Большое спасибо Ирине-Афине и хору Турецкого за песенку про птичку )) Огромная благодарность Irina G. за идею с кокатриксом. Почитать об этих грозных созданиях можно здесь: https://www.bestiary.us/kokatris  А всё, что написано о них в сегодняшней главе, это бабушка Яга надвое сказала )) Пусть никто всерьёз не воспринимает содержащиеся ниже сведения. Всё, что касается древнееврейской грамматики и перевода еврейских слов на русский, взято из шибко сурьёзных словарей и учебников. Но предложенное толкование имени Абраксас не претендует на  бесспорность, а все подробности из жизни куролисков являются выдумкой. Просто автору захотелось повеселиться и немножко похулиганить. И героям тоже ))

Глава 8. Куролиск – птичка певчая, абраксас — птичка смелая

Июнь 1991 года, окрестности Затонска, поляна в лесу

На поляне перед избушкой было шумно и весело. Насколько Люциус понял, прилетел то ли орлан, то ли дикий гусь, из тех, которых ведунья подкармливала и лечила, и теперь Антонин, пани Ядвига и Кузя угощали гостя остатками ужина, шутливо оспаривая друг у друга право дать пернатому лакомке очередной кусочек. Сидящий поодаль чёрный кот  наблюдал за происходящим, неодобрительно подёргивая хвостом. Лорд Малфой, спустившись по ступенькам, встал рядом с пушистым ревнивцем, за что удостоился благосклонного взгляда желто-зелёных глаз.
— Люцек, — в тот момент Баба Яга просто лучилась жизнелюбием, — иди познакомься с нашим Фроськой!
Большие птицы всегда вызывали у лорда Малфоя неподдельный интерес, поэтому он охотно направился к весёлой компании. Кот презрительно фыркнул.
Фроська оказался отнюдь не орланом и не гусем. Люциус в первый момент подумал, что перед ним невероятно крупный петух с красивым, цвета тёмного индиго, оперением. Однако крылья этого странного существа были подобны драконьим, лапы скорее походили на лягушачьи, а хвост, раздвоенный, как у ласточки, пёстрый и блестящий, по длине не уступал павлиньему. Могло даже показаться, что это не птичий хвост, а две змеи. В общем, выглядел Ефросиний как гибрид фазана и кокатрикса. Конечно, очень симпатичный гибрид, с  мощным клювом, красным гребешком на голове и широкой грудкой. Но кокатриксы, если верить старинным бестиариям, считались  ближайшими родственниками василисков, ядовитых плотоядных ящеров. Фроська же был птицей, да и по размерам явно уступал тем монстрам, о которых повествуют древние книги. Или нет?
- Это детёныш кокатрикса? — Люциус на всякий случай сделал шаг назад – мало ли как это создание отреагирует на незнакомца.
— Кряк! — запротестовал Ефросиний, перемещаясь ближе к Бабе Яге.
— Взрослый он! — Ядвига бережно погладила питомца. — Не нравится мне слово «кокатрикс». Бестиарием отдаёт. Куролиск это. А в древней Палестине его абраксасом звали или абраксисом.
— Абраксас?  — Люциус удивился. — Насколько мне известно, это имя гностического божества, а не название птицы.
— Изначально это было названием редкой птицы, — назидательно сказала Баба Яга. — А уже потом, когда на Фроськиных соплеменников стали  напраслину возводить и в непотребном виде их изображать, придумали идола с петушиной головой, человеческим туловищем и змеями вместо ног. И стали эту рукотворную образину Абраксасом звать.
Фроська обиженно крякнул и потянулся к очередному пирожку в руке Долохова.
— Мой дед утверждал, что в древности Абраксас было обычным именем, которое потомственные маги давали  долгожданным сыновьям, — упрямо возразил Люциус. — В его основе два древнееврейских глагола— «благословлять» и «радоваться».
— Да что вы говорите, профессор Малфой! — с лёгкой насмешкой воскликнула Яга. — И как же пишется сие величественное имя на иврите?
Люциус извлёк волшебную палочку и начертал в воздухе шесть букв: «алеф», «бет», «реш», «каф», «син», «син».
— Допустим, — пани Ядвига придирчиво посмотрела на полупрозрачную надпись. — Последний слог читается как «сас» — «радующийся». А как ты прочитаешь первую часть имени: «оврах», «аворах», «аварэх», «эврах», «эббарэх»?
