Ужасное предсказание

«— Сегодня же гадать нужно! На суженого.
— На какого?
— Не на «какого», а на «кого».
На человека, за которого суждено выйти замуж.
«Будь здесь Порри или Сен, — подумала Мергиона, — обязательно предложили бы погадать еще и на расширенного».
(Жвалевский А.,Мытько И. «Порри Гаттер. Девять подвигов Сена Аесли»)

Затонск – не Петербург, поэтому белых ночей здесь не случается. Но и до настоящей темноты было еще далеко. Зиночка плотнее завернулась в платок, надеясь, что он поможет ей затеряться в прозрачных летних сумерках. Сегодня барышне Ломакиной пришлось предпринять по-настоящему тайную вылазку за приключениями.

Или хотя бы - впечатлениями. Ведь ей, как писательнице, они совершенно необходимы! А что может впечатлить больше, нежели встреча с настоящими цыганами? Это же романтика и экзотика, яркие наряды, жгучие взгляды… Колдовство, в конце концов! Возможность узнать судьбу. И вот – удача, сосед Ломакиных зазвал к себе целый табор, и решил устроить настоящий праздник для всех желающих. Только вот жаждущую туда попасть Зиночку родители отказались брать с собой наотрез.

Мама и сама идти не хотела, посчитав развлечение грубым и не слишком приличным для дамского общества. Но папа, морщась, убедил ее, что не стоит портить отношения с богатым знакомым. У них есть совместные дела, ради которых можно один раз и цыган потерпеть.

- О да, уж вы, мужчины, будете изрядно мучиться, наблюдая за этими девицами! – не сдержалась мама.

- Не стоит фантазировать на пустом месте, - сухо ответил папа, - меня подобные… страсти не интересуют.

Итогом несколько нервной семейной сцены стал суровый запрет для дочери даже приближаться к дому соседа, как и заговаривать с цыганами, если она встретит их на улице.

Но Зиночка уже начинала привыкать к тому, что жестокий мир не понимает ее пылкой души и возвышенных стремлений. Поэтому она не стала тратить силы на бесплодные уговоры, а задумалась над планом побега. Изобразить усталость и послушание было нетрудно, как и выскользнуть из комнаты уже после ухода родителей. Светлое летнее платье успешно скрывал накинутый платок. Прячась в густых зарослях, Зиночка преодолела границы владений, никем не замеченная. Теперь она шла прямо на яркие огни впереди, пытаясь мысленно описать пейзаж достойным авторским слогом:

«Темнеющая ночь бледным загадочным ликом склонилась над городом. Кострами горели глаза ее, ветер колыхал лукавые губы, руки ветками оплетали души жителей. Что неслось к ним вместе с сим вечным явлением природы – мягчайший поцелуй, или жестокий пожар опаляющей страсти? Никому это было неведомо. Ни возвышенной Авроре, сердечный вены которой напрямую соприкасались с астралом, ни приземленному недостойному сыщику, мозг коего не уставал советоваться с логикой даже во сне… Нервно-трепещущий и безнадежно-влюбленный в должность и в прекрасную графиню господин Сундуков так же не прозревал будущего, которое являлось не тем, чем казалось...»

Девочка подошла почти к самому дому, и замерла в нерешительности. Деревья расступались, открывая широкую площадку перед крыльцом, освещённую гирляндой электрических фонарей. Гости сидели за столиками, а перед ними, на импровизированной сцене под гитарный перебор танцевали девушки в пестрых нарядах. Увы, рассмотреть со своего места насколько хороши собой артистки Зиночка никак не могла. А подойти ближе справедливо опасалась. Возле ближайшего столика она успела приметить роскошную голубую шляпу, которая без сомнения принадлежала маме.

Зиночка притаилась за широким стволом старой березы, ощущая себя бедной Золушкой, которой только и выпало счастья – полюбоваться балом через дворцовое окно. Неужели это все, чего она заслуживает?! На глазах вскипели жгучие слезы обиды на черствых родителей и жестокую судьбу.

