За гомоном толпы, нестройной музыкой и выкриками горластых глашатаев было непросто расслышать собственные мысли – куда уж там стремительный перестук копыт. Тот разорвал обычную какофонию орлесианской столицы резко и неожиданно, когда до мчащейся кавалькады оставалась какая-то дюжина шагов, так что реагировать пришлось в последний момент. Страж успел отпрянуть в сторону и прижаться к стене – даже если бы столкновение не угрожало травмами, парадный наряд всё равно требовалось сохранить в целостности. Следовавшему чуть впереди гному повезло меньше – гнедой дестриер снёс его как кеглю и отбросил в сторону, заставив неловко бухнуться на мостовую. Всадники и не подумали замедлить ход – спустя полминуты о них напоминала лишь взбаламученная пыль и забористая брань с сильным орзаммарским акцентом.
Страж отлип от стены и без особой охоты стряхнул налипшую на дублет известь. Вот ведь зараза, всё равно вымазался. Уж кто-то ему за это холку намылит. Впрочем, главным пострадавшим явно был не он – гном, судя по поведению, отделался одними ушибами, но для богатого платья тесное знакомство со столичной мостовой обошлось недёшево. Бородач, однако же, демонстрировал весьма здравую расстановку приоритетов – не тратя времени на попытки подняться или привести себя в порядок, все свои усилия он посвящал яркому живописанию того, какими именно неблаговидными способами умчавшийся всадник предпочитал единовременно уестествлять своих предположительно многочисленных сестёр.
Даже в могучей груди под богатым кафтаном запасы воздуха были небесконечны – выдав очередную тираду, гном прервался и со звуком, напоминающим о кузнечных мехах, начал пополнять резервы. Паузы оказалось достаточно, чтобы Герой Ферелдена преодолел разделяющие их несколько шагов и протянул всё ещё сидящему на заднице бородачу руку. Гном смерил его оценивающим взглядом, понимающе поджал губы и принял протянутую ладонь.
– Благодарю, – буркнул он, тяжко поднимаясь на ноги и бросая ещё один свирепый взгляд вслед давно исчезнувшей кавалькаде. – Нет, вы  видали?!
– Как уж не увидеть, – дипломатично отозвался Страж.
– До чего… – гном попробовал было отряхнуть кафтан, но быстро осознал тщету усилий и раздражённо махнул рукой. – До чего страну довели! Честного негоцианта в грош не ставят!
– Да, это было довольно неуважительно, – сдержанно отозвался Страж.
Поддерживать беседу не было ни малейшего желания – улочки орлесианской столицы, проложенные с праведной ненавистью к прямым линиям и чётким углам,  отнимали достаточно времени и без посторонних разговоров. Строго говоря, он вообще не намеревался тратить на пострадавшего больше времени, чем требовалось, чтобы поднять того на ноги, но вот гном явно увидел в нём родственную душу и не собирался отставать, не излив все праведные обиды.
– Возмутительно! – не унимался пропылённый бородач. – И эти люди говорят о восстановлении величия Орлея!!!
–Да, конечно, – рассеянно кивнул Герой Ферелдена. – Что ж, рад был помочь, мессир.
– Виндрел! – с готовностью отозвался гном, неведомо как разглядев в последних словах предложение представиться. – Альдемар Виндрел, торговец и предприниматель. Иными словами – представитель того самого сословия, которое с таким остервенелым ожесточением пытаются унизить и буквально уничтожить иные вельможи сей богоспасаемой империи.
– Соболезную вашей обиде, мессир Виндрел, но думаю, что нам обоим пора продолжить путь, – сухо ответил Страж. – Как деловой человек, вы должны знать цену времени.
– О, само собой! – улыбнулся тот. Страж мысленно проклял себя за последнюю ремарку – гном явно увидел в ней ещё одно свидетельство духовного родства. – Но, возможно, нам по пути.
– Учитывая ваше отношение к орлесианской аристократии – сомневаюсь, – покачал головой Страж, поворачиваясь к гному спиной и возобновляя шаг. – Я иду в Геральдические Палаты.
Надеждам не суждено было сбыться – дробный топоток, не слишком вяжущийся с образом почтенного негоцианта, известил, что Виндрел не намеревался так просто упускать подвернувшегося собеседника.
– Какое совпадение! – выдохнул он, поравнявшись со Стражем и торопливо подстраиваясь под широкий шаг. – И я туда же!
– В самом деле? – невольно удивился Страж. Даже при довольно либеральной Селине орлесианская знать не славилась благоволением к купеческому люду.
– О да! – решительно подтвердил Виндрел, упрямо наклонив голову. – Нельзя оставлять без ответа столь гнусные посягательства различных… – Гном надулся и выдал ещё одну впечатляющую тираду. – Посягательства, я говорю, на достоинство и самую жизнь тех, чьими трудами богатеет Орлей!
Создатель милостивый. Мало было словесного поноса, так тут ещё и мания величия.
– Крепко сомневаюсь, что Геральдическая Коллегия станет рассматривать жалобу на уличное столкновение, – мотнул головой Герой Ферелдена.
– Улич… – гном непонимающе оглядел собственную помятую персону. – Но нет же! Как ни возмутительно это происшествие, оно далеко не худшее из того, что совершил этот подонок!
– «Этот?» – озадаченно переспросил Страж.
– Позвольте! – всплеснул руками Виндрел. – Так вы не знаете, кто это был? Неужто есть в империи уголок, до которого не дошли вести о его злодействах?!
– Не местный, – покачал головой Герой Ферелдена.
– Ах вот оно что! – просиял гном, не без труда поспевая за размашистым шагом. – Так знайте же: этот мерзавец – не кто иной, как презренный Рыжий Симон! Бродячее кладбище неварранской колбасы, что во главе своих так называемых Благородных Сынов бесстыдно грабит честных купцов!
Ну дела. Похоже, Лелиана не преувеличивала – и впрямь весь Вал Руайо был сегодня озабочен одним и тем же.
– Мне казалось, Благородные Сыны охотятся за эльфийскими мятежниками, – заметил Страж.
– Хотели б они, чтоб все так думали! – возмущённо фыркнул Виндрел. – А я вот что скажу: все эти басни – просто прикрытие для шайки проклятых разбойников! Именно потому так важно моё свидетельство!
– Могу только представить, с каким интересом Коллегия будет ему внимать, – пробормотал Страж.
– Ясное дело! – подтвердил гном, блаженно пропустив сарказм мимо ушей. – Караван разграблен подчистую! Сто двадцать тюков первоклассного ферелденского руна, антиванские ковры, ривейнское оружие и груз лириума из самого Орзаммара!
– Лириума? – невольно заинтересовался Герой Ферелдена. – Это же юрисдикция Церкви. Серьёзное обвинение.
– Альдемар Виндрел никогда не выдвигает обвинений, которых не в состоянии обосновать! – почти оскорблённым тоном изрёк гном. – Его милость де Порт, однако же, советовал повременить с разглашением подробностей до заседания, поэтому как бы я ни хотел поделиться ими…
Очередной поворот извилистой улочки оказался последним – впереди замаячила просторная белокаменная площадь, над противоположным концом которой господствовала громада Геральдических Палат.