— Но всё это формы имперфекта первого лица единственного числа от глагола «барах» —  «благословил», — с умным видом изрёк лорд Малфой. — Только оттенки значений разные.
— Один-ноль в пользу Люциуса, — шепнул Антонин, подмигнув Кузьме, который с интересом следил за ходом дискуссии.
— Коньюгации разные, — со знанием дела сказала Ядвига.  — Иначе говоря — породы глаголов или биньяны. Потому и не понятно, активный это залог или пассивный. Как переводить: «я благословлю» или «я получу благословение»? Опять же, в современном иврите имперфект выражает будущее время, а в древних текстах он мог выражать и прошлое, и будущее.
— Один-один, — с удовольствием констатировал Долохов, и в него тут же прилетело невербальное жалящее заклятье, правда, в лёгкой форме, зато с двух сторон: от бабули и от Малфоя. Пани Ядвига не без ехидства взглянула на то, как внук потёр ужаленную ладонь, и снисходительно сказала:
— Так и быть, не стану цепляться к чередованию гласных звуков и к тому, что «бет» в приведённых примерах чаще передаёт щелевой «в», а не смычный «б». Но тебя не смущает, что «каф» при спряжении этого глагола всегда оказывается после гласного, поэтому читается не как «к», а как интенсивный, глубокий горловой «х»?
— Этот глубокий горловой звук сложен в произношении и для англоязычных, и для славян, — парировал Малфой. — Он даже для наших ушей не всегда приятен. Не удивительно, что мы произносим вместо него благозвучное «к».
Кузя не мог не вмешаться:
— Звуки-то в именах ведут себя по неписанным правилам. Теодор и Фёдор. Степан, Стефан и Шчэпан. Эндрю, Андрей и Анжей. В каждом народе-племени одно и то же имя люди по-своему произносят.
— Ах вы умники! Думаете, переспорили бабушку? А на это что скажете? — пани Ядвига при помощи обычной травинки вывела светящиеся буквы: «хе», «бет», «реш», «коф», «самех», «самех». — В основе названия два существительных: «барак» и  «сас» — «молния» и «моль». Или «сис» — «ласточка». Перед «барак» артикль «ха», перед артиклем согласный «б» удваивается, сохраняется смычное звучание. Присоединённый слог «сас» стягивает ударение на себя, и в этом случае  долгий «а» в слоге «ба», согласно правилам редукции гласных, становится сверхкратким «э». Итак, читаем: «хаббэраксас».
Кузя достал из кармана штанишек крохотный блокнотик и начал записывать.
— В поточной речи первый звук артикля, пеоредаваемый буквой «хе», практически не слышен, — увлечённо продолжала Баба Яга. — Двойной «б» звучит как одиночный, а сверхкраткий «э» зачастую не произносится. И буква «коф», в отличие от «каф», всегда передаёт звук «к». Вот и получается «абраксас» —«молния-моль». Или «абраксис» — «молния-ласточка».
Долохов собрался было аплодировать, но его остановил суровый взгляд бабули, которая плавно перешла от этимологии и фонетики к магической зоологии:
— Ласточка — потому что у самцов куролисков хвост раздвоенный, моль —потому что посевы на полях выедают, оставляя проплешины, как моль на шубе. А молния, потому что испуганный или рассерженный куролиск может вспышкой своих глаз окаменение живого существа вызвать, правда ненадолго. А если его сильно разгневать, то может и взорвать что-нибудь, и поджечь.
— Мои бабушка и дедушка,  когда давали имя моему отцу, благословляли сына и радовались о нем, — лицо лорда Малфоя на миг приобрело какое-то по-мальчишески растерянное выражение, но он быстро совладал с собой. — Они не думали ни о каких молниях и ласточках. Тем более о моли и о вредителях, уничтожающих посевы на полях.
— Кряк-кряк-кряк! —заголосил возмущенный Фроська.
— Простите, сэр. Я не хотел вас обидеть, — поспешно произнёс Люциус, вспомнив о взгляде-молнии.
Долохов протянул Малфою пирожок со словами: «Бери скорее, угости его». Люциус послушно взял, и Ефросиний благосклонно принял подношение.
— Что ж плохого в ласточке? — примирительно спросила Баба Яга. — Ласточка издавна на Руси считалась птицей благодатной. Счастье тому дому, под крышей которого она гнездо совьёт.
— Ласточка — символ весны, новой жизни, — добавил Антонин, желая утешить друга.