« - Как может мой недостойный батюшка столь благостно наслаждаться объятиями своей незаконно-преступной Лизелотты, когда его дочь страдает от полного небрежения и тоски! – шептала Аврора голосом горячим и искренним, словно самый крутой кипяток, - соседи, князь и княгиня М. устраивают вечер с настоящими цыганскими колдуньями, гадательницами и звездочетами, изящнейшими танцорами и певицами, а я пока так и не дождалась приглашения! А ведь кому, как не мне, общаться с теми, кто связан узами мистического родства с внеземными одухотворёнными способностями!»

В реальность Зиночку вернули тихие шаги за спиной и шелест платья. Обернувшись, сочинительница увидела молодую цыганку, которая стояла, сложив руки на груди, и совершенно бестрепетно разглядывала девочку. Сама Зиночка завороженно уставилась на сверкающие металлические кружочки, вплетенные в длинные черные косы незнакомки.

- Что, барышня, тайком пришли? – поинтересовалась цыганка.

- Да… - шепотом ответила Зиночка, ошарашенная тем, что мечта сбылась вот так вдруг и сразу. А она и подготовиться не успела! В голове сразу стало, как в запертой нежилой комнате – тихо и пусто.

- Будущее знать хотите? Про любовь да про суженного?

- Да! – уже твердо и радостно повторила Зиночка, подставляя руку.

Цыганка усмехнулась, и очень выразительно повела бровями, глядя на пустую ладонь. Покраснев от смущения и досады на собственную забывчивость, Зиночка торопливо достала кошелек и выудила оттуда монетку. Плата была принята. Будущее готовилось приоткрыть свои тайны.

- Умный муж у вас будет, барышня, - нараспев протянула цыганка, легко касаясь Зиночкиной ладони, - умный да хитрый! Денег много у него будет, ой много! Так, что и до казенного дома недалеко… Но он по краешку пройдет, да выпутается.

Зиночка нахмурилась. Богатство – это хорошо, конечно, но причем тут тюрьма? Не за вора же она замуж выйдет! Хотя, бывают же и благородные преступники, как в романах. Например, тот оклеветанный граф, который сам восстанавливал справедливость… Это, наверное, интересно и почетно – быть такому женой.

- Опасный он человек. Но любить будет, - продолжала цыганка, - ничего для вас не пожалеет! Если, кончено, себе не в убыток, - усмехнувшись, уточнила она.

- Он будет очень знатный? – затаив дыхание спросила Зиночка.

Несколько секунд цыганка смотрела девочке в глаза. Наконец, ответила:

- Нет, барышня. Никакой знатности не вижу. Из самых простых ваш муж…

- Неправда! – Зиночка отпрянула, и сжала руку в кулачок, - ты все врешь!

- Да зачем же мне врать, барышня? – пожала плечами цыганка, - хотела бы обмануть – таково принца бы вам расписала, что вы бы наслушаться не могли. Да весь бы свой кошелечек мне отдали. Но я вам правду говорю, пусть она и нехороша.

- Ты просто посмеяться надо мной хочешь! Вот и городишь чепуху! От зависти!

Она с трудом сдерживалась, чтобы не закричать. Не дай бог, гости услышат… Цыганку, может быть, и накажут за дерзость, но ведь и Зиночке влетит. Девочка прищурилась, сердито глядя на гадалку. Теперь она не видела в ней ничего красивого и загадочного – просто смуглая длинноносая девица в смешных пестрых юбках, с дурацкими дешевыми подвесками в косах.

И, кстати, очень на отвратительную и самонадеянную Рушу Мануич похожа. Вот!

Зиночка гордо подняла голову, расправила плечи, и брезгливо подобрав подол платья, прошествовала мимо цыганки. Безотчетно она ожидала извинений, и других – правильных предсказаний. Увы – за спиной снова послышался смех. Затем раздался мужской голос и явный звук поцелуя.

У Зиночки вспыхнули щеки. Не сумев сдержать любопытства, она обернулась. Густые тени надежно скрывали лица, но военную форму на кавалере девочка сумела рассмотреть.

- Фу! Распутница! – прошептала Зиночка, отводя взгляд от непристойного зрелища.

