Треть нашей жизни проходит во сне. Это наш волшебный мир, в котором мы бываем ежедневно, где мы грустим, радуемся и мечтаем совсем иначе, чем наяву. В непроизвольных, навеянных нам видениях мы встречаемся и расстаемся с близкими, путешествуем на край света, совершаем подвиги, но не жалеем, если им нет свидетелей. Ведь наших ошибок, заблуждений и позора по ту сторону сна тоже никто не замечает. Мы думаем, что видим во сне то, что нас окружает, но ошибаемся. Те образы, что мелькают перед нами с внутренней стороны закрытых век, всегда живут в нашей душе. На что бы мы ни смотрели, видим мы только себя.

У нашей героини все обстоит наоборот. Со сном у нее совершенно особые отношения. Она то грезит наяву, то по-настоящему живет во сне. Будущее и настоящее в ее видениях бывает не только реальным, искаженным или загадочным, но и потенциальным. Сны – ее спиритическое зеркало, которое притягивает ушедших за грань или стремящихся туда. Однако мы рискнули обратить это зеркало не к глубинам прошлого или дебрям будущего, а лицом к героине. Что из этого вышло – судите сами.

Рухнул мир, сгорел дотла

Анна спала и видела сон, каких не было уже очень давно. Он был так прекрасен, что в нем хотелось остаться. Там не было зловещих предсказаний и всего того, что их обычно сопровождало. А был огромный бальный зал во дворце, полный света и музыки, знакомые и незнакомые пары, кружащиеся в танце, и она, Анна, сидящая на троне в чем-то белом, кружевном и воздушном. Даже без маленькой изящной короны, которая так ей шла, было понятно, что она принцесса. Для нее затеяно это пышное торжество, потому что сегодня она решает свою судьбу. В День принятия решений принцесса должна отринуть все наносное, прислушаться к себе настоящей и прийти к тому, без которого не мыслит своей жизни. И нет ничего труднее этого решения, потому что в случае ошибки корона упадет с ее головы, и она навсегда станет одной из простых смертных.

Она с волнением смотрела в зал, а внутренний голос трусливо нашептывал: «Может, еще не в этом году… Подожди еще немножко, проверь свои чувства… Да нужно ли нам делить свою свободу и власть с кем бы то ни было?». Очень хотелось тряхнуть головой, чтобы избавиться от подсказчика, но этого нельзя было делать.

Конечно, в глубине души принцесса знала, кто ей дорог, но… Можно ли забыть годы, обиды, других женщин и мужчин, стоящих между ними? Можно ли довериться чувству, не уронит ли это ее в собственных глазах? Анна поискала и нашла взглядом того, о котором думала. Он даже не смотрел в ее сторону. Полноте, нужна ли она ему?

Музыка стихла, зал наполнился сдержанным гудением. Всем требовалась короткая передышка, и музыкантам, и танцорам. Но не Анне. Она по-прежнему мучительно пыталась понять и услышать его мысли, а хорошо было бы еще и себя понять! Она попыталась представить себе свое будущее. Сможет ли она жить с ним рядом? Мириться с его скрытностью? Упрямством? Ревнивостью? Властным характером? Всегда оглядываться на него? Да ведь это плен! А если так? Она говорит «нет», и он исчезает. Идут годы. Она занимается своим важным и нужным делом, идет своим путем. Что она теряет? Семья? Наследники? Какая ерунда! Анна без всего этого обойдется! А без него? Она изнемогла в этой борьбе, прикрыла глаза и по-детски загадала: если он окажется рядом, когда она их откроет, значит… значит…

Додумать она не успела. Словно солнце вдруг взошло в бальном зале, и все смолкли в изумлении. Горячий луч коснулся ее одной, отчего щеки сразу загорелись. В полной тишине она услышала знакомые шаги и медленно подняла ресницы навстречу тому, без кого, как она вдруг поняла, ей не нужна никакая корона.

Анна легко сбежала по ступенькам трона, и вальс эхом отозвался на стук ее сердца. Серые глаза улыбнулись голубым, рука в белой перчатке почти коснулась протянутых пальцев, как вдруг…

Словно черная туча пала на дворец, в одно мгновение заполнив бальный зал тьмой и удушающим смрадом. Захлопали крылья, душераздирающе закричали сразу несколько дам, пытаясь спастись от клыков и когтей огромных летучих мышей, черными молниями перечеркнувших праздник. А самая большая и красноглазая спикировала на принца и вцепилась ему в шею! Впрыснутый яд подействовал немедленно: колени его подогнулись, голова бессильно упала на грудь, но упасть ему не дали – красноглазая тварь вздернула его в воздух и потащила в окно, словно не замечая брызнувшего во всех стороны стекла. Остальные хищники последовали за ней. Еще минута – и поле битвы опустело, враги исчезли так же быстро, как появились, оставив за собой кровь, бездыханные тела и отныне бессердечную принцессу.

Линия крови путь тебе укажет

Бессердечную? Ну уж, дудки! Так она и позволит всяким красноглазым тварям лишить её самого дорогого, что у неё есть...

Поправив съехавшую корону, она подошла к окну, задрала пышные белые юбки, довольно ловко, что наводило на определенные мысли, вскарабкалась на подоконник и выпрыгнула наружу, порадовавшись, что первый этаж. Оказавшись на земле, скомандовала:

- Седлайте Понироуз! Через час я отправляюсь в дорогу! – и ушла собираться в свои покои.

Что взять с собой? Оглядев свой неземной красоты наряд, купленный во французском королевстве, за бешеные франки, проделавшие дыру в государственной казне размером со слона, сочла его неподобающим для дальней поездки. Секунду поколебалась, отринула меркантильные мысли, уверенным движением выхватила из кармана свой верный скальпель и бестрепетно перерезала шнуровку. Переступив через платье, пышным белым облаком, осевшим у её ног, Анна подошла к гардеробу, стала перебирать свои туалеты и отбрасывать несоответствующие моменту.

Синее платье с серой вставкой сзади полетело в сторону, забракованное из-за квадратного турнюра. Ну в самом деле, кому пришло в голову соорудить сей предмет столь прямоугольно-геометрическим? 

