переложил русоволосую головушку в крупных кудряшках себе на сгиб локтя, расправил косичку.
- Правильно понял, что сию егозу Аней зовут?
- Айну.
- Всё одно – Анюта. Ну, Катя, угощай. Императрицу нашу так же, как и тебя, звали.
Катри бросилась доставать на стол горячее: гуся в яблоках и черносливе, ржаной пирог с салакой, пирожки с пшеничной кашей. Генерал отведал всего, ни от чего не отказался, но внимательно смотрел на голодных детей, и когда сам засунул в рот печёное яблоко, пробормотал:
- Накорми гостей, хозяюшка. Свитских своих сам накормлю, не голодные.
- Не полагается так! – сказала как отрезала Катри. – Сам с голоду помирай, но гость сытым должен быть.
- Вот как!
Свитские подступили к столу, взяли по кусочку того, другого, совсем немного, приличия ради. Катри, рассердившись, накладывала им полные тарелки.
- Хозяйку не уважаете, трудов моих не цените? Гость не должен уйти голодным. Что про меня соседки скажут? Катри Коскинен не может дорогих гостей как следует принять?
Русские, наконец, стали кушать и нахваливать.

- Ну, довольно, - сказал, поднимаясь с места, страшный русский. – Спасибо за хлеб, за соль, дорогая хозяюшка. Поди-ка сюда.
Последние слова он сказал по-русски и поманил пальцем. Катри подошла – и вдруг ощутила прикосновение мужских губ к своей щеке, щекотание пышных усов, ахнула беззвучно…
Генерал вышел, стали выходить и свитские, человек десять. Катри смотрела им вслед, кланялась каждому, то же делали и невестки, и сыновья, и внуки с внучками.
Айну вдруг заревела в голос, бросилась вслед генералу.
- Дядя Куульни! Дядя Куульни! Не уходи!
Взрослые не поспели её остановить: кроха буквально взлетела на плечи русскому начальнику, тот покружил её, высоко подняв над головой, девочка зашлась счастливым смехом.
- Славин, переведи ей, ты довольно знаешь по-фински.
Подбежал адъютант: тонкий, молоденький, лет семнадцати, в ладно пошитом гусарском ментике, залихватски висящем на плече.
Что юноша говорил девочке, никто не слышал, но Айну вернулась к своим довольная, счастливая.
- Я завтра пойду к дяде Куульни в гости! – заявила она, и протянула бабушке бархатный мешочек с вензелем. – Дядя Куульни сказал, что это тебе, и завтра он столько же даст!
Онемевшая от неожиданности Катри взяла то, что ей протянули, и ощутила приятную тяжесть в ладони. Аксели перехватил у жены подношение. Русские уже были верхом, гикнули, и умчались в темноту.
- Что там? – спросила Катри.
Аксели крутил в пальцах монету.
- Золото. Катри, он дал нам золото. Тут столько, что хватит на новый дом.
Все молчали.
- Нас посетил ангел, - наконец, сказал Аксели. – Он выглядел как чёрт, но теперь я верю в милосердие Господне… и вообще во всё верю. Мать, зови всех в дом, мы будем славить Господа!

На следующий день Айну с двумя братьями и матерью ходила в гости к доброму «дяде Куульни», русскому генералу Кульневу. Русские солдаты под руководством капрала споро разобрали место пожарища и принялись возводить добротный дом. Коскинены кормили их, учили русские слова, и на второй день Айну лепетала по-русски уже довольно уверенно, вызывая на лицах у солдат улыбки.
- Почему говорили, - наконец, изрёк Аксели, - что русские – враги нам? Всем бы таких врагов!

До сей поры хранят в домах
Портрет огромной бороды,
Так кажется издалека,
Поближе подойди –
Увидишь ты в улыбке рот,
Открытый будто гротный вход,
И ласковый и честный глаз,
Вот Кульнев наш анфас.
Эти строки написал Йохан Людвиг Рунеберг, автор текста финского гимна.

Всем бы таких врагов!

Отредактировано KisaLissa (21.12.2021 01:17)

Atenae, таких историй, связанных с Яковом Петровичем Кульневым, наберётся не один десяток на Финляндию. Кульнев у нас чуть не национальный герой: многим, кто попадал в бедственное положение, он давал деньги, некоторым русские солдаты помогали по хозяйству и строили дома взамен пострадавших в ходе военных действий. Есть воспоминания о том, как кормили на званых обедах у Кульнева: во всяком случае, именно в этой, нашей семейной истории фигурировала гречневая каша с грибной подливкой, а ещё рыба, которую русский генерал сам замариновал. Детям дали какие-то лакомства, я не могу утверждать, что конкретно там приготовили - бланманже или мороженое, что-то такое присутствовало, а с собой они принесли огромный кулёк неслыханных яств, семейное предание уверяет, что хватило на всех, в том числе и взрослым, и что в числе прочего был ананас, который сначала не знали, как употребить, а затем разделили на крохотные дольки, чтобы досталось каждому.
Кульневских денег хватило на строительство дома, отремонтировали хлев, восстановили крышу, окна и двери у амбара, который не сгорел, поскольку был каменным, часть средств пустили в дело, проценты накапливали, и в 1812 году открыли лесопилку. Собственно, из-за намерений её организовать поджог и устроили, злоумышленников вычислили и поймали очень быстро, они понесли заслуженное наказание.
Дом по-прежнему стоит где стоял, на старом фундаменте, его серьёзно ремонтировали после войны, полностью заменили несколько рядов брёвен, пристроили обширную веранду. Я там регулярно бывала и надеюсь побывать снова, там живёт родня со стороны моего отца, и мы стараемся собираться все вместе в Пасху.
Так что история действительно совершенно святочная, хотя дело было весной, и она больше подходит к пасхальной.
Айну, которую Кульнев подбрасывал к потолку - моя пра-пра-прабабушка (кажется, верно поставила количество "пра"). У нас в семье до сих пор хранится маленькая серебряная ложечка, которую выплавили из монеты, подаренной Кульневым. Как раз Айну вышла замуж и уехала в дом, который стоял на месте того, где уже в конце XX века родилась я.
Здесь Кульнева не было, и про русских солдат рассказывали совсем другие вещи: что грабили, насиловали и так далее, и ещё было вооружённое сопротивление вплоть до момента, когда Александр I даровал Финляндии мир и гарантии свободы.
Я про это долго могу рассказывать, так что заканчиваю.

Отредактировано KisaLissa (21.12.2021 01:17)