Париж, 15 октября 1906 года.

   
   Любопытный солнечный луч проник в сумрачную комнату меж неплотно задвинутыми занавесками. Не спеша прогулялся по медовому паркету. Скользнул по спинке в изножии  просторного ложа. Запутавшись в стеблях хризантем, поплескался в стеклянной вазе,  отразился от её пузатого бока и радужной дорожкой расстелился  по обнажённому плечу спящей женщины. Умостившись на удобном месте, луч  замер и притих, внимательно изучая обстановку.

  На широкой кровати лежали двое. Женщина, на плече которой  обосновался луч, спала на боку, подложив под щеку ладони и обратившись лицом к мужчине. Тот бодрствовал, и уже давно. Он мягко и чуточку виновато улыбался, глядя на дремлющую подругу,  и легонько перебирал разметавшиеся по подушке пряди её темно-русых волнистых волос. Пальцы его  двигались очень осторожно. Будить свою прекрасную соседку определённо не входило в его намерения. Он словно опасался чего-то,  предпочитая покамест безмолвно наслаждаться зрелищем и довольствоваться малым  -  осторожными касаниями к роскошным блестящим волосам. 

  Текли минуты. В отличие от человека, которому созерцание, казалось, не могло надоесть никогда, луч быстро заскучал. Сколько можно пребывать в бездействии? Досадно, что ничего не происходит! Но вот длинные ресницы женщины дрогнули. Она открыла синие глаза, затуманенные сонной дымкой, и нежно улыбнулась бодрствующему. Взгляд того вспыхнул  в ответ, и он так и подался навстречу её улыбке.
  -  Яша, ты уже не спишь? А я-то почему никак не проснусь? -  тихий грудной голос замер к окончанию фразы, и веки снова смежились.
  -  Вольно ж вам, Анна Викторовна, вчера полуночничать было,  -  проворчал мужчина с явно напускной суровостью.  -  Вот какая необходимость случилась дожидаться меня и не ложиться спать так долго?   Неужто новости о месье Делоне  не могли до утра подождать?
  -  Новости о месье Делоне    -  могли, -  сонно пробормотала женщина,  -  А о том, где вы и что с вами  -  нет.  Я бы всё равно заснуть не смогла, пока вы бродили в одиночку где-то по Монмартру.   Кто-то утверждал, что это не самый подходящий район для поздних прогулок.  Не припоминаете? И кто-то настаивал, что я буду только путаться у него под ногами.

   Кажется, здесь выясняют отношения. Но как-то странно выясняют. Разве можно кого-то распекать с закрытыми глазами, зевая и улыбаясь?

  -  Аня, вовсе я такого не говорил! -  горячо возмутился собеседник очаровательной засони.  - И повода для тревог не было совершенно,  -  человек постарался произнести эту фразу как можно убедительнее, но получилось у него не особенно ловко.
  -  И именно поэтому вы, Яков Платонович, с цветами явились, -  тихо вздохнула насмешница. Но и этот саркастический заряд пропал втуне, так как голос её оставался мирным и разнеженно-сонным.  Помянутые цветы наполняли комнату тонким свежим ароматом с легкой ноткой осенней горчинки.  -  Полагаю,  снова пострадал садик мамаши Борю? Теперь вам еще и с ней объясняться придется.

-  С мамашей Борю разберёмся как-нибудь…  -  смущённо проворчал мужчина.
  -  Скорее, она с вами разберётся,  -  фыркнула женщина, снова  открывая  глаза.  Смех, заискрившийся в них, почти прогнал остатки дрёмы. Человек облегченно выдохнул, а луч смекнул: неведомая гроза, по-видимому, собравшаяся над его головой, благополучно миновала.
 