– …впрочем, – продолжил Виндрел с неослабевающим энтузиазмом, – вы ведь можете сопроводить меня в Палаты и быть при моём свидетельстве! Так вы не только утолите естественное любопытство, но и сумеете поприсутствовать при, без преувеличения, историческом моменте!
Предложение вряд ли соблазнило бы Героя Ферелдена даже при иных обстоятельствах – и уж вовсе неуместным он остановилось в свете того, что под одним из скульптурных львов, обрамляющих периметр исполинского здания, виднелась знакомая рыжая шевелюра.
– Коль скоро ваше свидетельство так важно… – начал он.
– И не говорите! – тут же встрял гном.
– …не стоит ли вам привести своё платье в порядок прежде, чем его давать? Вы ведь знаете орлесианскую аристократию – даже самые разумные доводы не тронут их ушей, если костюм не впечатлит глаз.
– Проклятье! – раздражённо тряхнул головой Виндрел. – Был так возмущен, что и думать об этом забыл! Благодарю, друг мой – вот уже вторично вы меня выручаете. Альдемар Виндрел такого не забывает! Надеюсь, что мы встретимся и вновь, чтоб я мог в свою очередь пособить вам!
– Знали бы вы, как я лелею эту надежду, – с гробовой серьёзностью откликнулся Страж, пожимая протянутую ладонь. Гном ещё раз зыркнул на нависающую над площадью громаду Палат, окружённую широко раскинувшимися акбутанами и контрфорсами, и поспешил по своим делам.
– Какие-то проблемы? – вежливо осведомилась Лелиана, завидев, с каким выражением лица он к ней приближается.
– Да эти проклятущие улочки… – Герой Ферелдена раздражённо махнул рукой. – Гомон, давка, петлять приходится как зайцу, так ещё и каждый встречный норовит то затоптать, то заболтать.
– И это все твои впечатления? – вскинула бровь подруга. – Я разочарована. Как можно этим местом не проникнуться?! Пульсирующее сердце империи, восхитительный лабиринт, в котором никогда не знаешь, на какую захватывающую тайну наткнёшься на следующем шагу!
– Самое поэтичное описание возможности врюхаться в конский навоз на моей памяти.
Лелиана усмехнулась и иронично покачала головой.
– Иногда мне кажется, что ты безнадёжен, – доверительно сообщила она.
– Возможно, – легко признал Страж. – Но в своей безнадёжности я прям как стрела!
***
– И кто я на этот раз? – поинтересовался Страж, наблюдая, как руки Лелианы порхают по его костюму, поправляя, одёргивая и внося какие-то ей одной доступные штрихи.
– О, тебе понравится, – откликнулась она. – Сегодня ты Арнульф Трансминантерский, учёный муж из Гизлена.
– Арнульф… – Страж беззвучно пошевелил губами, потряс головой и воззрился на подругу. – Можно я буду ограничиваться именем?
– На здоровье, – одобрила Лелиана, критически осматривая угол, под которым свисал свободный конец поясного ремня. – Вообще говоря, будет лучше, если ты и вовсе не станешь представляться. Держись значительно и таинственно, сыпь многозначительными банальностями, и впишешься как родной.
– И зачем вписываться? – поинтересовался он. – Допустим, не мне, а Арнульфу?
– Чего проще, – пожала плечами подруга. – Ищешь материал для нового издания «Занимательных деяний». Так ни у кого не возникнет вопросов, что это ты тут вынюхиваешь – наоборот, от желающих поделиться отбоя не будет.
Страж перехватил руку Лелианы, потянувшуюся было к его воротнику, деликатно отстранил её и привалился спиной к колонне.
– Для чего это всё, а? – выдохнул он. – Зачем мы вообще это делаем?
Сторонний наблюдатель посчитал бы вопрос откровенно глупым – сегодня внимание половины Орлея было приковано к намечающемуся заседанию Геральдической Коллегии. На первый взгляд решаемая коллизия могла показаться высосанной из пальца – подумаешь, очередное присвоение мелкого титула – но именно в этом как будто незначительном деле переплетались династические интересы, затрагивающие всю империю. Не так давно маркиз Кретьен де Фуке, фаворит императрицы Селины и один из самых крупных владетелей между Лаидом и Джейдером, пошёл на беспрецедентный шаг – снёс все таможенные рогатки на своих землях и не лаской так таской принудил вассалов последовать примеру. Озадаченные, но оттого не менее обрадованные торговцы из Ферелдена и Орзаммара тут же стали водить свои караваны через земли Кретьена, оставляя соседних владетелей без привычных таможенных сборов.
Среди пострадавших был и Бернар де Бойн – желчная реликвия времён императора Джудикаэля, знаменитый поэт и один из вернейших сторонников герцога Гаспара. Мириться с потерей дохода Бернар не собирался – благо, и повод взяться за оружие был под рукой. Сторонники Гаспара не первый год настаивали, что Селина слишком мягка с нелюдями – и ропщущий Халамширал, равно как и орудующие вокруг него шайки из беглых городских эльфов, как будто подтверждали эти обвинения. Близость Халамширала к владениям Кретьена позволяла связать одно с другим, и де Бойн не замедлил обвинить в происходящем соседа – в конце концов, вооружённая стража при ныне упразднённых таможенных рогатках не только собирала подать, но и теоретически обеспечивала порядок в округе.
Созывать вассалов под знамёна и воевать в открытую было бы не комильфо, но в этом не было нужды. Достаточно было объявить награду за головы эльфийских смутьянов, и тут и там, как грибы после дождя, выросли банды вольных молодцев, что носились по долам и лесам под предлогом охоты на бунтующих эльфов. Разбойникам от них и впрямь доставалось, но едва ли не больше приходилось терпеть купцам, выбравшим дорогу через владения Кретьена – охотники на эльфов уважали частную собственность не больше тех, кого стремились искоренить. Де Фуке винил соседа в разбое хуже эльфийского, де Бойн изображал полнейшую непричастность и настаивал, что во всём виновны лишь остроухие отбросы и те, чьим попустительством они так распоясались, и за сцепившимися вельможами в очередной раз вырастали угрожающие тени Селины и Гаспара.
Ситуация и без того казалась взрывоопасной, когда Бернар решил перевести её на новый уровень и пожаловал баронским достоинством Рыжего Симона – самого успешного из охотников за мятежниками, добывшего больше ушей и разорившего больше караванов, чем все его коллеги вместе взятые. Технически де Бойн был в своём праве, но загвоздка крылась в неварранском происхождении Симона. Кретьен, полный решимости разориться, но не стерпеть вознесения того, кто причинил ему столько хлопот, вцепился в эту деталь как терьер и развернул целую кампанию для дискредитации новоявленного барона.