— Моего отца звали Абраксас, а не Абраксис, — заметил Малфой, стараясь замаскировать расстройство холодностью.
— Так это… — Кузя глубокомысленно шмыгнул носом и почесал затылок. — Моль — богатства знак. У бедняков поди шубы в сундуках не лежат. А старый овчинный тулуп не ахти какое лакомство.
— Кузя, — взгляд Бабы Яги стал колючим. — А ты помнишь, что молния символизирует?
Вопрос был риторическим, и домовёнок обескураженно замолчал.
— Весну, грозу и любовь, — Антонин попытался всё обратить в шутку. — Даже стихи такие есть: «Люблю грозу в начале мая…»
— Тонька! — сердито прикрикнула бабуля. — Тебе слава Елизаветы Тихоновны покоя не даёт? Ещё одно такое премудрое изречение, и тогда и тебе, и Кузьме завтра к чаю достанется не ахти какое лакомство! А мы с Люцеком и Фроськой ватрушки есть будем… Люцек, ты этих балаболов не слушай и на меня не серчай. Если родители твоего отца о радости и благословении думали, когда ему имя выбирали, стало быть, имя его то и означает.
Фроська одобрительно крякнул и легонько боднул Малфоя головой.
— И между прочим, это сейчас куролиски вблизи болот гнездятся, — о птицах, что магических, что обыкновенных, Баба Яга могла говорить долго, — а во времена стародавние, пока люди враждовать с ними не начали, они в погребах да подвалах человеческих жилищ птенчиков своих растили. И люди их привечали. Не было лучшей защиты для дома, чем куролиски. Они и хозяев об опасности предупреждали, и их обидчиков наказывали. И далеко не в каждом доме такие птицы поселиться могли. Если самец куролисков выбрал для себя какое жилище, было это радостью для его обитателей. А если ещё и самочку привёл, это считалось знаком благословения свыше.
— Если так, то имя Абраксас всё же происходит от слов «благословлять» и «радоваться»? —спросил заметно повеселевший Малфой.
— А знаешь, Люцек, — Баба Яга тепло улыбнулась, — может, ты и прав. Думаю, это игра слов. Тут тебе и благословение с радостью, тут тебе и молния с ласточкой или с…  мотыльком.
— Тут тебе и та самая Синяя Птица Счастья, — Долохов, конечно, не мог оставить свои замечание при себе.
— А вот зря смеёшься, внучек, — с упрёком ответила ему бабуля. — Это та самая Птица Счастья и есть. Чтоб ты знал, если дом построить на том месте, где куролиски хоть один единственный раз, да хоть тысячу лет назад, гнездо свили, не приключится с жильцами того дома беды в его стенах. А ещё куролиски абы где пёрышки свои не теряют, скорее намеренно их оставляют. Только девушка или молодая женщина, да чтоб обязательно сердцем добрая и помыслами чистая, может такое пёрышко найти. А ежели найдёт, так это знак того, что суждено ей с избранником своим жить в любви и согласии долгие годы, вместе старость встретить и внуков дождаться.
— Ёлки зелёные, — Долохов изобразил грусть-тоску на весёлой физиономии. — И почему мои все в Лондоне поселились? У меня ж две внучки на выданье! Надо сказать зятьям, чтоб на болотах дома строили. Кстати, а почему на мелких пацанов это правило с пёрышком не распространяется? Дискриминация, однако!
— Тонька, язык у тебя что помело, — Баба Яга хмурила брови, но видно было, что на внука она не сердится. — Лучше б взял свою гармошку да сыграл бы нам для души.
Кузя, только что скормивший Фроське последний пирожок, услужливо принёс Долохову концертину, доселе лежавшую на крылечке, и, широко улыбаясь, попросил:
— Антонин Антоныч, а давай нашу любимую.
— Это которую? — игриво уточнил Долохов. — Про кррровь и любффф?
— Про птичку, внучек, — бабуля легонько подтолкнула Антонина в сторону избушки. — Ты присядь на крылечке. А мы тут споём и спляшем.
Люциус никогда раньше не видел и не слышал ни играющего на концертине Долохова, ни пляшущей Бабы Яги, ни поющих домовых и куролисков, поэтому тоже расположился на широком  крыльце, но не рядом с другом, а чуть поодаль, собираясь в качестве зрителя приобщиться к русской народной культуре. Однако Долохов, вопреки ожиданиям лорда Малфоя, заиграл мелодию в ритме танго. Кузя тут же извлёк откуда-то маленький барабанчик и, пританцовывая, стал подыгрывать Антонину, в руках у Бабы Яги появились маракасы, куролиск вытянулся, расправил крылья и начал покачиваться в такт. Кот прекратил изображать из себя обиженного и уселся посреди поляны, с явным интересом глядя на танцующих и играющих.