     Пробудившаяся выпростала руку из-под  щеки и вытянула спутанные пряди из пальцев соседа. 
  -  Яша, опять мне полчаса их расчёсывать,  -  укорила она его.  -  А как раз сегодня совсем некогда разбирать это воронье гнездо.       
  -  А что за спешка?  -  мужчина даже не пытался сделать вид, что упрёк на него подействовал. Он с сожалением проводил глазами отнятую прядь, но тотчас утешился, ласково отводя легкие завитки, упавшие подруге на глаза.

  -  Яков Платонович! Дядя так и знал, что вы обо всём забудете!  -  женщина от негодования пробудилась окончательно, оторвала голову от подушки и подперла ее рукой. Луч на её плече недовольно съехал ниже. Человек отвёл глаза, проследил за скольжением разноцветной дорожки, постарался подавить усмешку и сделал честное лицо. Но его соседка читала его, как открытую книгу:

  -  Или вы нарочно? Не хочется отправляться на Осенний салон? Между прочим, дядя вчера тоже дождаться вас хотел. Утверждал, что вы намерены от выставки отвертеться, оттого и припозднились. Возмущался очень. Насилу его Александра Андреевна утихомирила и спать отправила.

  -  А с вами, как водится, справиться не сумела? Даже с помощью Марии Тимофеевны?

  -  Яков Платонович, не увиливайте! Не меняйте тему,  -  строго призвала  к порядку собеседница.

  -  Анна Викторовна, ну где высокое искусство, выставки, вернисажи, и где меднолобая затонская полиция, хоть и бывшая? Мне ли с богемой беседы вести? В артистических кругах вращаться? По сей части у нас Пётр Иванович силён.

  -  Не скромничайте, Яков Платонович!  Всё вы можете  -  и речи вести, и за своего сойти,  -  убеждённо произнесла женщина.  -  Как в Затонске, кстати.   Мама до сих пор под впечатлением. Стоит ей вспомнить ваши с Серафимом Федоровичем эскапады, сразу за пустырник хватается. Утверждает, что в роли парижского коллекционера вы были  крайне убедительны! Страшно представить, что бы с ней сталось, увидь она вас Адским картёжником!

  -  Боже сохрани!  -  в непритворном ужасе вскинулся мужчина.  –  Тогда уж точно не быть бы мне живу. И пришлось бы прямиком в ад отправиться.

  -  Яков Платонович!  -  негодованию женщины не было предела.  -  Опять ваши загробные шуточки!

  Человек примирительно улыбнулся и вновь попытался свернуть в сторону:

  -  А  изобразить знатока-парижанина в Затонске дело нехитрое. Причем, замечу,  с подачи самой Марии Тимофеевны. Да я чуть гусем не подавился, когда она меня таким образом за обедом отрекомендовала!* И сама Мария Тимофеевна  столь рьяно занялась расследованием, что и Антон Андреич  за ней не поспел бы. Думаю, состязаться с моей уважаемой тёщей было бы лишь вам под силу. Никогда бы не подумал, что тяга к авантюрам в вас от маменьки!  -  поддел он подругу.

  -  Мама попробовала себя на поприще помощника сыщика, а в вас открылись способности лицедея и эксперта по живописи. Налицо взаимное обогащающее влияние и  несомненная польза от общения!  -  вернула она ему шпильку.

  -  В эксперты я попал исключительно молитвами господина Белугина, -  открестился от сомнительных заслуг собеседник.  -  Вот у кого впечатляющий опыт по выявлению подделок. Наводит на размышления, не находите? А у меня просто-напросто выхода не осталось.  Не мог же я перед соперником в грязь лицом ударить!

  -  Соперником?  -  женщина  в весёлом возмущении даже  привстала немного и, протянув руку, легонько, чтобы, не дай Бог, боли не причинить, дернула соседа за ухо.  -  Это вы о Серафиме Федоровиче? Как вам не совестно!
 
  -  Анна Викторовна, снова решили потренировать полицейский захват? Воистину, нет предела совершенству!  -  шутливо охнул наказуемый, и не подумав отстаивать своё ухо. Судя по чертенятам, прыгавшим в его глазах, совестно ему не было ни капли. 

