Серия 19

Братья Мироновы стояли у окна и обсуждали своих новых соседей. То есть не совсем новых и не совсем соседей. Анна обкатывала новенький велосипед, её супруг в расстегнутом сюртуке и без шляпы любовался ею. Анна ездила вокруг него. Он поворачивался следом и что-то ей говорил. Анна смеялась, перебрасываясь с ним репликами.

- Ну и что ты об этом думаешь? - спросил Виктор брата.

- А то, что пока мы как каменные идолы с острова Пасхи торчали в гостиной, мальчишника ему никто не устроил.

Виктор искоса глянул на брата.

- И как ты себе это представляешь?

На лице Петра расплылась мечтательная улыбка. Он набрал в грудь воздуху, готовясь перечислять все, что приходит в голову при сладостном слове «мальчишник», но:

- Нет, уж лучше молчи, - торопливо прервал его Виктор.

Петр скорчил мину «пришел и все испортил». Меняя тему разговора, спросил:

- А правду говорят, что Мадам ушла на покой?

- Представь себе! Выдала замуж всех своих подопечных, сделала в заведении ремонт и поселила у себя новых девиц. По слухам, обучает их гримерному и куаферному мастерству и подыскивает им женихов.

- Надо же! – глаза Петра заблестели. – Надо бы к ней наведаться, посмотреть… не нужна ли помощь? Пожертвования на благое дело!

Виктор мученически закатил глаза, но ничего не сказал брату, зная по опыту – бесполезно.

Но мысль о мальчишнике, зароненная Петром, прочно укоренилась в его голове. И продолжала тянуться вверх, пуская побеги и зацепляясь за другие мысли, готовясь к главному - выпустить цветоносы. И вот когда в голове Виктора Ивановича не осталось ни одного свободного местечка, он сдался.

Можно же так скромненько, без увеселений с девицами. Встретиться за рюмочкой чаю, обсудить важное, накопившееся за полгода. Собраться втроём. Ну ещё Коробейникова с Трегубовым надо позвать. И Милца. И Ребушинского, будь он неладен. Всё равно ведь узнает, подлая его душонка. Ещё и дамам наябедничает. Житья от него совсем не стало. Если так пойдет, придётся в особняке ему комнату выделять. Хорошо хоть с Марь Тимофеевны переключился на Домну.

Размышляя таким образом, Виктор Иваныч продолжал наблюдать за парочкой. Внезапно в поле зрения появился почтальон, который принес Штольману заказную телеграмму. Яков Платоныч расписался, прочел, переглянулся с Анной. Она подхватила мужа под руку, а велосипед за раму, и они втроем вернулись во флигель.

Ближе к вечеру Яков Платоныч явился к Мироновым с неожиданным приглашением: предлагалось обмыть наследство. Петр воспринял новость с энтузиазмом, находя, что для укрепления родственных уз этот повод  ничем не хуже мальчишника. И вечером все, за исключением Ребушинского, собрались в отдельном номере ресторана, втайне сгорая от любопытства и желания проникнуть-таки в тайну происхождения Штольмана.

Серия 20

Первую выпили не чокаясь, за упокой двоюродного дедушки Яков Платоныча, столь неожиданно сообщившего внучатому племяннику о своем существовании. Вторую тоже. После официальной части все расслабились, откинулись, расстегнулись. Кроме Штольмана.

Расслабиться, откинуться и расстегнуться ему могло помешать только одно, вернее, два обстоятельства: наличие особы деликатного пола в их компании и готовность немедленно изловить преступника.
Все особы противоположного пола, томящиеся желанием разделить этот праздник, сидели по домам, насколько мужчинам было известно. Значит, тормозило полное расслабление второе обстоятельство.

- ЯкПлатоныч, мы на службе? - шепотом спросил Коробейников.

Штольман молча кивнул, прижал палец к губам и кивнул в сторону соседнего номера.

Мужчины было умолкли, но Штольман стал делать пассы, как дирижёр, побуждая создать видимость развесёлой беседы. Джентльмены фальшиво смеялись и вели оживленный разговор громче обычного, чтобы тому, кто скрывался за стеной, было невдомёк, что Штольман и Коробейников ступили на тропу охоты.

За стеной действительно происходило нечто подозрительное. То и дело стучали по столу кулаки; звенела посуда; возбужденные голоса то и дело повышались, и тогда становилось слышно: «поезд», «в последний раз», «парикмахер», «шестой» и «мешки с деньгами». Пару раз из соседнего номера выглядывала мышь, окидывала бдительным взором обмывающих наследство, но убеждалась, что все в порядке.

Штольман громко сказал Коробейникову:

- Что-то горячее не несут, схожу потороплю их.

-  Я с вами! – так же громко откликнулся Антон.

Проходя мимо соседнего номера, они применили новое в Затонске искусство ментальной фотографии и, выйдя из общего зала, сверили портреты. Получалось, что соседями были два высоких господина, похоже, поляки, один из которых недавно вышел из тюрьмы, а другой позавчера чинил ботинки. Применив дедукцию, Коробейников пришел к выводу, что второй – сапожник.

“Добры вечор пановья!”- Антон приветствовал поляков. - “Не соблаговолите объяснить, по какой надобности посетили наш чудесный город? С экскурсией? На святые источники? Или дайте-ка угадаю: кто в Затонске не бывал, тот Европы не видал?”

Пока Коробейников морочил им головы, Штольман сдвинул шляпу на затылок, прищурился и силой мысли, растормошив ауру, минуя телесные оболочки, проник прямиком в ментальный центр того, что позавчера чинил ботинки. Центр сжался от испуга, почувствовав в себе небывалое оживление.

К тем словам что удалось расслышать из-за стены добавились: “молоко”, “почта”, “послезавтра”, “Коробейников”, “мыши” и еще несколько.

- Антон Андреич, не только слава о нашем городе докатилась до польских границ, вы там не менее известная персона. У этих пановьев далекоидущие планы насчет ваших питомцев...

Коробейников побледнел и так посмотрел на злоумышленников, что те сразу перестали умышлять зло, пали на колени и уже готовы были просить прощения, когда попали по гипнолуч мышиного взгляда… и, не вставая с колен, атаковали сыщиков.

Штольман и Коробейников, получив неожиданный удар под дых, скрючились от боли. Трегубов, Милц и братья Мироновы, не сговариваясь, вступили в бой. Какое-то время мышь удовлетворенно наблюдал за клубком, в котором полиция, медицина, коммерция и юриспруденция боролись с врагами затонской магической фауны. И вдруг заметил кошку…

Позднее, когда польских злоумышленников определили ночевать в камеры, компания продолжила культурно отдыхать. Потом, когда уже ничего не мешало Штольману расслабиться, откинуться и расстегнуться, Петр Миронов, почесывая разбитый нос, спросил:

-Ну теперь-то, Яков Платоныч, когда мы все вместе приняли боевое крещение и плечом к плечу сражались против врагов, вы просто обязаны поведать нам тайну своего происхождения. Кто вы? Откуда?

-Я...- начал Штольман, низко склоняясь к столу и сделав движение руками, приглашая остальных к нему присоединиться, чтобы ни крошечки тайны не досталось чужим ушам, - ...судебный следователь из Петербурга...