С этого момента распря, до того худо-бедно удерживавшаяся в местных рамках, приняла подлинно имперский масштаб. Сторонники Гаспара из захудалого служилого дворянства отпускали бакенбарды на неварранский манер и поговаривали, что Орлею не помашет толика свежей крови; буржуа взывали к духу свободной торговли и с нетипичной щедростью предлагали Селине льготные займы; придворные дамы делились на «симонианок» и «кретьенианок», подстрекая кавалеров к дуэлям – а родовитые вельможи, глухие к политической риторике и внимающие лишь голосу выгоды, осторожно прикидывали, на чью строну становиться, если всё же разразится война. Именно потому Орлей с замиранием дыхания следил за сегодняшним заседанием Геральдической Коллегии, которой предстояло сказать веское последнее слово и рассудить, заслужил ли Рыжий Симон свой новоприобретённый титул.
– Мы ведь уже об этом говорили, – покачала головой Лелиана. – Джози…
– Да я помню, помню, – отмахнулся Страж. – Maison de Repose полагают, что за покушением на Селину могли стоять сторонники Гаспара, а Жозефина и прочие твои источники считают, что тот подумывает наплевать на Игру и возню высшей аристократии, заручиться поддержкой мелких служилых и взять власть силой. Так нам-то к чему вся эта канитель с внедрением, наблюдением и придворными ужимками, если всё и так указывает на де Бойна и его покровителя? Что мешает просто можно просто наведаться к Бернару и потолковать с ним как следует?
– Кроме положенной за это смертной казни? – с улыбкой уточнила подруга.
– Да, я имел в виду весомые причины, – кивнул Страж.
Лелиана, усмехнулась, чуть сморщив нос, но тут же вернулась к серьёзности.
– Ну, смотри. Во-первых, слишком уж гладкая картина складывается. Нас в бардах учили: если все свидетели говорят одинаково – они лгут. Во-вторых, Кретьен в последнее время просто сорит деньгами – не только раздаёт подарки направо и налево, чтобы склонить побольше членов Коллегии на свою сторону, но даже вызвался за свой счёт отреставрировать Церемониальный Зал Палат. Откуда у него на всё это деньги, если он, в угоду Селине и её идеям свободной торговли, сам себя без пошлин оставил? И наконец, каким бы прагматиком ни был Гаспар и как бы он ни презирал Игру – он всё-таки шевалье. Открытое насилие, вооружённый захват власти – это слишком вульгарно, чтобы на такое пошёл знатный орлесианский вельможа.
– Я тебя умоляю! – фыркнул Страж. – Истории всех этих благородных семейств начинаются со здоровенного сукина сына, который ворвался в тронный зал, зарубил предыдущего хозяина и попробовал утащить золочёный трон, но понял, что тот слишком тяжёл, так что проще будет на него усесться.
– И именно поэтому они так избегают всего, что могло бы об этом напоминать, – терпеливо пояснила Лелиана. – Ну давай, не вредничай. Разве я о многом прошу? Просто  войди в образ.
Герой Ферелдена шумно выдохнул и потряс головой. Когда он снова её поднял, его губы уже были поджаты в выражении лёгкого пренебрежения, правая рука небрежно легла на пояс, а прищуренные глаза взирали на мир с чувством ленивого превосходства.
– Суть постижения истории, – немилосердно прокартавил Страж, небрежно подняв левую руку и изучая собственные ногти, – в познании путей, которыми движутся умы великих мира сего!
– Неплохо, – кивнула Лелиана. Перехватив застывшую в претенциозном жесте ладонь обеими руками, она придирчиво изучила добычу и цокнула языком. – Только ногтями всё-таки лишний раз не размахивай, они тебя выдают. И избавься от акцента.
– Тебе не нравится мой орлесианский акцент? – картинно ахнул Страж.
– Он великолепен, но самую малость не выдерживает трудностей, связанных с открыванием рта и произнесением звуков, – серьёзно отозвалась подруга. – За вычетом этого можно считать, что ты готов. Если мы хотим разобраться, что тут происходит, мне и самой пора за работу – тем более что с минуты на минуту должен появиться…
Приёмный покой Геральдических Палат прорезал истошный визг. Страж резко обернулся, по привычке потянувшись рукой к поясному ремню, но тут же себя остановил – с оружием в Геральдические  Палаты не пускали даже членов Коллегии. Не то чтобы в нём была надобность – ни ему, ни Лелиане непосредственная опасность не грозила.
О ком этого нельзя было сказать, так это о щуплой эльфийской девчушке в одежде прислуги, свисавшей вниз головой через балюстраду на внутреннем балконе. Свесившиеся ей на голову юбки ничуть не заглушали панические вопли, зато открывали крайне конфузный вид на белые панталоны. Перекинув эльфийку через перила, её одной рукой удерживал за голень коренастый рыжий мужчина богатырского сложения в богатых доспехах.
– Это ещё что за дрянь?! – возмущённо пробасил  рыжий, топорща завитые усы, переходящие в бакенбарды. – Я месяцами гоняю остроухую мразь по лесам, а в столице она разгуливает как ни в чём не бывало? Да ещё и имеет наглость говорить, что покажет мне дорогу до моих комнат?! Кто решил, что будет забавно встретить таким образом Симона Дюгетруа?!!
Страж прикинул высоту и понял, что ловить девицу было бы бессмысленно, даже если бы он успел добраться до места – и сама расшибётся, и ему что-нибудь сломает. Другие присутствующие тоже явно не рвались спасать прислугу – но вот урезонить ранимого Симона всё же считали необходимым. Несколько императорских гвардейцев – единственных, кому позволялось носить оружие в Палатах – спешным шагом направились вверх по лестнице вод аккомпанемент непрекращающихся воплей. Свита Симона – дюжина человек в чернёных доспехах скорее парадного, чем боевого вида – сгрудилась вокруг предводителя и, даром что без оружия, явно не собиралась уступать.
К худу или к добру, до драки так и не дошло. Какой-то худощавый господин в богатой одежде протолкался сквозь обмершую толпу на балконе и что-то прошептал Симону, только что не упираясь тому в ухо редеющей седой бородкой. Рыжий барон раздражённо крякнул, всё так же одной рукой перенёс эльфийку на положенную сторону балюстрады и, небрежно уронив свою ношу на пол, направился прочь. Свита последовала за ним, даже не глядя на распластанную на мозаичном полу девицу. Только последний из дружинников – ростом поменьше прочих и, судя по фигуре, тоньше в кости – остановился, чтобы смерить напуганно хнычущую эльфийку взглядом, но тут же заторопился след за прочими.
– Так что у нас там с вульгарностью открытого насилия? – тихо поинтересовался Страж, поворачиваясь обратно к подруге.
Ответа не последовало – да и о присутствии самой Лелианы на этом месте напоминал только быстро рассеивающийся цветочный запах рыжих волос. В незаметных исчезновениях его подруге было мало равных, но он так и не научился испытывать за любимую законную гордость, когда этот ценный навык практиковали на нём.
Герой Ферелдена тяжко вздохнул и покачал головой. Положим, на понимание великих мира сего он не замахивался, но – Создатель милостивый! – не отказался бы узнать, почему один отдельно взятый ум предпочитал двигаться такими извилистыми путями.