  -  Что поделать, Яков Платонович, коли вы так и норовите вывернуться и удрать! Как вчера, например.

  Обвиняемый  снова попытался увести разговор в сторону:

  -  Промахнулись вы с конфидентом,  -  произнес он назидательным тоном.  -  Признаваясь  в своих увлечениях следователю, следует соблюдать осторожность. А теперь поздно. Показания сняты, зафиксированы и подшиты в дело.  Приговор вынесен и обжалованию не подлежит.

  Женщина, иронически глянув на него, на уловку не поддалась и вернулась к предыдущей теме:
  -  Дядя утверждает, что на сей раз случай совершенно исключительный. Сегодня в Гран Пале на Осеннем салоне  открывается выставка русской живописи. Впервые в Париже можно будет увидеть воочию картины русских художников, со времён Петра I  и до нынешних! Яков Платонович, представляете  -  не репродукции в журнале, а подлинные полотна, как они есть!

  -  Вы какой журнал имеете в виду?

  -  Ну как же, неужели вы не помните? Я о «Мире искусства» говорю. Дядя старался всеми правдами и неправдами ни одного номера не пропустить. И как  ему это удавалось здесь, в Париже? Не без вашей помощи, кажется?  -  женщина обласкала собеседника благодарным взглядом.

  Мужчина смущенно улыбнулся и отвел глаза в сторону, словно его уличили в чем-то  предосудительном:

  -  Что поделать, если собственное семейство по печатному изданию с ума сходило?

  -  Не преувеличивайте!

  -  Согласен, малость перегнул.  Наши дети проявили завидное здравомыслие. И Мария Тимофеевна не поддалась всеобщему помешательству.

  -  Ещё бы, мама после общения с Серафимом Федоровичем и его родственниками почитает рисование весьма сомнительным занятием.

  -  Э-э-э... Погоня за жуликами с револьвером, значит, занятие подобающее?
 

  Женщина от неожиданности не нашлась, что ответить, и тут её осенило:

  -  Яша, да ты меня просто дразнишь! И снова отвлекаешь!

  -  Анна Викторовна...

  -  Яков Платонович!

  С минуту затаившийся луч наблюдал за дуэлью двух взглядов:  одного  -  возмущенно-смеющегося, другого  -   притворно-честного. Вздохнув, женщина укоризненно качнула головой:

  -  Право слово, хуже Максима. Он так же выкручивается , когда от дополнительных занятий увильнуть хочет.

   Мужчина тоже вздохнул, снова попытавшись изобразить раскаяние. Но актерские способности определенно не являлись его сильной стороной. Совершенно не впечатлённая представлением, собеседница начала уговаривать неподатливого оппонента:

  -  Яша, ну когда нам ещё представится возможность увидеть множество картин из России в одном месте? Дядя говорит, что многие из них впервые явятся на свет. Раньше во дворцах и особняках на них только хозяева могли любоваться. Дядя в совершеннейшем восторге! Ещё немного, и как мальчишка скакать начнет.

  -  И с чего такая прыть? За три года Пётр Иванович ни одной выставки не пропустил. Раньше не замечал в нём особой тяги к новомодным живописным течениям. Он больше театр предпочитал. Откуда что взялось?

  -  От Этьена Марселя. Припоминаете, как он долгое время в «Ревю бланш»** подвизался? Вплоть до закрытия журнала. И дядю приобщил. По выставкам ходить. В богемной среде вращаться. Статьи писать. Критиком заделаться.

  -  Петр Иванович и без помощи месье Марселя в богемной среде  -  как рыба в воде. Личность разносторонняя и артистическая. И вам, Анна Викторовна, с вашими талантами прямой путь в художественные сферы.    А до меня-то что ему за дело? Понадобился эксперт по подделкам? Настоящего не нашлось?

  -  Ну, Серафим Федорович далеко. А вы  -  рядом,   -  насмешливо прищурилась женщина.  - Опять же опыт у вас имеется, как же не воспользоваться?