Атласный серовато-жемчужный с вышивкой костюм был слишком марким для долгого путешествия и на фоне бледно-мышастой с розоватой гривой Понироуз она будет невыигрышно смотреться. 

Бордовая амазонка её всем устроила, но по халатности горничной оказалась вся испачканной зелеными разводами и залита шампанским. Анна посетовала на глупость Домны, неужели нельзя было очистить сразу? Пятна от травы так трудно вывести. Вот соберешься спасать жениха, а надеть совершенно нечего!

Парадное платье с боа, на которое ушло десять метров ткани, показалось слишком торжественным. Или не слишком? Девушка приложила его к себе, любуясь совместимостью, и затем бережно отложила в сторону, но не удержавшись, провела еще раз пальчиком по пушистым перышкам.

Принцесса повертела в руках медицинский халат и отправила к остальным несоответствующим. Та же участь постигла сверкающие доспехи с красным сердечком из стразиков Сваровски на груди. Откуда эта пошлость в её шкафу?   

Коричневое с глухим воротом... Стоп! Сверкающие доспехи? Да лучшего костюма для её миссии и придумать трудно! Затолкав поглубже невовремя очнувшееся отвращение к дурновкусию, она облачилась в латы. Полюбовалась в зеркало, ослепилась своей красотой, сочла свой вид весьма симпатичным и вполне подходящим для спасения избранника.

Так. Конь для путешествия есть, наряд подобран. Что еще ей нужно? Она перебрала в памяти всё, что читала о приключениях.

Верный спутник!

Коробейников? Нет, он будет ныть всю дорогу. Доктор Милц? Нет, он слишком тяжелый на подъем, с ним далеко не уедешь. Его до боли знакомые увещевательные слова самопроизвольно зазвучали в её голове: ”Ваше высочество, принцесса Анна, голубушка, давайте помедленнее, не торопясь...” 

Лучшего спутника, чем дядюшка, ей, конечно, не найти, жаль, что он уехал на границу с соседним королевством инспектировать крепость устоев. Ему потребовалось срочно удостоверится, что они не подведут в нужный момент.

- Фея Крестная! Дух Натальи Павловны, явись! 

Теплым ветерком зашевелило волосы на висках. И перед ней в вихре блесток возникла призрачная баронесса фон Берг, вооруженная волшебной палочкой, в розовом воздушном одеянии, на её голове красовался остроконечный колпак с длинным газовым шлейфом.

- Наталья Павловна, невероятное коварство! Сбылся кошмар всей моей жизни. В разгар бала похищен мой жених, а вместе с ним и моё сердце. И он даже не успел сделать мне предложение! Если вы не желаете мне участи Снежной королевы и массового оледенения всему затонскому королевству, то прошу вас сопровождать меня в дороге.

- Девочка моя, как ты могла сомневаться во мне? Сан дут, конечно, я тебя не брошу. Отправляемся вместе. Не забудь взять аптечку. - Принцесса похлопала себя по боку, где висела перекинутая через плечо белая сумочка с красным крестом. - Аннушка, ты умеешь стрелять? Из револьвера или ружья? Ну хотя бы из лука? Только глазами? “В угол, на нос, на предмет”? Нет, это нам не подойдет...

- Я умею фехтовать, - вспомнила Анна. -  Захвачу папенькину королевскую шпагу. Ах, нет, король еще на прошлой неделе изволил сломать её в бою с драконом.

-Не кручинься, дитя мое, я тебе помогу, же т’эдре! - Баронесса, взмахнув волшебной палочкой, выпустила жиденькую искрящуюся спиральку, и в руке принцессы возникла маленькая садовая лопатка.

На удивленный взгляд Анны она пояснила, что еще не очень хорошо владеет механикой волшебства и вообще, в принцессином положении лучше бы не привередничать, а брать то, что наколдовалось. Если баронесса станет переколдовывать, то вместо лопатки может появиться что угодно, может, утюг, а может, слон...

Анна послушно взяла лопатку, привесила к поясу. Однако не прошла и двух шагов, как оглохла от лязганья. Пришлось приспособить вместо ножен красный вязаный носок, под цвет сердечка на доспехах. Подумав, добавила к снаряжению «Энциклопедию нечисти» и чесночный порошок в коробочке. Баронесса одобрительно кивнула.

- В путь! – Анна вскочила на Понироуз. И спохватилась, что даже не представляет, куда ехать. Но Наталья Павловна оказалась на высоте во всех смыслах слова. Она взлетела повыше и скомандовала:

- Следуй за мной, мон анфан, пойдем по линии крови, которую оставляют за собой эти твари!

Смертный страх и жажда зла
Держат пари

Итак, три отважные дамы отправились в дорогу, вернее, в бездорожье, ибо проклятые мыши летели по кратчайшей, более доступной в небе, чем на земле. Понироуз неутомимо скакала по полям, по долам и по холмам, переходила ручьи и блуждала по лесу. Ночь наступила внезапно, и даже во сне ничего не было видно. Баронесса велела Анне ждать тут и временно испарилась. Однако терпеливое ожидание героине было несвойственно и, соскучившись, она побрела, куда глаза глядят. Глаза глядели на тракт и трактир, больше напоминавший скособоченную избушку на высоких опорных столбах. Анна внезапно осознала, что, собираясь, забыла взять хоть что-то съестное. Хорошо, хоть деньги были с собой. Она спешилась, велела Понироуз ждать тут, поднялась по ступенькам и толкнула скрипучую дверь.

Три разбойные физиономии уставились на вошедшую с вожделением и расплылись в разнозубых улыбках, причем цвет и количество зубов разительно отличались от привычных обывательскому глазу. Худенькая хозяйка в надвинутом до самого носа темном платке и подобии армяка торопливо спрятала выбившуюся из-под головного убора длинную седую прядь и, не спрашивая, налила Анне кружку чего-то крайне привлекательного на вид.

- А поесть? – робко спросила Анна. Хозяйка молча добавила к питью ломоть хлеба и кивнула на свободный стол. Анна побренчала монетками и бросила одну на прилавок. Вожделение во взглядах разбойников сменилось алчностью. С кружкой в одной руке и хлебом в другой Анна устроилась за столом. Отпила глоток. Вкус и запах были так же хороши, как и вид напитка. Она совершенно расслабилась и принялась отщипывать хлеб, мечтая о том, как победит врагов, освободит своего принца и продолжит бал с того места, на котором он был так беспардонно прерван.