После зажигательного вступления Долохов с пафосом запел:
— Где среди пампасов бегают бизоны, а над баобабами закаты словно кррровь…
— Жил пират угрюмый в дебрях Амазонки, — красивым альтом вступила пани Ядвига.
— Жил пират, не верящий в любовь, — воодушевлённо подхватил Кузя.
— Кря-кря! — с энтузиазмом заорал Фроська.
— Но однажды утром, после канонады, — со всей страстностью продолжал Антонин, — после страшной битвы возвращался он домой. Стройная креолка цвета шоколада…
— Помахала с берега руко-о-ой, — томно пропела Баба Яга. Кузя приложил ладошку к груди. Куролиск захлопал своими немаленькими крыльями. Кот больше не мог оставаться в стороне и устремился на импровизированную сцену.
— Там, где любовь! — на высоких нотах заголосил домовёнок.
— Там, где любовь, — приятным баритоном вторил ему Долохов.
— Там где любовь, — стройно выводила пани Ядвига.
— Там всегда пррроливается кррровь! — грозно прорычал Антонин.
Следующая строфа исполнялась под аккомпанемент истошного  мяуканья и восторженного кряканья, зато громогласно, самозабвенно, будто военно-патриотическая песнь:
— Словно статуэтка девушка стояла, и пират корабль к ней направить поспешил, и в неё влюбился, и её назвал он пЧичкой на ветвях его души.
На последних словах Кузя прижал к себе кота, оторопевшего от такой бесцеремонности, и закружился с ним в танце, отдалённо напоминавшем фокстрот.
— Но однажды ночью с молодым ковбоем, — трагические интонации Долохова контрастировали с  хулиганским выражением его лица, — юную креолку он увидел на песке. И одною пулей!..
— Он убил обоих! — пани Ядвига схватилась за сердце.
— Бабах! — радостно выкрикнул Кузя и рухнул вместе с котом на землю. Кот протестующе мявкнул, вырвался из Кузькиных объятий, явно не собираясь прикидываться умирающим, и сиганул в сторону избушки. Бабушка с внуком грустно затянули:
— И бродил по берегу в тоске-е-е…
Куролиск сложил крылья, опустил голову и печально прошествовал мимо лежащего домовёнка.
— Там, где любовь! — отчаянно завопил «воскресший» Кузьма. — Там, где любовь! Там, где любовь!
— Там всегда проливается кровь! — отчеканили Ядвига и Антонин.
— А когда он утром! Вспомнил! О креолке! — Кузя подскочил и пустился в пляс. — Понял! Что пожар в душе! Не в силах потушить!
— Выстрелил в себя он! — яростно загремел Долохов. – Чтоб на веки смолкла!
— ПЧичка! — торжественно провозгласила Яга.
— Кря! — отозвался Фроська. Повисла непродолжительная пауза…
— На ветвях его ду-у-у-ши-и-и-и-и, — тихо и протяжно спели на три голоса Ядвига, Кузьма и Антонин.
—А-у-у-у! — присоединился к ним куролиск.
— Там, где любовь! — снова рявкнул Долохов. — Там, где любовь!
— Там, где любовь! — подключились Баба Яга и домовой. — Там всегда проливается кррровь!
Когда Антонин начал повторять первый куплет, лорд Малфой, совершенно неожиданно для самого себя, пригласил на танец пани Ядвигу, и они вдвоём исполнили такое пламенное танго, что, завороженно глядя на них, Кузя с Фроськой прекратили и петь, и плясать.
— Любо-о-о-вь! — вдруг выдал чистым тенором Антонин. — Так пела пти-и-и-чка-а-а!
— Ку-ка-ре-ку-у-у! — торжествующе прокричал куролиск. И сорвал град аплодисментов.