***
Надо сказать, Симон своим появлением ей неплохо удружил. Нет лучше времени приступать к делу, чем когда все ошеломлённо таращатся на что-то одно, полностью выпустив из поля зрения тебя. Когда можно сосредоточиться на действии, а не на том, как скрыть его от окружающих…
Ох, да кого она обманывает. Она просто воспользовалась шансом избежать очередного никуда не ведущего разговора о том, к чему им все эти тонкости орлесианских интриг.
Не переставая двигаться – мягкой неторопливой походкой, что не привлекает внимания, но позволяет легко маневрировать между присутствующими – Лелиана обшарила помещение привычно внимательным взглядом. Если какие-то заговорщики планируют действовать на сегодняшних слушаниях, то именно приёмный покой – с его-то суматохой и многолюдностью, в которой за всеми не уследишь – они используют, чтобы сверить карты перед началом. Как назло, пока ничего в глаза не бросалось.
Такие разговоры между ними случались не раз и не два – и в последнее время всё чаще. До настоящих споров дело не доходило – они слишком хорошо притёрлись друг к другу, чтобы ссориться из-за таких вещей – но сам вопрос вставал раз за разом. С упорством, достойным лучшего применения, Страж отказывался понимать, почему простой и прямой путь к цели не всегда был самым лучшим, а порой – и уж особенно в Орлее – мог аукнуться сторицей.
Не то чтоб она не знала, кого выбирала. Иногда складывалось впечатление, что к окольным путям её избранник испытывал нечто вроде идиосинкразии. «В жизни бы не подумал, что ты собираешь гербарии…».
Лелиана прищурилась и продолжила осматривать зал с удвоенным вниманием. Скованная поза, нетипично богатый или бедный наряд, неожиданная компания – ну, хоть какая-нибудь зацепка! Хоть что-то, что помогло бы себя убедить, что она действительно занимается делом, а не просто ушла от неприятного разговора!
Нет, она его понимала – пожалуй, даже лучше, чем он догадывался. Дело было вовсе не в путях, прямых или кружных. Даже во время Мора, когда, казалось бы, было не до изящных решений – часто ли им удавалось решить дело прямо и просто? Когда они вообще ходили прямыми путями? В Орзаммаре, распутывая чужие интриги? В Бресилиане, разбираясь с многовековым проклятием? В Денериме, ища улики и вербуя сторонников для Собрания Земель? Когда они делали крюк до Убежища в погоне за древней легендой, никак не связанной с Мором, он не жаловался – наоборот, убеждал Стэна, ровно в тех же выражениях ворчавшего о бессмысленной трате времени и пользе простых решений. Просто тогда он чувствовал себя на своём месте. Кружной ли путь, прямой ли – все они вели через такие места, где он был полезен и нужен и мог найти, к чему себя приложить.
Она замедлила шаг и попыталась заглушить роящиеся в голове мысли, целиком обращаясь в зрение и слух, как учили в бардах. Среди высокородных гостей ничего из ряда вон выходящего в глаза не бросалось – тогда, может, прислуга? Убийца из Антиванских Воронов или Maison de Repose, прикинувшийся мальчиком на побегушках? Наблюдатель из Друзей Рыжей Дженни, затеявших очередную каверзу против ненавистной знати? Ну, хоть что-нибудь?!
Ничего подозрительного, однако же, не наблюдалось – да и мысли, как она их ни гнала, отказывались убираться восвояси. Во время Мора он себя чувствовал на своём месте, потому что всегда находилась драка, в которой он мог решить исход дела или хотя бы на него повлиять – а теперь? Это она в орлесианском свете ориентируется как рыба в воде, а ему придворная жизнь всегда стояла поперёк горла. Он просто не знает, к чему себя применить, начинает чувствовать себя бесполезным, и тут же принимается биться головой об стену, чтобы доказать свою значимость.
Создатель милостивый! Разве непонятно, что мастеров придворных интриг она повидала во всех возможных видах, а выбрала его?! И нужен он ей ровно таким – со всеми своими ужимками, плоскими шутками, прямолинейной твердолобостью и недельной щетиной!..
Ладно, насчёт щетины она хватила, но дела это не меняет.
Лелиана вздохнула и прикрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями. Никого подозрительного не видно, но предчувствия редко её обманывают. Обмениваться секретными сведениями устно было бы опасно – уж больно много лишних ушей в тесно набитых Палатах. Значит, те, у кого есть тайные планы, предпочтут оставить письменную весточку? А, будь оно неладно, как тут сосредоточиться?!
Джози посоветовала бы просто с ним поговорить. Объяснить всё то, что и без слов должно быть понятно. Что не надо ей ничего доказывать. Что он был и будет ей нужен независимо оттого, насколько разбирается в орлесианской политической интриге. Что необходимость решать некоторые проблемы кружными путями не означает его бесполезности – просто не всё в мире гвозди, да и он не то чтобы молоток.
Видит Создатель, она пыталась – но для того, чтобы раскачать его на серьёзный разговор, требовалось бедствие посерьёзней нового Мора. Он тут же начинал отшучиваться или уводить разговор в сторону – как правило, ту, в которой находилась постель. Результат получался неизменно приятный, но никак не предотвращал раздражённого самокопания на пустом месте при необходимости поучаствовать в очередной орлесианской интриге.
Да, Джози, разговорами тут дело не решишь. Надо, чтобы он сам, не с чужих слов, а по своему опыту понял, что не был бесполезен и не будет, чем бы они ни были заняты. Честное слово, она уже подумывала, не подстроить ли какой-нибудь такой случай самой – но когда найдёшь на это время, если попутно приходится выяснять, кто замышляет развалить орлесианскую империю?!
Кстати об этом! Стоило поднять веки, как отдохнувшие от пестроты глаза зацепились за пол вблизи дальней стены. Как и во всём обширном помещении, тот был выложен цветастой мозаикой, напоминавшей о церковных витражах, но один красный осколок почему-то не отливал тусклым яшмовым блеском. Приблизившись к нему той же непринуждённой походкой, Лелиана наклонилась, будто затянуть ослабший шнурок, и коснулась пола пальцами.
Так и есть: вместо выковырянного из-под самой стены кусочка мозаики в образовавшейся нише лежал маленький свёрток из красной ткани. Камень, на который она была намотана, ничего особенного собой не представлял – но вот сложенный клочок бумаги, обнаружившийся под ним, был куда интереснее.
«Два треугольника, один в другом. Ухо востро: мы всё ещё не знаем, кто нас подрядил к Кретьену. Доведи дело до конца, но будь готов к подвоху».
А вот это уже что-то! Лелиана подняла взгляд и начала складывать письмо, спешно перебирая в уме возможные варианты. По стилю – записка, завёрнутая в красную тряпку и оставленная в закутке, куда вряд ли полезут благородные господа – было похоже на Друзей Рыжей Дженни, этих вечных трикстеров и самопровозглашённых защитников обездоленных, никогда не упускавших возможности насолить сильным мира сего. То, что кто-то из них пробрался на нынешнее собрание, было не ахти какой новостью – скорее, странно было бы, если бы их здесь не было – но других вопросов это не отменяло. Кто адресат? Что за неизвестный самим Друзьям позаботился о том, чтобы «подрядить» их к Кретьену, под какой личиной, и от него ли следовало ждать подвоха? Наконец, что собой представляло незавершённое покуда «дело»?