Неожиданно Анна услышала голос Натальи Павловны: «Берегись!» и осознала, что разбойники уже не сидят в своем углу, а стоят у ее стола, поигрывая всякими зловещими предметами, названия которых она не знала. Она вскочила с табурета и прижалась спиной к стене, выхватив первое, что оказалось под рукой – «Энциклопедию ересей». «Пой!» - подсказала баронесса. Петь?! Анна откашлялась и завела: «О-ееее-эге-ге-ге-о-го-гоооо». Разбойники опешили. То ли им такого слышать не доводилось, то ли, наоборот, песня пробудила малоприятные воспоминания. Воодушевленная восприимчивостью аудитории, Анна раскрыла «Энциклопедию» и продолжила в другом ключе: «Ком ло бойер вен де лоорар…», притоптывая и покачиваясь в такт. Разбойники зашатались, глаза их стали бессмысленными, движения монотонными. На звуках «ааа-иии-еее-ооо-ууу» они рухнули, как поверженные. Анна облегченно выдохнула, но… «Сзади!» - баронесса не дремала.

Ах, как опрометчиво поворачиваться спиной к женщине! Гамбургский счет, благородство по отношению к противнику, поединки чести – прерогатива мужчин. Любовь без правил и война за нее без границ – вот поле битвы слабого пола, на котором все средства хороши.

Хозяйка, о которой Анна забыла, подобралась к Анне совсем близко. Но как она выглядела! Сброшенные нелепые одежки валялись на полу. Перед воительницей стояла Черная ведьма в кожаном костюме одноименного цвета, вооруженная странного вида металлическим венцом, который искрил и трещал у нее в руках, защищенных резиновыми перчатками. Если бы не предупреждение, она бы успела нахлобучить адское изобретение Анне на голову. Не раздумывая, девушка метнула лопатку в ведьму и попала в венец. Полыхнула молния, повалил дым, под прикрытием которого Анна выскочила, наконец за дверь, и добежала до Понироуз. Вскочила ей на спину и понеслась подальше от ужасного места. Баронесса освещала дорогу собранными светляками и говорила Анне… Впрочем, вы легко можете представить себе, что именно сказала Наталья Павловна.

Шаг за грань – один глоток

Всю ночь скакали три отважные дамы и лишь под утро остановились на отдых. Баронесса растворилась в воздухе, Понируоз неподалеку щипала травку, Анне опять захотелось есть. Вот был бы слон – и его бы съела! В животе неприлично заурчало, тех крошек, что удалось поклевать в трактире, молодому организму было явно недостаточно.

- Есть хоочешь? - прозвучал рядом вопрос.

- Нельзя ли поделикатнее? Вообще-то я - принцесса.

- Трапезничать желааешь?

Принцесса подняла голову и увидела нечто среднее между черным котом и синеглазым мужчиной, лежащее на ветке дуба, довольно высокое.

Нечто спрыгнуло вниз и, небрежно крутя зажатым в лапе хвостом, церемонно поклонилось и представилось:

-Коот Андрей. Мой метод проост, я не люблюу тянуть себя за хвоост. И другим не позволяю.

Кот порылся в сундуке, цепями прикованном к дубу, достал оттуда скатерть-самобранку, взмахнул ей. Она красиво спланировала к ногам Анны и успела извлечь из своего нутра ведерко с шампанским, два бокала, вазу с фруктами и арбуз, как видно, в романтических пикниках она знала толк.

- Послушайте, любезный, а разве коты употребляют спиртосодержащие напитки?

- В нормальных условиях позволяем себе только валерьянку, в экстренных -  можем и на спирту, но тебе её предлагать не буду, уснешь, чего доброго. А ты мне нужна в здравом уме, лишь немного задурманенной, чтобы в нужный момент могла сказать: “Да”.

- Зачем, позвольте узнать? Не собираетесь ли оформить кредит, под залог моего полцарства? Напрасно надеетесь. Нет у меня в активах никакой недвижимости, все оформлено на папеньку. Он опасается проходимцев вроде вас. Из принадлежащего лично мне имею одно только незаконченное медицинское образование.

- Зачем мне твои полцарства? Бери выше. Мечтаю возлежать на троне и быть владыкой затонского королевства!

- Так есть же уже король. Виктор I Иваныч, папенька мой. А потом, я вас не люблю. У меня жених есть. Он мне почти предложение сделал.

- Так и я тебя не люблю. Двуногая, ты, наверное, ждала от меня слов: «Я всегда знал, что мы будем вместе»? Мря-мря, то есть ха-ха! Разбежалась! Коты до такого не опускаются. Итак, ты бессильна против моих чар. Знаешь, почему все любят котиков? Потому что мы - гениальные манипуляторы. Не затягивай, завтракай и готовься к свадьбе...

- Вы совершенно правы. Я внезапно пленилась вашими чарами и осознала, что обожаю котиков. Идите же ко мне, мой пушистик, я почешу вам за ушком.

От столь соблазнительного предложения ни один кот в мире не мог отказаться.

Анна столь яростно начесывала ему черную шерсть, что кот впал в состояние эйфории. Мурлыкал, терся о ноги девушки, издавал различные, в том числе и неприличные звуки, говорящие, что он близок к пику удовольствия. Повалился на спину и в припадке блаженства задрыгал лапами. 

- Мряу-мряу! Почесушки-почесушки! Мрр-мрр! - радовался потенциальный жених принцессы, катаясь по траве.  Окончательно расслабившись, он подставил пузо и продемонстрировал ей татуировку у левой лапы. Змей, кусающий себя за хвост. Уроборос у кота? Странно.

Пребывая в чрезвычайно праздничном настроении, он не заметил, как Анна подтянула цепь и осторожно обмотала вокруг кота, где-то между передними и задними лапами, где, по её представлению, должна была находиться его талия. 

Кот задергался, заорал, как его предки, жившие на мусорных свалках:

- Мииууу! Куда ты? Так нечестно! Жениться! Корону! Почесушки!