   - А ну как я оскандалюсь, и Петра Ивановича скомпрометирую? В присутствии какого-нибудь бонтонного господина перепутаю пуантилизм с фовизмом? Или Ренуара от Моне не смогу отличить? То-то радости будет Петру Ивановичу  -  краснеть за дремучего родственника! -  перепалка явно доставляла человеку немалое удовольствие.

  - Ага! Вот вы и проговорились!  - женщина торжествующе подняла вверх тонкий пальчик.  – Я так и знала! Вы притворяетесь! Во всём-то вы прекрасно  разбираетесь!

  Мужчина следил за пальчиком как кот за канарейкой, но от решительных  действий покамест воздерживался, выжидал.  Прекрасная спорщица, в пылу полемики не замечая охотничьего блеска в его глазах, пыталась тем временем наставить его на путь истинный:

  -  Дядя переживает. Очень ему хочется, чтобы никто из нас не пропустил великое событие. Он даже в устроительстве выставки ухитрился поучаствовать и, само собой, со многими работами познакомиться. Спрашиваю его:  «Ну и как?» А он в ответ только восторженные возгласы издает. И глаза закатывает. Интригует, по обыкновению!  И Александр Николаевич кланялся и приглашение через дядю передал.

  -  Ваш прошлогодний знакомец, господин Бенуа?

  -  Яков Платонович, он дядин знакомец! Да и неподходящее это слово для Александра Николаича, слишком личность значительная. Надобно признать, что дядюшка им совершенно  покорён и очарован.

  -  А вот Александр Николаевич несомненно очарован вами.

  -  Яков Платонович, что за фантазии! Александр Николаевич просто-напросто очень милый, вежливый и  любезный  человек. Он со всеми дамами в нашем доме одинаково обращается. С Верочкой, Александрой Андреевной, мамой, Ирен, Жаннетт. И с мамашей Борю.

  -  Нашу кошку забыли, Анна Викторовна!

  -  Между прочим, наша   Эмильена  - существо гордое и независимое, к кому попало на руки не пойдёт. А от господина Бенуа её и сливками не сманишь!

  Женщина немного повозилась, подбила кулачком подушку и снова улеглась. Луч с удовольствием переместился, мягко засветившись маленькой радугой в ямке над хрупкой женской ключицей. 

  -  Эх, Яков Платоныч! Не научились вы читать в человеческом сердце, до сих пор,  - укоризненно вздохнула женщина.  -  Александр Николаевич раз и навсегда покорён своей собственной женой, Анной Карловной.

  -  Это она сама вам поведала, когда вы секретничали давеча вдвоем? Завидная уверенность в собственном супруге. Неплохо бы принять за образец, не считаете?

  -  Ну, она рассказала мне об их истории немного. Но их отношение друг к другу в глаза бросается! Как возможно этого не заметить?

  -  Гм... А не его ли книгу года три тому назад вы из рук не выпускали***? Если супруга и на ночь под подушку некое сочинение прячет, невольно призадумаешься...

  -  Яков Платонович! Это неслыханно  -  к книге ревновать! К тому же вы мне сами её подарили...

  -  Подарил... На свою голову...  -  проворчал ревнивец.

  -  Ну и кому из нас надо примером четы Бенуа вдохновляться, несносный вы Фома Неверующий?

  Вдруг от внезапно пришедшей в голову мысли со спорщицы мгновенно слетело смешливое настроение, и она резко встрепенулась:
  -  Яша! Я совсем не подумала! Тебе по-прежнему нежелательно лишний раз встречаться с соотечественниками, которые потом домой вернутся? Но ведь то, что ты жив, известно многим официальным лицам давным-давно… И столько лет уже миновало…

  -  Аня, нет. Нет никакой опасности.  -   Как бы ни хотелось мужчине, по всей видимости, избежать светского мероприятия, он  не воспользовался подвернувшимся предлогом. Не стал разжигать тревогу и поспешил успокоить подругу.