Спать разошлись затемно. Лорд Малфой долго ворочался, пытаясь уснуть, но в голове упорно крутилась навязчивая мелодия и Кузькино соло: «Там, где любовь, там всегда проливается кровь!». Люциус начал было считать овечек, как учила в детстве мама, но оказалось, что овечки тоже умеют лихо отплясывать, притом на барабанах. Чтобы утихомирить развеселившихся парнокопытных, волшебник заставил себя подумать о вещах серьёзных. Первой пришла мысль, которая, в общем-то, далеко и не собиралась уходить: надо безотлагательно решать, из чего они с Долоховым будут создавать новые порталы. По словам пани Ядвиги, самым надёжным порталом может стать предмет, который очень важен для Анны и символизирует её связь с Яковом в обеих реальностях. Дело осложнялось тем, что до свадьбы в Расширенной Затонской Вселенной Яков ничего Анне не дарил. Давно съеденное красное яблочко не в счёт. Папка Брауна, понятное дело, тоже. Конечно, к папке прилагалось письмо с очень личными и очень важными словами. Только вот реальность раскололась ночью, незадолго до похищения Штольмана, а документы химика были переданы Анне уже днём. Получила ли она их в реальности Кукловодов? Скорее всего, да. Но точного ответа на этот вопрос у Люциуса не было. Зато было справедливое негодование на сыщика, не удосужившегося за полтора года своей службы в Затонске даже записку барышне написать. Мог бы и книжку какую-нибудь презентовать в знак благодарности за помощь в расследованиях. Или хоть конфетой угостить в те счастливые времена, когда юная леди наведывалась в полицейский участок. Тогда была бы слабая надежда на то, что Анна Викторовна обёртку сохранила. Впрочем, где Штольман, а где конфеты? Если бы не Коробейников, у Якова Платоныча даже сушек к чаю бы не было. А ещё этому фотографу-любителю не составило бы большого труда запечатлеть какого-нибудь котёнка на улице или хотя бы кадку с пальмой в Управлении и подарить девушке вместо открытки. Фотографировать, вообще-то, можно не только места преступлений. Нет, пожалуй, коты и цветы — явный перебор. Штольман слишком далёк от такого рода сантиментов.
Тут голос Кузи в голове Люциуса ещё громче и настойчивей завопил о любви и крови, а память услужливо подсунула картинку: поздний вечер, особняк, клумба, мужчина в сером сюртуке наклоняется и срывает неказистый красный цветок. Ничем не примечательная разновидность шалфея, скромная сальвия… Salvia splendens! Сиятельный лорд вскочил и начал лихорадочно одеваться. Какие же они с Долоховым тугодумы!

Спустя четверть часа волшебники уже сидели в горнице, а домовёнок хоть и ворчал, что негоже по бабушкиным мешочкам без её ведома шебуршать, но сухие лепестки маленькими порциями в котёл бросал и диктовал Долохову, сколько раз и в каком направлении надо помешать варево. Когда зелье дошло до нужной кондиции, а котёл был настроен на реальность Кукловодов, Кузя отряхнул ручонки, заявил, что он в несанкционированном просмотре участвовать не будет, и отправился спать.  Зато нарисовались кот и куролиск. Если в доме что-то происходило, эти товарищи просто не могли оставаться в стороне. На любопытных животных маги почти не обратили внимания: гораздо интереснее было смотреть на мужчину и женщину, гуляющих по заснеженному парку.
— Тони, включи звук громче, — попросил Люциус.
— Они молчат, — с мягкой улыбкой ответил Долохов. — Раз за руки держатся, значит, всё не так уж плохо. Может быть, даже хорошо.
Котейка занял своё место на лавке, а чудо-птице всенепременно надо было выяснить, что же там такого в этом котле показывают. Фроська склонился над гладкой поверхностью слишком низко и замер на мгновение: на него нагло уставился другой куролиск!  Ефросиний издал боевой клич и выстрелил молниями в «соперника». Волшебное варево отреагировало моментально: вспенилось со страшным шипением, поднялось и окатило с головы до ног магов и незадачливого пернатого воина. Перепуганный кот пулей вылетел из горницы.
После недолгого оцепенения мокрая компания начала подавать признаки жизни.
— Ах ты ж…  крокозябра бойцовская, абракадабра крикливая, — приговаривал Долохов, вытирая лицо.
Малфой с тоской оглядывал свой испорченный костюм и даже не пытался привести его в порядок. Несчастный Фроська мелкими шажками, волоча мокрые крылья по полу, отошёл от котла в самый дальний угол горницы, неуклюже развернулся и совершенно не по-птичьи уселся, вытянув перепончатые лапы.
— Это кто тут шумит среди ночи? — раздался громовой голос Бабы Яги.
— Палундра, — тихо вымолвил Антонин.

Отредактировано Jelizawieta (08.04.2022 20:01)