- Вас ждет всемирная слава! - Запрыгивая на Понироуз, напророчила ему Анна. - О вас будут слагать стихи! Учитесь, идя направо, песни заводить, а налево - сказки говорить...

В темноте рычит зверье –
Не видно глаз, но все в их власти

Анна не ведала, что одновременно с самобранкой у них с котом Андреем появился зритель. Черная перчатка легла на ствол ближайшей березы, как только возник первый арбуз, и с хрустом заломала дерево, когда яства так и остались неиспробованными. Герои, увлеченные само-перебранкой, не обратили на это внимания. А зря…

Анна не проехала и полумили и не успела забеспокоиться о Наталье Павловне, как дорогу ей перегородила береза и лежащее рядом тело, напоминавшее небольшого слона. Тело было одето в белый халат, черные перчатки и сомбреро. Анна задумалась, что от нее требуется – оказать первую помощь или последние почести? С высоты лошадиного подскока дыхание не наблюдалось, в отличие от мух. С другой стороны, мексиканским духом не пахнет. Хорошо бы пульс прощупать… Но что-то уж очень не хочется…

Анна тихонько воззвала:

- Дух придорожного трупа, явись мне! Дух подснежника… нет, подберезовика, явись мне!

Никто не появился. Придется все-таки оказывать помощь. Анна спешилась, встала на колени рядом с телом. Сдвинула перчатку. Кожа была холодной, пульс не прощупывался, но конечности легко гнулись. Что бы это значило? Она опять шепнула:

- Дух, чей же ты дух… Как тебя назвать-то?

- Душкой назови! – донеслось из-под сомбреро.

Анна дернулась, как ужаленная, и хотела бежать, но рука в черной перчатке капканом сжалась на запястье. Бывший труп медленно, но верно принимал сидячее положение. Из-под сомбреро блеснули насмешливые черные глаза.

- Ну что, двоечница? Живого мертвеца диагностировать не можем? А в «Энциклопедию» заглянуть не судьба?

- Вы с ума сошли! Отпустите меня немедленно!

- Да нет, не так скоро. Значит, так. Для начала лишаю тебя докторского статуса и… где там твой диплом? В мусорную корзину! Стаж обнуляем, будешь санитаркой работать и утки больным подавать, по крайней мере, ошибешься – беды не будет. Лет пять, чтоб уж наверняка. Лучше всего в Туркестане. Параллельно физиологику с глистологией будешь зубрить. И мистическую патанатомию. Всяких там зомби с порфирией, приапизмом и пофигизмом!

- Да кто вы такой! Как вы смеете! – Анна страстно мечтала дотянуться до сослужившей ей такую хорошую службу лопатки, но увы! Судя по ощущениям, она была вне зоны доступа. – Я жениха еду спасать!

- А вот про это забудь. Он уже не твой жених. Уже, поди, чужой муж!

- Ах так! – наконец-то разозлилась Анна и свободной рукой сбила с наглеца сомбреро.

Страшный крик потряс и так уже настрадавшийся березняк. С неба посыпались гибнущие на лету вороны. Понироуз упала в обморок, больше от запаха, вдруг ставшего почти видимым и осязаемым. Анна была бы рада последовать за ней, но жизнеутверждающее желание отползти подальше держало ее в сознании.

Яркие солнечные лучи творили с зомби такое, что вампиры, рассыпающиеся на свету в прах, были в выигрыше. Он корчился в страшных муках, теряя органы и конечности в произвольном порядке, бился, пытаясь дотянуться до спасительного солнцезащитного головного убора, но было поздно. Прочая одежда и обувь тоже не выдержали конвульсий и расползлись на клочки, за исключением перчаток. Очень скоро от него остались классические рожки да ножки – пучок волос и две кисти рук, которые резво разбежались по кустам, чтобы позже найти себе приют в каком-нибудь почтенном семействе.

Анна перевела дух, встала, отряхнулась и подсунула Понироуз нашатырь. Слова зомби о чужом муже жгли пятки. Скорее бы добраться и разобраться!

Баронесса смотрела из-за кустов и благодушно кивала, радуясь растущей самостоятельности подопечной. 

В поисках новой жертвы

Долго ли, коротко ли ехали путешественницы, но добрались три храбрые дамы до своего пункта назначения.

На вершине черной-пречерной горы красовался черный-пречерный замок, с многочисленными островерхими башенками и развевающимися флагами на них. Время от времени из замка поднимался луч света, и тогда в небе возникал огромный силуэт летучей мыши с расправленными крыльями.

Замок окружала глубокая-преглубокая пропасть и подъехать к нему можно было только по длинному узкому мосту. Над вратами виднелась название, замысловато исполненное готической вязью: “Monségoule”.

“Монсегуль”, -  блеснула великолепным французским Анна и тут же перевела для Понируоз, не владеющей иностранными языками. - “Мой вурдалак”. 

- Фррр! -  Ответила Понируоз, выразительно закатив глаза, что могло означать только одно: “Господи, кто ж тебя французскому учил! Гуль – это вурдалачка! Потому не «мон», а «ма».

Над замком сгустились черные-пречерные облака, они запыхтели, раздулись и, поднатужившись, исторгли из своих недр поток воздуха, который закрутился, засасывая черную-пречерную пыль. Видимо решив, что получилось недостаточно впечатляюще, облако прицелилось и выплюнуло в центр черной воронки немного блесток. 

Выписывая замысловатые фигуры на узком мосту, переливающийся смерч приблизился к путешественницам. Вдруг остановился и перед дамами возникла мужская фигура. Фигура отряхнула пыль с черного люрексного плаща и повелела:

- Остановитесь, отважная принцесса Анна! Дальше вам дороги нет! Же суи вотр великий и ужасный Князь Бафометский! Хозяин и хранитель сей вампирской обители. Много веков назад я предоставил убежище несчастным вампирам, гонимым сынами Адама, а в награду получил бессмертие. С побочным эффектом. С того момента я обречен испытывать непреодолимый испанский стыд за людское общество, не желающее добровольно пролить кровь ради их существования. 