Вопросов было куда больше, чем ответов, но одно уже не вызывало сомнений – сегодня в Геральдических палатах присутствовали стороны, едва ли вписывавшиеся в прямолинейную схему «Бернар с Гаспаром против Кретьена с Селиной». Не помешает кое-кого известить. Конечно, не ради злорадного «я же говорила» – хотя она говорила – а просто потому, что две головы лучше одной.
И, разумеется, это ни имеет никакого отношения к тому, что некоторые головы укомплектованы исключительно твёрдыми лбами, и, будучи оставленными в одиночестве, считают за доблесть находить и проламывать препятствия на придуманном ими кратчайшем пути к цели.
Ни малейшего.
***
Герой Ферелдена прогуливался по помещению, обмениваясь почтительными кивками с окружающими и порой съёживаясь чтобы не задеть их плечами. Как ни крути, места для  участников, свидетелей, и прочих желающих следить за ходом слушаний было маловато. Пусть Кретьен, в попытке подмазаться к кому-то ещё, и взялся отреставрировать второй этаж Палат, покончить с работами в такой краткий срок нечего было и думать. В результате и членам Геральдической Коллегии, уже занявшим отведённое для судилища помещение в дальнем конце здания, и прочим заинтересованным приходилось тесниться на первом этаже – пусть и пошире верхнего за счёт боковых помещений, но всё равно не рассчитанном на подобные толпища.
Страж повернулся боком, вежливым полупоклоном приветствуя протиснувшегося мимо дородного господина, и продолжил своё бесцельное и – кого обманывать – бессмысленное движение.
Как и всегда, в вопросах орлесианской политики он был полезен примерно как собаке карман. Если тому и требовалось очередное подтверждение, внезапное исчезновение Лелианы расставляло все точки над «и». Он и в мыслях не имел на это злиться – от него проку всё равно чуть, так толку ей с ним торчать – уж лучше делом заняться. Нет, если он на кого-то и злился, то совсем не на неё…
– Мессир Арнульф?
Страж подчёркнуто медленно повернулся к источнику голоса. Какой-то тощий седовласый господин – тот самый, что отговорил Рыжего Симона ронять прислугу с балкона – приветственно наклонил голову.
– Маркиз де Бойн к вашим услугам.
– Нет нужды в представлениях, ваша светлость, – широко улыбнулся Герой Ферелдена. – Едва ли хоть кому-то из присутствующих неизвестно, кто вы.
– Как ни прискорбно, быть известным – ещё не значит получать должное уважение, – дипломатично отозвался маркиз. – В нынешние времена не каждого встречают по заслугам.
– О да, – с готовностью откликнулся Страж. – Насколько я успел понять, ваш протеже тоже очень остро воспринимает эту проблему.
– К вопросу об этом… – Де Бойн пожевал тонкую губу. – Насколько я понимаю, вы готовите новое издание «Занимательных деяний»?
Ох, Лелиана, и когда она только успевает распространять эти слухи?
– Совершенно верно! – подтвердил Страж, приняв напыщенный вид – в самый раз для собирателя придворных сплетен, имеющего наглость именовать себя историком.
– Я хотел бы знать, намерены ли вы включать в своё повествование тот… жест, которым мессир Дюгетруа сопроводил своё появление?
А Лелиана не преувеличивала – здешняя аристократия и впрямь очень трепетно относилась к тому, кого ославят на книжных страницах. Орлесианские типографии пока не достигли того же размаха, что в Вольной Марке, но, похоже, печатный станок уже теснил традиционные эпиграммы и скабрезные песенки как орудие Игры.
– Ну, зрелище-то было на диво, – пожал плечами Страж. – А что, он на бис повторяет?
– Нет, вовсе нет, – покачал головой маркиз. – Мессир Дюгетруа удалился в свои покои и, как и подобает благонравному рыцарю Орлея, распределяет дары почтенным вельможам, что почтили нас сегодня своим присутствием. Возможно, вы предпочтёте написать об этом?
– Вы находите? – с неподдельным интересом отозвался Страж.
– О, вне всяких сомнений, – подтвердил де Бойн. Уголки сухих старческих губ слегка дрогнули в сдержанной, но оттого не менее самодовольной улыбке. – Кому как не вам знать: история движется извилистыми путями, и её служителям никогда не помешает достойное покровительство…
Маркиз едва заметно наклонив голову в знак прощания, после чего развернулся и неторопливой, но вовсе не отдающей старческой медлительностью походкой двинулся куда-то ещё. Герой Ферелдена проводил его безмятежным взглядом и тихо скрипнул зубами. Известные способности к актёрской игре за ним числились, но необходимость терпеть предложения покровительства и едва завуалированные угрозы от орлесианского хлыща изрядно испытывала их пределы. Впрочем… может, ему и правда стоит наведаться к Симону.
А заодно – слегка спрямить пути истории…
***
Доспех сидел не лучшим образом, но рассчитывать на большее было бы наивно. Когда ты подстерегаешь добычу в уборной, чтобы, аккуратно её оглоушить и разжиться её гардеробом, тут уж выбирать не приходится. Радуйся ещё, что свита Симона явилась в декоративных доспехах – в одиночку облачаться в полноценную боевую броню было бы тем ещё удовольствием. Ну да ничего, главное – забрало есть, и лицо закрыто – ну а пока владелец очухается, он уже всё успеет.
План был простой – как раз из тех, что Герой Ферелдена так уважал. Переодеться одним из свитских Симона, добраться до рыжей туши и в свойской беседе выведать у неё, постепенно превращаемой в отбивную, всю подноготную планов Бернара; сбрасывание с балкона – опционально. Если ничего интересного не обнаружится, он был готов повторить процедуру и с самим маркизом, но так далеко пока не заглядывал.
Грубо? Пожалуй, что так. Зато прямо, просто, и никакой ненужной канители.
Особые обстоятельства слушания только увеличивали шансы застать намеченную жертву в относительном одиночестве. Кретьен, пользуясь правами патрона-реставратора, предоставил себе и некоторым своим сторонникам покои прямо в Геральдических Палатах – пусть и не в главном здании, но в непосредственно связанных с ним пристройках. Бернар, опасаясь, что это даст противнику какие-то преимущества настоял через знакомых членов Коллегии на таком же обращении. В результате рыжий барон со свитой располагались в нескольких комнатах поодаль от главного здания – достаточно близко, чтобы без большого труда поспеть на заседание, но достаточно далеко, чтобы всякий, не относящийся к свите или доброжелателям Симона вызывал подозрения. От этого и предохранял позаимствованный наряд – оставалось только идти с деловым и не вызывающим возражений видом, надеясь, что никому не придёт в голову…
– Эй! – резко послышалось сзади. Страж продолжил было движение в надежде, что возглас адресовался не ему, но повторный оклик сомнений не оставил. – Эй, ты! Не оглох часом?
Герой Ферелдена обернулся. Из-за открытой двери его окликал свитский в таком же чёрном наряде – невысокий, кареглазый, со впалыми щеками и острыми скулами
– Ты куда намылился? – требовательно поинтересовался скуластый. – Тут ещё таскать – не перетаскать!