Теперь понятно, почему цыганка наговорила всю эту чепуху! Хотела спровадить быстрее любопытную барышню, вот и постаралась ее рассердить и обидеть. Надо же, такое выдумать!

- За какого-то сиво… сиволапотного мужика, - со слезами, вслух говорила Зиночка, шагая к своему дому, - я! Никогда и ни за что! Любить будет… Конечно, если бы ему такое счастье досталось, как не любить! Умный и богатый… Если нет титула и воспитания, пусть даже не надеется!

«Ничего не пожалеет для вас, если себе не в убыток» - зазвучал в голове голос цыганки.

Зиночка фыркнула. Да ее избранник должен хоть последнюю рубашку с себя снять и наземь кинуть, – чтобы супруга ножки в луже не замочила! Без всяких условий и расчетов.

- Ненавижу! Мошенница, обманщица! У...  Убила бы!

Зиночка остановилась, глядя в звездное небо, которые дрожало и расплывалось в глазах. Понятно, что убить негодяйку никак нельзя. В реальности. А вот в книге – можно. Зря ли некоторые кусочки будущего шедевра уже сложились в голове? Теперь самое время свершиться новому преступлению. И жертвой станет цыганка. Может быть, и не одна…

Зиночка вытерла слезы, и ускорила шаг. Нужно было скорее добраться до собственного рабочего кабинета. То есть до стола в детской, где ждут перо, чернильница, и запасы писчей бумаги. Вдохновение опять забило фонтаном, и каждая потерянная капля могла лишить мир истинного литературного шедевра!

«Прелестная и утонченная, как нимфа, Аврора Романовна одним своим чистым присутствием озаряла разудалый праздник, кипевший у князя и княгини М. В нежнейшем и хрупком костюме небесно-голубого атласа с пуговицами и вышивкой, графиня Морозова затмевала всех, словно царственная лилия вульгарный картофель. Ее нежный друг и преданный поклонник с черными глазами и бородой, князь Клюевский не видел более никого. Даже яркие и громкие цыганки, смущающие пестрыми оборками, смуглыми прелестями и заливистыми голосами других мужчин, не находили свободного уголка в его мозгах и сердце. Все органы Клюевского принадлежали исключительно Авроре Романовне, хотя она и не торопилась их забирать. Некая надежда на вразумление недостойного фон Штоффа все-таки жила в ее излишне сострадательном и жертвенном сердце, то и дело стукая в голове хрустальным бубенчиком…»

Зиночка скорчилась у стола, торопливо выплетая чернильное кружево будущего произведения. Огарок свечи мигал сонно и подслеповато, но пока еще вполне исправно нес службу. В доме стояла тишина, и Зиночка надеялась, что возвращение родителей она услышит, даже будучи целиком погруженной в творческий астрал.

«Последнее расследование сильно разочаровало Аврору – Якоб пал в ее глазах на уровень глубочайшего подвала, ибо не выказал должного рвения в служении прелестям юной графини. Соревнуясь за право догнать преступника, он позволил ей рисковать собственной молодой и неповторимой жизнью, дабы спасти из горящей конюшни приговоренного жеребца. Если бы не отважная Аврора, сия живая улика невосполнимо была бы поглощена жестоким пламенем! А кроме того, фон Штофф не проникся страстью молодой девицы Ефимии, назвав ее поступки, продиктованные нежной любовью и стремлением к идиллическому счастью – шантажом! Посему, графиня Морозова вновь стояла на распутице мнений – кого же вознаградить своей рукой, прелестной головой, и целым выводком внезапных и оригинальных призраков, коих порождал чудодейственный дар…»

Когда Зиночка начинала описывать богатый духовный, и столь же небедный внешний вид своей героини, сюжет ощутимо провисал. Потому что перечислять достоинства Авроры Романовны нравилось ей больше всего. Но приходилось наступать на горло собственной песни, ибо остальные герои должно были хоть чем-то заниматься на страницах детективного романа! Вот и сейчас, горько вздохнув, Зиночка попыталась набросать портрет прекрасной цыганки, вокруг которой и завертится будущий сюжет.