Ваше общество обрекло их таиться, скрываться и добывать себе пропитание под покровом ночи, в унизительном обличии летучих мышей. Стены моего замка защищают их от вас, и только я могу решать, кто достоин переступить его порог. Вы мне несимпатичны, и поэтому вы получаете отказ. И не надо умоляюще складывать руки на груди и оказывать влияние на мое решение, округляя глаза. Я не поддамся на ваше бездонноглазие! А ты, лошадь с розовой гривой, станешь угощением на свадьбе. 

Понируоз, представив себя в абсолютном неглиже, лежащую на блюде в окружении яблок с веточкой петрушки в зубах, нервно сглотнула.

-Я не боюсь тебя, Князь Бафометский, я ничего не боюсь! - немного пафосно похвасталась Анна. Баронесса утвердительно закивала. Понироуз одобрительно заржала. - Множество испытаний выпало на нашем пути и теперь, когда мы почти у цели, тебе нас не удержать!

Князь мерзко расхохотался, обесценивая невзгоды и мытарства, выпавшие на долю путешественниц, взмахнул руками, закрутился в вихре черной пыли, и на его месте возникла огромная черная-пречерная мышь.

- Вот этого, принцесса-трусиха, ты предвидеть не могла! Мышь неизбежна! Ха-ха-ха!

- А вот этого, мерзкий князь, ты предвидеть не мог. - Баронесса взмахнула волшебной палочкой и стукнула себя по лбу. В тот же миг перед мышью появилась кошка. Зашипела, почуяв добычу, вздыбила шерсть, пригнулась, завиляла филейной частью, готовясь к прыжку, и...

Дожидаться конца этого бенефиса мышь не стала. Громко икнула, моментально уменьшившись в размерах, и ускакала прочь со всех лап. 

Ворота замка, заскрипев цепями, стали опускаться и Анна, спешившись, вошла внутрь...

Танцы ведьм и крики сов –
Фальшивый праздник, где нет веселья

В замке творилось неладное. Анна поняла это сразу же, как только вошла. Ни единой души не было в просторном зале, ни живой, ни мертвой, зато в изобилии встречались черные сердечки, розочки и звездочки. Отовсюду свешивалась сверкающая черная с красным мишура. И – Анна содрогнулась – кругом висели портреты ее принца работы художника с больным воображением. Принц в котелке, очкастом шлеме, в черном кожаном пальто, почему-то в обтягивающем трико тоже черного цвета. И почти на всех портретах рядом была какая-то особа неопределенного возраста, о цветовых предпочтениях которой читатель наверняка догадался. За спиной послышались странные звуки – это тошнило Понироуз.

- Не отвлекайся, девочка моя, - шепнула баронесса, - слышишь шум на втором этаже? Поднимайся туда. А испробовать на портретах свой скальпель ты сможешь и на обратном пути.

Анна поднялась по широкой лестнице, стараясь не смотреть по сторонам, в последний момент не выдержала и пририсовала принцу жуткий блондинистый парик и усы на одном из портретов, так что отвернулась и сморщилась даже нарисованная графиня. «Поклонница, говоришь?» - пробормотала она про себя. – «Я тебе покажу поклонницу!».

Высокие двери были приоткрыты, и Анна заглянула в щелку. Увиденное на мгновение лишило ее дара речи и способности двигаться.

Зал был полон фигур в черных плащах и мантиях, которые держали в руках отвратительного вида кубки с омерзительным на вид напитком. Они окружали нечто вроде алтаря, находящегося на возвышении. Только на алтарях не бывает мягких перин, пухлых подушек и черного-пречерного атласного белья, а также красных балдахинов. Анна оторопело взирала на эту картину, достойную кисти Гойи или Брейгеля. Ну или пера Данте.

Когда первое потрясение миновало, Анна поняла, что присутствует на свадебной церемонии. Невеста, одетая, для разнообразия, в красную-прекрасную фату и смелое кружевное трико традиционного цвета, обтягивающее все ее морщины, костлявые ключицы и выпирающие ребра, стояла в ногах брачного ложа, к четырем столбикам которого толстой цепью был прикован – о ужас! – никто иной, как ее собственный принц! Он был одет в белую рубашку с открытым воротом и черные брюки, но, судя по хищному взгляду антикварной невесты, расстаться с этим нарядом ему предстояло в ближайшее время. Близился заключительный акт церемонии.

«Чеснок», - шепнула баронесса. Анна опомнилась, запустила руку в сумочку с красным крестом и двинулась вперед, широкими движениями сеятеля разбрасывая вокруг себя заветный порошок. Ладан не произвел бы большего впечатления. Вампиры кашляли, чихали, выли, покрывались язвами. Путь к брачному ложу освободился в считанные секунды.

«Если рассудок и жизнь дороги вам, никогда не становитесь на пути женщины к брачному ложу, на котором ее ждут. Возмущения и физического, и нематериального мира могут захлестнуть вас со всех сторон одновременно и нанести непоправимый ущерб как вашему бренному, так и астральному телу» (из «Энциклопедии ереси»).

Бой часов, один безумный зов,
Голод и боль
- Зачем ты явилась сюда, глупая принцесса? - допрашивала Графиня Анну. -  Он - только мой. Я подарю ему вечную жизнь в прекрасном мире. Со мной он будет счастлив! Я позабочусь о нём, куплю ему зимнюю шапку и шарф.

“Шах и мат,”- подумала Понироуз. Вампирша была первой, кто предложил позаботиться о принце подобным образом. До сих пор любой мороз он встречал в демисезонном наряде, но никто не обращал на это внимания.

- Отпусти его по-хорошему, иначе тебе не поздоровится! Он почти сделал мне предложение. Я уже чувствовала на пальце колечко. Я не позволю лишить меня этого прекрасного ощущения! Если бы не ты, красноглазая тварь, сейчас мы бы уже проводили медовый месяц в парижской гостинице, опутываясь страстью и узами законного брака. Он любит меня, я это точно знаю. Иначе зачем бы он караулил меня в кустах и целовал до бессознательного изнеможения?

-Париж, Париж... Прекрасный город. Пожалуй, и мы туда слетаем после свадьбы... Повисим вниз головами под крышей Нотр-Дам-де-Пари... Погуляем среди химер... Посмотрим на крыши ночного города... Хочешь с нами? Билетик, так сказать, в один конец? И ты там обретешь бессмертие, среди гаргулий и для тебя найдется местечко. Есть там одна, пучеглазая с открытым ртом, очень ты мне её напоминаешь...