Он здесь один? Если так, можно от него быстро избавиться и всё-таки добраться до Симона. Только проверить сначала, есть ли кто ещё за дверью, чтоб впросак не попасть…
– Да не кипятись ты так! – донёсся из-за двери другой голос. – Отошёл парень погадить, велика беда!
Значит, двое? Что ж, ненамного сложнее, но всё равно время терять не след. Страж развернулся и мягко зашагал к окликнувшему его свитскому, заранее отводя правое плечо назад, чтобы придать размах будущему удару.
– Вот и я о том! – прозвучал из комнаты ещё один голос. – Ты как на иголках нынче. Куда торопишься – не терпится ещё на какую остроухую потаращиться?
«На остроухую потаращиться»? Ах да – фигурой скуластый был и впрямь похож на того, кто задержался у едва не сброшенной с балкона эльфийки.
Страж поравнялся с дверным проходом и, вытянувшись перед скуластым в струнку, бросил внутрь беглый взгляд. То, что присутствующих – таких же свитских в декоративных чёрных доспехах – было всё-таки трое, дело не слишком осложняло. Куда хуже оказалось прочее содержимое комнаты. Помещение было заставлено ящиками и бочонками, в основном уже опустошёнными, но частично ещё являющими миру утварь самого разного рода и неизменно богатого вида.
Проклятье. Угораздило же его напороться на кладовую с дарами, что упоминал Бернар. Положим, уложить-то троих он сумеет, особенно если они не ожидают нападения – но вот со скрытностью на этом придётся распрощаться. Если кто-то из возвращающихся или просто проходящих мимо свитских увидит, что в комнате с драгоценными подарками никого нет – или, того хуже, валяются три бессознательных тела – дружина Симона все Палаты на уши поставит.
– Ты тоже не рассиживай! – повысил голос скуластый и сверился со списком, который держал в левой руке. – Граф де Виллар, серебряный походный сервиз и два подсвечника.
Похоже, что парень, несмотря на молодость и подколки, пользовался авторитетом. Свитский, сидевший на пустом ящике у дальней стены, недовольно крякнул, но поднялся на ноги и подхватил указанный ему свёрток. Страж шагнул внутрь комнаты, освобождая ему проход, и чёрная фигура шаркающей походкой удалилась по коридору.
– Как ужаленный, – прокомментировал второй свитский, тоже поднимаясь и проходя к скуластому. Страж сделал ещё несколько шагов, пропуская и его – теперь, по крайней мере, все противники будут с одной стороны. – Что Симон тебя приблизил – понятно, но сильно-то главного не корчи.
– Поговори у меня, – рассеянно, без угрозы отреагировал темноволосый, ещё раз пробегая глазами список. – А что до тебя…
Карие глаза упёрлись в Стража, и тот снова вытянулся, просчитывая в голове варианты. Пока его не раскрыли, но если так дальше пойдёт, как бы не пришлось драться не ради того, что добраться до Симона, а просто чтоб выбраться. На такой случай не помешало бы и вооружиться.
Герой Ферелдена пробежался взглядом по ближайшим открытым ящикам. Конская упряжь, кувшины, латунные подсвечники – при необходимости и это можно в дело пустить, но хотелось бы чего-то посущественнее. Ага! В ящике по правую руку виднелся продолговатый футляр с серебряными узорами – как раз такого размера, чтобы вместить  маленький кинжал или дамский стилет. Если б только на него не смотрели…
– Ну что там у тебя?! – прогромыхало в коридоре.
Скуластый и второй свитский как по команде крутнулись лицом к выходу, щёлкнули каблуками и замерли навытяжку. Пользуясь моментом, Страж тут же сгрёб футляр и сунул его за голенище сапога. Вовремя – мгновение спустя дверной проём перегородила плечами коренастая фигура Симона.
– Ваша милость, – отозвался враз побледневший скуластый, – дары разносятся по плану…
А вот это шанс! Двое плюс Симон? Рыжий обещал быть серьёзным противником, но и при таком раскладе Страж всё ещё верил в свои силы – а уж потом любимчика де Бойна можно утащить в какой-нибудь укромный угол да потолковать по-свойски. Лишь бы управиться побыстрее, пока ещё кто-нибудь не явился. Медленно, чтобы не привлекать внимания, Страж двинулся к двери.
– Да не скрипи! – пренебрежительно махнул лапой барон. – Ты, главное, этой старой сопле мой подарочек-то отправил?
Судя по последовавшему за фразой раскатистому хохоту, упомянутый «подарочек» казался Симону крайне остроумным.
– Пока нет, – тут же ответил скуластый. – Жду ещё людей, чтобы отгрузить всё разом.
– Ты что кота за яйца тянешь? – недовольно поинтересовался барон. – Я ж тебе сказал: это важней всего! Хочу, чтоб старый козёл знал, как я его ценю!
– Именно поэтому я решил проследить за этим лично, – с готовностью отозвался кареглазый. Бледность его мало-помалу сходила на нет, но левая рука не переставала нервно тискать список. Что ж, не он первый, кого присутствие начальства нервирует. – Однако же, я не мог оставить кладовую с дарами без присмотра, и потому счёл за благо оставить ваш презент для маркиза де Фуке напоследок.
Почти на расстоянии вытянутой руки. До этих двоих он уже мог бы дотянуться, но первый удар надо наносить Симону, чтоб не давать самому опасному противнику роскоши подготовиться. Значит, надо ещё чуть ближе…
– Счёл он! – рыкнул Симон. – Я сказал: тащить – значит, тащить! Хватай ящики, запирай дверь, и ноги в руки. Вот тебе… – барон оглянулся в коридор. – Эй, вы двое!
Страж замер на месте. Ещё двое? Вот тебе и издержки закрытого шлема – шагов толком не слышно.
– Здесь, ваша милость, – не в лад ответили два голоса.
– Подсобите! – скомандовал Симон.
Знакомой искусственно бодрой походкой тех, кто не хочет быть заподозрен в разгильдяйстве, хотя только о нём и думает, в комнату протиснулись ещё двое свитских. Значит, четверо плюс Симон? Такая перспектива уже выглядела не слишком радостно.
– Слушаюсь, – склонил голову скуластый. – Будет ли вашей милости угодно присутствовать при вручении подарка?
Барон крякнул и прошёлся ладонью по усам.
– Бочкой гизленского клянусь, хотел бы! Но его светлость де Бойн просил к нему заглянуть до начала слушаний. – Симон раздражённо махнул рукой. – Пёс с ним, тащите так. Но чтоб у этого козла рожу скривило, понял?
– Непременно, ваша милость.
Симон кивнул, обвёл помещение тяжёлым взглядом и, кивнув неведомо какой мысли, отправился восвояси. Скуластый проводил барона внимательным взглядом, после чего повернулся к подручным и сделал несколько шагов внутрь комнаты.
– Этот, этот, – тонкий палец попеременно указал на несколько заколоченных ящиков с наполовину соскобленным треугольным знаком на крышках, – этот, и этот. Взяли!