« - Дамы и господа, приготовьтесь восхищаться, изумляться, хлопать и плакать от удовольствия! – объявил князь М, - перед вами вступит прекрасная красавица Наина!

В освещенный круг шагнула стройная и смуглая, как раскидистая сосна, цыганка. Косматые вороные кудри вперемешку с золотыми подвесками, расплескались по ее плечам. Черно-сине-алые оборки и рюши платья оплели сей стан вихрем некоего звериного магнетизма, готового повторять и усиливать движения танцорки. Грянула заковыристая в своих перепевах мелодия, и цыганка пустилась в пляс. Взлетели вверх ее хищные руки, цунами подняли коварные юбки, лукаво дрогнул длинный, но для многих вполне очаровательный нос. Она кружилась между почтенной публикой, словно убийственная пиранья, и собирала коллекцию остолбеневших взглядов бедных наивных мужчин. И только князь Клюевский был свободен от сего наваждения, предпочитая любоваться точеным носиком и синими очами Авроры Романовны.

Но колдовской танец был прерван неким ничтожным, но крайне несчастным человеком.
Он резко вцепился в подол Наины, взывая к ее чувству стыда и семейных ценностей.

- Я приказываю тебе вернуться на домашнюю стезю, недостойная, но любимая моя жена! – кричал он.

- Дождусь ли я покоя от тебя! – ответила Наина, уничтожая его холодно горящими глазами.

Князь М. поспешил к ним, надеясь прервать столь ранящую всех присутствующих сцену. Его немолодая, но прекрасная супруга, княгиня М., полная достоинства, качнула золотой прической, словно короной, выражая гнев и презрение к столь неизящным выходкам.

- Как своего управляющего, я прошу вас не мешать таланту Наины! – призвал князь к порядку служащего.

- Я не вынесу этого! Я однажды ее убью! – простонал ревнивец, заломив руки, неспособные удержать столь колючее, злое и своевольное семейное счастье…»

Рассерженная Наина удалилась в дом, а управляющий, громко стеная – в заросли княжеского парка. Праздник пошел своим чередом, и даже сострадательная Аврора не слишком взволновалась из-за произошедшего. Она, как и остальные гости, с нетерпением ожидали обещанного фейерверка.

«И вот невероятные огни, творения земной научной мысли, соединения физики, химии, биологии и термодинамики, устремились в далекое неприступное небо, расцвечивая его ярче цыганских платьев. Казалось – вот оно торжество разума над первобытными низкими страстями,– роскошные и недолговечные, но подчиненные воле человека цветы в воздухе. Но едва смолк энергичный и нещадный треск фейерверков, как все услышали страдающий вой, полный горя, ужаса и страстной тоски. Толпа гостей, повинуясь оному, бросилась на помощь сквозь клумбы, кусты и деревья, сминая все на пути. Аврора Романовна, ведомая чутким сердцем, скакала в первых рядах, явственно ощущая, что настал ее черед причинять помощь и добро.

Ужасающее зрелище открылось обществу. На полянке корчился, рыдая, управляющий, залитый черно-багровой кровью. Но та кровь была не его. Ибо на крыльце милого беленького флигеля лежала совершенно мертвая и застреленная Наина. Хищно дымящийся револьвер лежал так, что жадно смотрел прямо в ее левый висок.

- Помогите! – опять прорезал души присутствующих вопль несчастного вдовца и возможного убийцы, бившегося головой о траву.

- Полиция… Где полиция… - загомонила ожившая толпа, стадом окружившая оскверненную полянку.

«Сейчас он будет здесь, - с содроганием поняла прозорливая Аврора Романовна, - и я должна собрать в кучу все свои чувства гордости и достоинства, дабы не уронить чести аристократической дочери своего семейства. Пусть не думает, что сумеет взволновать меня, как вот такую вот дикую цыганку! Наш пикник закатился в прошлое, арбузы увяли, а разговоры сквозь стенку ничего не всколыхали в его каменно-железном сердце. Так что говорить мы станем только о деле!»

Дав себе эту клятву, графиня выпрямилась, словно мраморная стела в модном костюме, изящно очерчивающем неприступные формы. Она была готова к свиданию с почти убитой любовью…»