Анна искоса посмотрела на баронессу, спрашивая: “Я правда так выгляжу?”. Ответ баронессы обнадежил: “Нет, графиня просто завистливая вурдалачка, но рот на всякий случай прикрой”.

- Прекрати глумиться над нашими небесной красоты чувствами! Верни моего жениха! Оттого, что ты приковала его к брачному ложу и домашнему очагу, он не возлюбит тебя пылкостью всех душевных порывов, на которые способен! Ты - высохшая, бескровная старушенция. В тебе не бурлит молодая кровь, разбавленная авантюризмом и тягой к приключениям. С тобой он будет несчастен. Я - самое драгоценное, что у него есть!

- Я старушенция? Посмотри на себя и на меня! Я на двести лет моложе, чем кажусь! То есть тьфу, наоборот!

- И сколько же тебе? Двести тридцать? Взгляни на себя, тебе ли мечтать о мужчине в самом расцвете физиологических потребностей?

Анна порылась в медицинской сумке и достала зеркало. Баронесса взмахнула волшебной палочкой, и жиденькая струйка искр опутала зеркало, наделив его сверхъестественными свойствами.

Сначала сработала инерция, и зеркало по привычке показало симпатичную даму лет тридцати, обладающую природной красотой, не нуждающуюся в ботоксе, филлерах и иных косметических процедурах. Затем отражение взглянуло на свою хозяйку и перепугалось, задрожало ужасной дрожью, закрыло лицо руками, не желая взглянуть правде в глаза. 

Но любопытство все же пересилило. Отражение сквозь щелку между пальцами взглянуло на свою хозяйку и моментально преобразилось, состарившись за секунду на двести лет. 

От столь внезапной метаморфозы графиню настигло величайшее потрясение. Она корчилась, хрипела, принимала различные позы, недоступные простому человеку даже после многолетних физических тренировок.

- Я страшно отомщу тебе, принцесса...

Прочь, ты был одним из нас,
Но ангел тебя не спас

Собрав последние силы, графиня исторгла из себя страшное заклятье Consolamentum и швырнула его в принца. Старинный организм не вынес такого с собой обращения и рассыпался прахом. Но и принцесса чуть не последовала за ней в потусторонний мир, ибо ее принц вдруг скорчился, съёжился и превратился в грустного летучего мыша с красивыми серыми глазами, с чёрным-пречерным котелком на голове и цепями на руках и ногах.

- Не-е-е-т! - закричала Анна. - Пожалуйста, только не это!

Она кинулась было к нему, в очередной раз преодолев свой страх перед мышами, но остановилась, услышав его голос у себя в голове.

«Я не могу сказать тебе того, что ты так ждешь. Разве ты не видишь - я скован по рукам и ногам. Что, если я никогда не буду свободен?».

Анна лихорадочно вспоминала все, что читала о заколдованных женихах. «Я всегда любила только тебя»? Не то! «Я буду ждать тебя»? Не то!! Порох тоже ни при чем!!! Она в отчаянии оглянулась на баронессу, но та печально покачала головой. «Больше никаких подсказок. Слушай только своё сердце».

Но сердце ее слабо трепыхалось на жутком ложе, и соединиться с ним не было никакой возможности. И тут Анна вспомнила. Ну конечно же! Проверенное средство от злых чар – поцелуй принцессы! Она подбежала к заколдованному принцу и, зажмурившись, чмокнула его в пушистую макушку. Ничего не произошло. Что же делать?! Как же она теперь без него?

Он услышал ее.

«Я не могу быть твоим мужем, но всегда буду рядом, если ты позволишь. Только чтобы защищать тебя и любоваться тобой».

Анна обиженно смотрела на мыша. Как он мог с ней так поступить! Мало того, что дал себя заколдовать, так еще и не превращается обратно. А кто же наденет ей на палец кольцо и поведет ее под венец! Кто скажет ей главные слова? И что теперь делать?!

Она думала так громко, что баронесса не выдержала. «Анна! При чем тут брак?! Какие слова тебе нужны?! Посмотри, как он страдает. Он готов отказаться от тебя, да что там, от себя, только чтобы быть рядом. Как ты можешь принять такую жертву? Неужели ты его совсем не любишь?!».

Анна вспыхнула, но вместо того, чтобы спорить, вдруг посмотрела прямо в серые глаза. И так же, как когда-то давно, то ли тоже во сне, то ли наяву, снова увидела свое и его общее прошлое, и смутные тени настоящего, и будущее, которое то двоилось, то расплывалось, то приобретало четкие очертания. Увидела все, на что смотрела, не замечая, - цепи, шрамы на душе и теле, боль и холод, в которых он жил все эти годы. Увидела его и перестала видеть себя. Жгучая горечь и стыд брызнули из ее глаз и потекли по щекам, когда она бросилась к нему, приняла в свои объятья и принялась целовать скрюченные пальцы, пушистые щеки и ресницы. Ведь главное, что он жив и вернулся, и, как прежде, не находит верных слов для своих чувств, но ведь и так все понятно. Достаточно посмотреть ему в глаза.

Цепи таяли, как лед, в горячих потоках, опущенная голова поднялась, плечи развернулись, и… И Анна проснулась на мокрой от слез подушке.

Бьет струей кипящий сок,
Забудет смерть испивший зелье

С утра пораньше сыскное отделение трясло и лихорадило. Его посетила инспекция в лице господина Трегубова.  Полицмейстер был настроен весьма решительно, заложив руки за спину, он вышагивал вдоль камер, Штольман и Коробейников молча брели за ним. Начальник старался задавать столь каверзные вопросы, что ставил в тупик не только следователей, но и самых арестантов. Результаты осмотра камер удручали Николая Васильича:

- Кто из вас, господа сыщики, объяснит мне, что происходит с вверенной мне криминогенной обстановкой Затонска? Молчите? Так я сам вам скажу. Разгулялась она! Пустилась во все тяжкие. Вот перед нами двое уважаемых людей, - Полицмейстер тряс протоколами с мест преступлений, которые за одну ночь умудрились сотворить такое, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Ну разве, что урядник Рябко сподобится оду сложить.