Герой Ферелдена покорно потянулся к ближайшему ящику, подсунул пальцы под дно, дёрнул за себя – и едва не уткнулся носом в треугольное клеймо. Проклятый ящик, гружёный то ли каменным углём, то ли вовсе кричным железом, наотрез отказывался двигаться с места. Страж удвоил усилия, крякнул, помог себе ногами – и, чуть не завалившись набок, взвалил-таки ящик на плечо.
– И пошли, – подытожил скуластый, с неуместной улыбкой взирая на четырёх кряхтящих подручных.
Осторожно переставляя ноги, придерживая демоново поделие обеими руками, и чувствуя, что хребет начинает мало-помалу складываться гармошкой, Страж покинул комнату и остановился рядом с другими носильщиками, дожидаясь, пока скуластый запрёт дверь. Расстилавшийся перед ним коридор выглядел очень и очень длинным.
Что ж, по крайней мере, у него будет время подумать, как он это объяснит.
***
Лелиана глубоко вдохнула, подняла руки ладонями вперёд в умиротворяющем жесте, но тут же сморщила нос, уронила рыжую голову и снова прыснула в кулак.
– Не так уж и смешно, – буркнул Герой Ферелдена, массируя отдавленное плечо.
– Говори за себя, – отмахнулась подруга. – Вот такое точно стоило бы опубликовать в «Занимательных деяниях!»
– И вот что я получаю в награду за свою сдержанность, – скептически прокомментировал Страж. – Поистине, добродетель пребывает в упадке.
Лелиана выдохнула через нос и медленно, словно боясь нарушить с таким трудом давшееся спокойствие, заложила волосы за уши. Обманываться этим, впрочем, не приходилось – в голубых глазах по-прежнему плясали весёлые искры, и Страж был уверен, что подкалывать его этой историей будут ещё с месяц как минимум.
– Нет, в этом отношении я тобой горжусь, – уже спокойно отозвалась подруга. – Устроить тут побоище было бы совершенно некстати.
Что ж, по крайней мере, его самообладание ценят по заслугам. Уж надо бы – за последние двадцать минут ему не раз хотелось бросить проклятый ящик и свернуть несколько челюстей, чтобы отвести душу. К тому моменту, когда они всё-таки дотащили свой груз до покоев маркиза де Фуке, принимавшего несколько высокопоставленных гостей, Страж уже рассматривал такой вариант как вполне приемлемую альтернативу. Представ пред маркизовыми очами, скуластый прочистил горло и объявил, что благородный мессир Дюгетруа чтит стремление де Фуке восстановить Геральдические Палаты во всём их блеске и потому щедро жалует тому четыре ящика песка для штукатурного раствора. Если Симон задумывал это как эффектное оскорбление, результат оставлял желать лучшего. Де Фуке даже бровью не повёл – просто подозвал слугу и велел проводить дарителей к бригадиру штукатуров.
Новый крюк с тяжёлой ношей отнюдь не убавил желания послать всё к демону и расквасить пару-тройку носов – и уж подавно искушение не уменьшилось, когда бригадир снял с пояса здоровенный ключ и заявил, что с таким же успехом можно отнести злосчастный песок прямо в отделываемый Церемониальный Зал. Герой Ферелдена надеялся было, что скуластый возмутится – одно дело подчиниться маркизу, пусть и враждующему с твоим патроном, а другое – пойти на поводу у мастерового. Их предводитель, однако же, оказался до странного покладистым, так что тащить треклятые ящики пришлось аж до реставрируемого верхнего яруса. Вишенкой на торте оказался тот факт, что лестница наверх начиналась буквально в двух шагах от комнат, отведённых Симону со свитой, так что, после всех скитаний, они вернулись почти туда же, откуда начинали.
– Кстати, насчёт побоищ, – продолжила Лелиана. – Твой заимодавец-то не очнётся? Не хватало нам ещё одного Мартелла.
– Я ему дал глотнуть aquae lucidius, – успокоительно махнул рукой Страж. – До вечера будет слюни пускать и разноцветных драконов видеть.
– Твоя предусмотрительность не устаёт удивлять.
Страж пропустил очевидную подколку мимо ушей, завёл руки за голову и хрустнул сплюснутым позвоночником.
– Если подумать, я должен был это предвидеть, – неохотно признал он. – Судьба меня предупреждала.
– Ты о чём именно? – подняла бровь Лелиана.
– Как таскаться пришлось, – пояснил Страж. – Ящики-то были с треугольником на крышках.
– С чем? – вскинула голову вмиг посерьёзневшая подруга.
– С треугольником, – озадаченно повторил Страж. – То ли знак, то ли клеймо – я так понимаю, чтобы с другими не спутать.
– А в этом треугольнике случайно не было ещё одного?
– Не присматривался, – пожал плечами Страж. – А что, собственно…
– По пути объясню, – мотнула головой Лелиана. – Не отставай.
Без тяжеловесного ящика на плече дорога до Церемониального Зала оказалась куда короче, но чтобы ввести его в курс дела, хватило и этого. Положа руку на сердце, Страж не поручился бы, что полустёртое клеймо на крышках ящиков являло собой именно «два треугольника, один в другом». Коли на то пошло, он вообще сомневался, что за кулисами сегодняшнего разбирательства скрывался какой-то хитрый план. Конечно, найденная Лелианой записка оставалась фактом – но всё же не из тех, что должны были взывать тревогу. В Ферелдене он не раз сталкивался с Друзьями Рыжей Дженни, и их почерк явно не вязялся с тем, насчёт чего беспокоилась Лелиана. Подстроить каверзу каком-нибудь вельможе, стащить ценный артефакт, раскрыть компрометирующие сведения – это было по их части, но вот покушаться на монарха и пытаться развалить империю – увольте. Скорее, Лелиане, соскучившейся по Игре, хотелось всюду разглядеть хитро задуманную интригу – и обязательно закрученную так, что без фляги не разберёшься. После недавнего фиаско, однако же, он был явно не в том положении, чтобы критиковать инициативы подруги – да и много ли вреда в том, чтобы ей подыграть? – так что теперь ему оставалось только подпирать стену, обозревать коридор на предмет нежеланных наблюдателей, и слушать, как Лелиана возится с замком.
– Хорошая работа, – заметила подруга под звяканье отмычки и раздражённо выдохнула, всколыхнув рыжую прядь на лбу. – Такой замок целого состояния стоит.
– Раз уж ты взялся реставрировать Палаты, на замок-то можно потратиться, – хмыкнул Герой Ферелдена.
– Что опять поднимает вопрос, откуда у Кретьена столько денег, – пробормотала Лелиана, не отрываясь от замка.
– Если ты так хочешь это узнать, я могу переодеться и кем-нибудь из его свиты, – предложил Страж. – В конце концов, каковы шансы, что мне два раза подряд придётся таскать ящики с песком?
– Думаю, наше положение ещё не настолько отчаянно, – покачала головой подруга. – Давай сначала разберёмся с тем, что ты нашёл при первом переодевании.