  -  Если мы ничем не рискуем, почему бы не приобщиться к прекрасному? И вести из России из первых рук получим.  Нет, положительно, пора вставать и двигаться  искусству и красоте навстречу!

  Женщина повернулась на спину, длинно и сладко потянулась, и человек немедленно воспользовался представившейся возможностью, стянув ниже легкое покрывало. Затаившийся до времени солнечный луч отправился было в исследование нового и неизведанного, но мужская ладонь ревниво перекрыла ему путь.

  -  Зачем мне для этого выставки? Все прелести, соблазны и красота мира здесь...  - 
Пальцы его прикоснулись к белой гладкой коже с восторгом и трепетом первооткрывателей чуда, словно осязали её в первый раз.

    -  Берегитесь, Яков Платонович! Так и до «бездонных глаз» недалеко,  -  прошептала женщина, но веселая насмешливость  совсем исчезла из её дрогнувшего голоса. 

  Во время разговора мужчина коварно и постепенно подобрался к женщине совсем близко. Последовавший поцелуй в шею завершил сей хитроумный манёвр, а широкие плечи окончательно заслонили лучу обзор.

  Луч нисколько не огорчился. Получив новое занятное и обширное поле для  изысканий, он вновь разбежался  радужными пятнами. Но на сей раз маленькие женские ладони, заскользившие по спине, стали лучу препятствием. Они огладили плотные мышцы, перекатывавшиеся под кожей подобно сытым удавам,  приласкали два пулевых шрама,  почти симметрично украшавшие плечи, бережно прошлись по старому следу от ножевого ранения под лопаткой. Воодушевлённый новой игрой, луч шаловливым котёнком пустился с тонкими пальчиками взапуски, попутно раскрасив и их во все цвета радуги.  Но в это время солнце решило призвать к порядку своего отпрыска-непоседу и скрылось в облаке.
 
Уже исчезая, луч уловил, как низкий женский голос, пресёкшийся вздохом,  произнес:
  -  Дядя будет вне себя! Он настаивал, что мы обязательно должны там появиться...
  -  А мы и  появимся …  Только несколько позже...  -  хрипловато и провокационно прозвучало в ответ.

  Лучу не суждено было узнать, что «несколько»  плавно переросло в «значительно».
     

Примечания:

* Речь идет о событиях, рассказанных в повести SOlga   «Барыня с архангелом».
 

**    La Revue blanche   -  французский литературно-художественный журнал, издававшийся в 1889—1903 годах и сотрудничавший со многими известными писателями и художниками того времени. Был основан и издавался братьями Натансон (Александром, Таде и Луиз-Альфредом). Появился в качестве соперника известного журнала «Mercure de France». Жена Таде Натансона, Мизиа (впоследствии Эдвардс, затем Серт) , помогала в издании и стала моделью к нескольким иллюстрациям. В 1908 году Мизиа познакомилась с С.П. Дягилевым и до конца его жизни была ему другом, поддержкой, опорой и музой. Она и её подруга Коко Шанель присутствовали при смерти Дягилева в Венеции в 1929 году. Похороны были устроены на их деньги, т. к. у Дягилева не нашлось ничего.
   
***  Книга Александра Бенуа «История русской живописи в XIX веке»  вышла в свет двумя частями в 1901 и 1902 году и стала культурным событием своего времени. Первая часть книги вышла в виде приложения к русскому переводу книги Р. Мутера «История живописи в XIX веке». А. Н. Бенуа был не особенно доволен результатом своего давнего участия в издании Мутера, ставшим для него своего рода пробой пера. Над написанием собственной книги он работал два года.
   На рубеже XIX и XX веков сразу несколько авторов попытались осмыслить историю русского искусства в XIX столетии и его художественные итоги. Лучшей из этих работ стала книга Бенуа. После выхода книги за ним окончательно закрепилась репутация арбитра в вопросах художественной оценки произведений искусства.
     
Содержание