“… задержан г-н Клюев Андрей Петрович. Под влиянием винных паров и небывалого куража сей господин решил произвести кражу движимого непарнокопытного имущества, иными словами, лошади. Для этой цели выбрал, ни много ни мало, коня цыганского барона - Будулая. Взнуздав его собственным галстуком, господин Клюев запрыгнул пострадавшему на спину и, понукая, побуждал скакать по кругу, изображая катание на карусели, при этом унизительно подстегивая и крича: “И-го-го, лошадка!”. В результате чего цыганский барон, в темноте перепутанный с конем, получил вывих левого голеностопа, а конь - степень крайнего изумления, приведшую к заиканию. Подоспевшие городовые с трудом догнали всадника. Г-на Клюева, дабы он не был бит и не получил тяжкие телесные повреждения, определили на ночь в камеру. Барона доставили в клинику, где ему была оказана медицинская помощь”.

- Ну, поведайте нам, господин Клюев, что сподвигло вас, уважаемого человека, на это, без сомнения, гнусное поведение. Не первый месяц живете в нашем городе. Должны бы, кажется, запомнить, куда влечет мужчин зеленый змий. В увеселительное заведение, к легкомысленным девицам! Объясните нам, для чего вам понадобилось красть лошадь, своих мало?

Клюев, калачиком свернувшийся на нарах, был только способен держаться за голову и стонать:

- Пить...пить... и-го-го... рассолу... квашенной капустки... лошааадка...

- Эх, - разочаровано махнул рукой Трегубов. - Проспится, выпроводите его отсюда, да пусть компенсирует страдания барону двумя возами сена, и сотней целковых, а Будулаю - невестой их своей конюшни.

Инспекция двинулась дальше: 

- А что произошло с вами, уважаемая графиня?

Ответа не последовало. Исполненная и даже переполненная всяческим достоинством дама, неестественно выпрямившись, сидела на табуреточке посреди камеры и сквозь стену разглядывала невидимый, но, без сомнения, прекрасный мир, недоступный для видения и понимания грубых мужланов.

“... обнаружен труп горничной графини Елеонской, с перегрызенным горлом, а также и сама вышеупомянутая дама, стоящая на четвереньках перед умерщвлённой француженкой Соланж, с жадностью вгрызающейся в шею оной девицы. При попытке оттащить её от трупа графиня выла и кидалась на городовых с целью покусать, выбирая при этом молодых и пригожих лицом...”.

- Отчего же такая дискриминация? Взялись кусать, так кусайте всех подряд. Меня, например. Чем я хуже? Или вон, Коробейникова.

Графиня оценивающе посмотрела на Антона Андреича, словно прикидывая на сколько приемов пищи его разделить. Тот задрожал:

- Николай Васильевич, не надо меня на съедение. Я исправлюсь... У меня Клаша...

- Вы мне без надобности. - успокоила Коробейникова Графиня. - Я уже получила свою порцию бессмертия. Вы мне нравитесь, господин Штольман. Не хотите разделить со мной новый, прекрасный мир?

Штольман вновь щегольнул своим новообретенным терпением и, не отказывая прямо, сослался на иные обязательства в другой реальности. Наверняка менее прекрасной, но долг есть долг. Графиня разочарованно вздохнула и снова уставилась в стенку, дав понять, что аудиенция окончена.

Будь наготове, всюду рыщет стража

Желающих полюбоваться на единственную в Затонске кровопийцу оказалось немало. Ребушинский штурмовал участок вместе с толпой зевак, они кричали и требовали предъявить упыря народу, желательно в клетке. Затонск должен знать своих антигероев!

Доктор Милц вызвал из Петербурга светило психиатрической медицины, доктора Ланге, чтобы совместными усилиями определить, симулирует ли графиня психическое расстройство или же оно действительно имеет место быть. Петербургский доктор явился с первым поездом.

Прихватив и Скрябина с загадочным прибором, троица эскулапов в окружении полицейских пыталась освидетельствовать Графиню.

- Эх, - сетовал Скрябин, - сюда бы ментальную пушку, вмиг бы разобрались. Жаль, такой прототип погиб...

Пока Милц и Ланге совещались, осматривая графиню, продолжающую сидеть с отрешенным видом, Иван Евгеньич расставлял по комнате зеркала и свое оборудование.

- Сударыня, встаньте, пожалуйста, к свету, - приезжий доктор потянул графиню за руку. Как видно, то, что её оторвали от созерцания прекрасных миров, по вкусу ей не пришлось, и в ответ она сделала покусательное движение и для острастки клацнула зубами. Доктора немедленно убрали руки. Коробейников спрятался за спину Штольмана.

- Все готово, - скомандовал Скрябин, - давайте объект сюда.

Обследуемую установили напротив простыни, растянутой на стене. Надели металлическую шапочку с антенной. Скрябин защёлкал рычажками на своем приборе, оттуда вырвался луч, заметался по камере, отражаясь от зеркал и достигнув головы Графини, спроецировал содержимое на стену. Скрябин удовлетворенно комментировал:

- Перед нами черепная коробка. Теперь я усиливаю импульс, и мы проникаем сквозь неё, минуем кору головного мозга и попадаем прямиком в ментальное ядро. Визуализируем. Приближаем изображение и видим... Что же мы видим?..  Эх, жаль, разрешение невозможно увеличить, уровень грануляции не позволяет...

Перед зрителями словно на театральных подмостках разыгрывалось действо. Появились силуэты извивающихся червяков. То растягиваясь, то принимая первоначальную форму они ползали по простыне в луче света. Один из них подполз ближе, повернулся к зрителям в анфас, словно разглядывая собравшихся...

- Гирудо медициналис! – обрадовался старой знакомой доктор Милц и, видя недоумение присутствующих, пояснил: - Пиявка медицинская. 

- Всё очевидно! Господа, перед нами образец типичного психического расстройства. - вступил доктор Ланге. -  Пациентка считает, что при регулярном потреблении человеческой крови сможет продлить аетернае ювентитус и достигнуть имморталис... 

- Вечной молодости и бессмертия, - перевел Коробейников из своего убежища.