Говоря об этом! Страж аккуратно перенёс вес с ноги на ногу, ощущая, как продолговатый футляр давит на лодыжку за голенищем сапога. До сих пор так и не было оказии проверить, что он скрывал – но вот сейчас это выяснить ничто не мешало. Если подумать, это может быть даже кстати. Коли внутри окажется что-нибудь подходящее – скажем, дамский стилет – можно будет даже сообразить из этого подарок, этакое символическое извинение за то, как он свалял дурака. Страж оглянулся – подруга всё ещё корпела над замком, явно не собираясь отвлекаться на что-то ещё – вытянул футляр из-за голенища и осторожно откинул резную крышку.
Сверкая витиеватой серебряной насечкой и лаская глаз блеском отполированного лезвия, на него смотрела сложенная клинковая бритва.
Услужливое воображение не замедлило нарисовать картину, представлять которую ему было совершенно необязательно – и вариант, при котором он сохранял три четверти пальцев, представлялся в ней наиболее благоприятным сценарием. Что ж, символические извинения откладывались на обозримое будущее. Футляр отправился обратно в сапог и, стоило Стражу оправить голенище, как очередной щелчок замка слился, наконец, с торжествующим смешком Лелианы.
Ящики стояли там же, где их оставили Страж и свитские Симона – среди прочих строительных материалов, выскобленных деревянные корыт со следами засохшего раствора и тщательно вымытых инструментов. Не было только рабочих, но их отсутствие как раз не удивляло. Верхушке орлесианской знати едва ли понравилось бы заседать под доносящееся с верхнего этажа шкрябанье мастерков, так что на сегодня все работы прекратились. Им с подругой это было только на руку.
Потёртый символ на крышках яснее не стал, но, при достаточном желании в нём и впрямь можно было углядеть один треугольник, вписанный в другой. За собой Герой Ферелдена такого желания не ощущал, но у Лелианы его было за двоих. По счастью, крепившие крышки гвозди оказались короткими – мастерка хватило, чтобы отжать их со всех четырёх углов – и в самом скором времени содержимое ящиков предстало перед ними во всей своей красе.
На взгляд Стража, называть такой песок штукатурным было изрядной натяжкой. Крупный, зернистый, неправильной формы – такой лучше сгодился бы в раствор, а для отделки в любой реке получше насеешь. Впрочем, и швы получились бы довольно забавного вида – даже в тёплом свете вечернего солнца, содержимое ящиков отливало льдисто-голубым.
– Может, декоративный? – вслух предположил Страж. – Или, того проще, Симон ни хрена не понимает в отделке?
– Тельца против яйца, что и то, и другое, – любезно согласилась Лелиана. – А кроме того, в сыпучих материалах очень удобно переносить…
Девичья рука погрузилась вглубь ящика и пошарила по сторонам, преодолевая сопротивление тяжеловесного крошева. Поначалу казалось, что предположение не оправдается – но потом подруга озадаченно хмыкнула, сомкнула вокруг чего-то пальцы, энергично поворошила рукой, чтобы разрыхлить песок и, наконец, извлекла свою добычу на свет.
– Ни-че-го не понимаю, – спустя несколько секунд молчания констатировала она, глядя на лежащее у неё на ладони куриное яйцо.
Герой Ферелдена поднял  яйцо с ладони подруги, задумчиво повертел его в пальцах, перевёл взгляд на заштукатуренные и ещё ожидающие отделки перегородки между колоннами – и тихо, чтобы не разбудить дремлющее под гулкими сводами эхо, рассмеялся в кулак.
– Отлично, просто отлично, – признал он. – Ты знаешь, орлесианцы не так плохи, как о них думают в Ферелдене.
– Что? – подняла голову Лелиана. – Тебе это о чём-то говорит?
– А этому, стало быть, в бардах не учат? – иронически поинтересовался он.
Лелиана усмехнулась и пихнула его локтем.
– Старый трюк, – пояснил Страж. – Пристроить с десяток таких в стены, прикрыть тонким слоем штукатурки, проколоть в последний день иглой – и спустя неделю-другую высшая орлесианская аристократия дышит тухлыми яйцами.
Лелиана заинтересованно наклонила голову.
– И как потом от запаха избавляться?
– Да никак, – жизнерадостно развёл руками Страж. – Либо простукивать стены и потолок по дюйму, либо сразу по всему залу штукатурку отдирать.
Подбросив и поймав яйцо, Герой Ферелдена окинул взглядом высокие перегородки между подпирающими свод колоннами, и удовлетворённо кивнул.
– Кто бы это ни придумал, я голосую за то, чтобы не мешать.
– И потом заново ломать всю эту красоту? – без восторга откликнулась подруга. – Может, сейчас тебе и не жалко, но видел бы ты этот зал во всей красе…
– На что смотреть-то? – пожал плечами Страж.
Надо сказать, он слегка кривил душой – даже в нынешнем своём состоянии Церемониальный Зал по-своему впечатлял. Колонны – обманчиво стройные из-за высоты, но на деле куда потолще человеческого туловища – возносились под высокий свод, а витражи в высоких стрельчатых окнах окрашивали заливающий помещение свет во все цвета орлесианской геральдики.
Тем не менее, свой сегодняшний лимит на похвалы орлесианцам он уже исчерпал
– Так… – скептически отозвался он и неопределённо пошевелил рукой. – Что бы орлесианцы ни строили, у них всегда получится собор.
– А это и был собор, – подтвердила Лелиана. – Причём довольно старый. Видишь – своды полукруглые. Сейчас так уже не строят – слишком тяжеловесно получается без нервюр и тьерсеронов.
– Что-то на орлесианском, – откликнулся Страж. – Я сделаю вид, что понял.
– В общем, Геральдическими Палатами он стал только восемьдесят лет назад, когда Джудикаэль выкупил здание у Церкви, добавил колонн, и набросил в центральном нефе перекрытие, чтоб получить второй этаж.
Подруга умолкла и с мечтательным видом огляделась по сторонам, всё ещё задрав голову вверх. Иногда он завидовал этой способности видеть возможную красоту даже там, где сейчас ею и не пахло. Может, поэтому она всюду усматривала изящные интриги, а не банальные прямолинейные свары.
– Ну что, – подытожил Страж, вернув яйцо в ящик и небрежно разровняв над ним песок, – отличная работа?
– Да, неплохое начало, – кивнула Лелиана, отряхивая руки.
– «Начало»? – Герой Ферелдена непонимающе потряс головой и ткнул пальцем в ящики. – Вот же он, твой план Друзей Рыжей Дженни, от начала и до конца! Всё, тайна раскрыта!
– Всё-то тебе невтерпёж, – улыбнулась подруга. – Да, кое-что мы узнали – но других вопросов это не отменяет. С какой стати подручным Симона помогать Друзьям? От кого они ждут подвоха? Кто их «подрядил» к Кретьену, и откуда у него на это деньги? Нутром чую: тут всё куда сложнее.
Страж коротко вздохнул, повернулся к подруге, коснулся кончиков девичьих пальцев и с неизбывной нежностью взглянул в голубые глаза.
– Любовь моя, я тебе говорил, что ты бываешь немного параноидальна?
– Мне все это говорят, – с готовностью признала Лелиана. – Просто заговор какой-то.