Серия 15

Нити судьбы покружили Лизу, как Ариадну по лабиринту, и вернули туда, откуда началось её путешествие год назад в мир минотавров, носящих сюртуки и шляпы.

За это время она отвыкла готовить баранину, резко разучилась печь пироги, а предложи ей кто-нибудь смахнуть пыль, сочла бы за личную обиду. Почему-то очень быстро она пристрастилась к роскоши и новым шляпкам, и минотавры не казались ей такими уж противными и рогатыми. И даже хвосты не раздражали. Особенного очарования им добавляло загадочное шелестение в бумажнике.

Через некоторое время после знакомства минотавры расслаблялись, снимали сюртуки и иные предметы гардероба, надевали доспехи и становились “скупыми рыцарями” и уже не так охотно распахивали ради неё свои сердца и кошельки, а вскоре и вовсе в Петербурге не осталось ни одного, готового сплести даже малюсенький коврик из их с Лизой нитей судьбы. Объяснения этому феномену она не находила. Как вскоре перестала находить и припрятанные на черный день монетки.

Пришлось подыскивать службу.

Начать бы все заново, мечтала она, а для этого надо попасть обратно к Мироновым. Может вся эта история уже позабылась? Все-таки много времени утекло...

Хотя прошел только год, ей казалось, что больше. Видимо, рукоделие с минотаврами неслось галопом, не разбирая дороги, как взбесившаяся карусельная лошадь, ибо столько, сколько всего она успела начудить в Петербурге, другой бы барышне и десяти лет не хватило повторить.

Платья Лизы поистрепались, пришлось достать то, что она донашивала за первосезонной Анной, голубое в полоску. Все-таки раньше умели шить...

Ей повезло устроиться на службу в парфюмерную лавку и снять маленькую квартирку. Приходя на службу, она вдыхала аромат “Реванша” и предавала анафеме сценаристов за то, что заставили беса её попутать и уйти из уютного особнячка Пьера.

Однажды в лавку забежал белый мышонок с кудрявым чубчиком и она решила оставить его себе, на удачу, и чтобы было не так одиноко.

С появлением в её жизни хвостатого талисмана жизнь наладилась. Минотавры, заходящие к ней в лавку, охотно соглашались вязать с ней носки и шапки из нитей судьбы для ужина в ресторане, или для похода в шляпную мастерскую или для визита к модистке. Вскоре, если бы она увлекалась макраме, из накопленных нитей могла сплести некогда модное изделие - сову.

И хотя, когда всем раздавали мозги, она стояла в очереди за рецептом жаркого из баранины, она быстро сообразила, что дело в мыши, и поэтому всем входящим она первым делом пихала под нос грызуна. Вскоре духИ были раскуплены, и она вновь осталась без работы, но с приличной суммой в кармане и заветным талисманом в клетке. Она назвала его на французский манер - Робеспьер. Ей казалось это звучит как Пьер, только солиднее.

Но главной приманкой для неё оставался мироновский особняк, обитатели которого, как по наитию, обходили лавку “ДухИ и дУхи” стороной. Однажды, когда нити Лизиной судьбы уже зудели от желания спутаться с собратьями Петра Ивановича, она взяла в руки Робеспьера и притаилась в кустах...

Серия 16

Вскоре послышались мужские шаги, которые Лиза легко отличала от женской поступи. Она затаила дыхание. Когда шаги зазвучали совсем близко, она выскочила из кустов, но так неудачно, что растянулась на дорожке. Робеспьер испуганно взбежал по ее волосам и прыгнул на того, кто замер в удивлении при виде чудного зрелища. Лиза почувствовала, как сильные руки поднимают ее и ставят на ноги. Подняла глаза на своего спасителя и увидела... садовника Ерофея, приходившего привести в порядок сад Мироновых. Садовник был хронически неженат в силу особо непривлекательной внешности. Но мышонку Ерофей понравился. Робеспьер вспрыгнул на его плечо и уставился бусинками глаз на Лизон. Она ахнула, схватилась за то место, где должно было быть сердце, и поняла - вот он, ее избранник!

Лиза краснела всеми цветами радуги. Мямлила, заикалась, не могла вспомнить, что в подобных случаях надо говорить. Подходящая случаю романтическая лексика вывалилась из её головы во время падения. Наконец, она собралась с силами и выдавила из себя:

-Это моя мышь!

На что Ерофей ей ответил, что сомневается в этом и никогда не видел, чтобы такая видная барышня и по всем признакам очень добропорядочная, разгуливала по улицам с мышами. Робеспьер заглянул ему в глаза и затряс чубчиком, соглашаясь. В этот момент с Ерофеем произошли волшебные метаморфозы. От его былой некрасивости не осталось и следа. Перед Лизой возник удивительно прекрасный в своей доброте принц с садовыми ножницами.
Клац-клац, и к ногам прекрасной Лизон посыпались любимые розы Марь Тимофеевны.

Обнявшись, Лиза и Ерофей пошли прямиком в церковь, а Робеспьер сидел на дороге и озадаченно ерошил чубчик. Вот кому он сейчас причинил зло, Лизе или Ерофею? Какой-то подозрительный получился привкус у зла, неправильный. Все-таки он был маленький мышонок и не знал, как коварна любовь, которая не добро и не зло, а и то, и другое, и еще очень многое ...

Лиза обернулась и нежно позвала его:

- Робеспьерчик, ангел мой! - и так посмотрела на него, что мышонок почувствовал, как за спиной у него вырастают беленькие крылышки и несут его прямо к новоиспеченным влюбленным.

На выходе из церкви молодых и ангелочка застал ливень. Но совершенно никто не расстроился. Всем было хорошо известно, что жениться и отправляться в путешествие в дождь - это к большой удаче. Особенно если это путешествие - медовый месяц в Ярославле.

Ерофей не мог насмотреться на Лизу. Она тоже не сводила глаз с супруга, обещая ему отдать всю свою любовь, жаркое из баранины и раз и навсегда вычеркнуть из своей жизни минотавров и впредь никогда не увлекаться греческой мифологией.

Робеспьерчик сидел сложа крылышки на плече Ерофея и теребил чубчик. В пролетающих каплях он ловил своё отражение. И любовался собой. В самой крупной капле отразилась его беленькая мордашка с умильно розовым носиком, двумя зубками, виднеющимися в улыбающимся ротике и глазками-бусинками со вращающимися гипноспиралями. Следующая капля шлепнула его по носу. От неожиданности облачко зла выскочило из мышонка и, подхваченное потоками капель, было безжалостно смыто с лица затонской земли.