- Это не первый случай в моей практике. Предполагаю, что в этом случае, как и в прочих, помутнение рассудка наступило под влиянием так называемого “пиявкиного бума”. Гирудотерапия несколько лет назад была крайне популярна в Европе и, как видно, мода на омоложение не миновала и нашу пациентку. Да-да, именно пациентку. Так как душевный недуг имеет место быть. 

- Психическая несостоятельность налицо. Крайне запущенный случай, - вынес вердикт доктор Ланге. - Служанку безусловно жаль, но графиня наказания не понесет. 

- Милости прошу ко мне в клинику, - пригласил он её. - Будем избавляться от умопомрачения. Я разработал новый метод. В основе которого лежит гирудотерапия. Я раздобыл по случаю пару амазонских клепсин. Будем, так сказать, клаувус клаво пеллитур.

- Клин клином вышибать. - Антон Андреич смело выступил вперед, мысль о том, что затонская земля отныне свободна от вурдалаков, придала ему отваги...

Ты теперь демон, ты вампир

Анне потребовалось немало времени, чтобы отряхнуться от остатков сна и осознать себя в реальном мире. Давно, а может, и никогда у нее не было такого длинного и яркого видения, а главное, с такими последствиями. Она словно очнулась, вернулась и обнаружила, что до сих пор жила в каком-то искаженном зазеркалье, где жалкие копии живых людей разыгрывали странный фарс, сошедший со страниц бульварных романов. Анна не могла понять, почему ей все это время казалось, что женщина должна самоутверждаться, унижая мужчину. Почему она считала, что брак – это покушение на ее свободу, но предложить этот брак – святая обязанность каждого, кто осмелился восхищаться ею. Откуда взялось убеждение в том, что прошлые ее страдания дают ей право помогать и сочувствовать только тогда, когда настроение позволяет. Но главное – Штольман! Кто отнял их друг у друга? Почему она до сих пор не знает, что произошло в ту страшную ночь, куда делись все эти годы?

Анна вскочила и принялась быстро одеваться. В участок! Немедленно, прямо сейчас! Запереть его в кабинете, надавать пощечин, расцеловать, потребовать рассказать правду! Теперь, и только теперь все будет правильно, а вовсе не «все не так». Второпях криво надев шляпку, Анна выскочила за дверь.

Тем временем ученый консилиум мирно дискутировал на ярком солнышке. Штольман вполголоса отдавал Коробейникову распоряжения по поводу транспортировки графини. Трегубов распекал очередного городового. Дрожащий после вчерашнего Клюев стоял под деревом, собираясь с силами для марш-броска в опохмеляющее недалеко и поглядывая на представителей медицины и юриспруденции, как Иван Грозный на пьяных бояр. Внезапное возникновение Анны внесло в прелестную жанровую сцену такой диссонанс, что сцена перестала быть жанровой и стала немой. Ибо в жизни в столь прозаической обстановке редко появляются ангелы в ботинках.

Как она была хороша! Ее лицо, обрамленное распушившимися кудряшками, светилось несколько позабытой свежестью и естественной красотой. Женщина сразу бы поняла, что это означает крепкий сон, отсутствие косметики и накрахмаленных завитков, но мужчины не опускались до подобных мелочей, а просто теряли дар речи. Голубые глаза сверкали такой гаммой чувств, что присутствующие невольно захотели оказаться на месте того, кому эта гамма была адресована. И только одного зависть и воспоминания об отказе ужалили с такой силой, что заставили раскрыть рот и громко, на весь двор, спросить:

- А что, господин Штольман, доктор Ланге уже передал вам привет от жены? Уж так она его просила напомнить вам о себе!

Мир рухнул. Солнце погасло. Холод выбелил лицо, бывшее таким прекрасным еще минуту назад. Только глаза остались на нем, но они перестали быть голубыми. Одно долгое мгновение Анна смотрела на Клюева, потом повернулась и бросилась прочь, не взглянув на Штольмана и не задав ему ни единого вопроса.

В два длинных шага Штольман пересек двор, оказался прямо перед Клюевым и стер с его лица усмешку хуком в челюсть, в который вложил все, что думал о нем и его поступке в данный момент. Земля несколько дрогнула, когда Андрей Петрович, закатив глаза, рухнул с высоты своего роста. Часть скульптурной группы, руководимая медицинскими инстинктами, ожила: Скрябин отправился оказывать первую помощь и удерживать следователя от дальнейшей расправы, если понадобится, а Ланге подхватил под руку Александра Францевича и, качая головой, шепнул:

- Как можно! Нет, каков негодяй!

- Зря вы так о Якове Платоновиче, он, конечно, не сдержался, но…

- Ах, да при чем тут Штольман! Я о Клюеве! Слышал звон, а не в курсе реальной подоплеки!

Милц непонимающе воззрился на коллегу, а тот отвел его в укромный уголок и просветил:

- У меня в клинике есть пациентка, некая Н., с навязчивой идеей: ей кажется, что Штольман ее супруг. Все твердит, «Штольман мой, он только думает, что это не так». Яков Платонович так добр, что по моей просьбе не разуверяет ее в этом, даже иногда навещает. Это часть лечения, все строго конфиденциально. И вдруг такой пассаж! Ляпнуть о ней на виду у всех, какая бестактность!

Тем временем пришедший в себя Клюев глянул на Штольмана мутными глазами и, за неимением перчатки, дрыгнул ногой и швырнул в него ботинок.

- Я вызываю вас!

- Вызов принят! – Штольман метко пнул ботинок, угодив Клюеву в лоб и сведя все усилия доктора Скрябина на нет, развернулся и ушел в участок.

Обращения из-за кулис к сценаристам:

Доктор Милц:

- Яков Платонович – честнейший человек! Он никогда бы не появлялся в компании Анны Викторовны, будь у него жена!

Домна:

- Дураки вы все, господа хорошие! Нешто благородный господин Штольман стал бы к девице руки тянуть, коли женат был бы!

Штольман:

- Никогда! Слышите – никогда бы я не нарушил слова, данного мною Анне в ту ночь! Она моя жена, пусть и невенчанная! Никто и ничто не заставило бы меня изменить ей.