Служили пять товарищей
Метель, вьюга, на улице жуткий холод. Посреди поля стояла небольшая почтовая станция - маленький огонек в непроглядной темноте. Внутри этого домика было тепло и уютно, горел камин. Смотритель зашел и плотно запер за собой тяжелую, окованную железом дубовую дверь. Не снимая тулупа, он довольно скорым шагом дошел до камина, и потирая руки, старался согреться. Станция была чем-то вроде постоялого двора и внутри имелась своя кухня, столы и лавки. Смотритель взял себе одну из этих лавок. Они были довольно старые и потрепанные временем.
Не успел смотритель, как следует отогреться, как в дверь раздался стук тяжелый, громкий стук. На пороге появился человек лет сорока-сорока пяти. Его шинель была усыпана крупными хлопьями снега. Он вошел внутрь. Постоялец зашел, приказал своему слуге занести наверх, в свою комнату, дорожный чемодан и резной ларец из красного дерева. А сам, переодевшись, спустился и велел подавать заказанный ранее ужин. Постояльцем этим был тайный советник- Афанасьев Александр Павлович. За время своей «спокойной» службы он прилично набрал в весе, в силу своего возраста он уже потихоньку начал лысеть. Он был единственным постояльцем и молча смотрел в окно, пока ждал ужин, он думал о своем задании - его отправили с проверкой в небольшой уездный город. Его, погруженного в свои мысли, «вернул к жизни» громкий стук в дверь.
Стучавший в дверь человек был высокого роста и довольно полного телосложения. Лица его не было видно - из-за вьюги он закутался в шинель и обмотался своим шерстяным шарфом ручной работы. Стук его каблуков о каменное крыльцо, на котором он стоял, был отчетливо слышен. Позади него стоял слуга, нагруженный вещами и бумагами. Дверь отворилась и волна теплого воздуха охватила его. Повторюсь, внутри было очень тепло, пожалуй, тепло- все, что мог желать наш путник в тот момент. Лишь только внутри он снял с лица шарф и распахнул свою соболиную шинель. Его лицо было подернуто морщинами, на висках пробивалась седина, но в глазах горел молодецкий огонек. Этим человеком был Кирсанов Евгений Аркадиевич - генерал-майор артиллерии. Так как наш путник изрядно устал и проголодался, он даже не соизволил подняться наверх, чтобы скинуть с себя дорожную одежду. Он решил немедленно отужинать. Довольно громким голосом он позвал к себе смотрителя и заказал себе ужин и комнату. Слуге же он велел занести вещи в номер.
Александр Павлович, услышав до боли знакомый голос, испытал волнение, и несмотря на свое громоздкое телосложение он резко повернулся в сторону постояльца. Удивлению его не было предела- встретить в такой глуши одного из друзей своей героической, военной молодости.
- Евгений , ты ли это ? Сколько лет? Сколько зим?
- Сашка, брат, старый товарищ, и с каких же пор мы не виделись ? Никак с самого Бородина?
- Дааа, столько времени прошло, а ты, брат, располнел.
- Ну, жизнь у меня спокойная, размеренная.
И два старых товарища крепко обняли друг друга. И вместе сели за один стол.
Не успели наши друзья хорошенько поужинать, отогреться и поговорить, как раздался удар в дверь, и в тот же момент она распахнулась. Внутрь станции хлынул ледяной, морозный, зимний воздух вместе с хлопьями снега. На пороге стоял паренек лет двадцати- двадцати пяти, с покрасневшим от мороза лицом.
- На помощь ! Помогите!- истошно выкрикнул паренек.- Бричку моего хозяина опрокинуло резким порывом ветра, и сейчас он стоит около нее.
Наши герои, перекинувшись парой взглядов, вместе со смотрителем и лакеем выскочили в холодную и снежную пустоту. До брички было не больше мили. По прибытию наши герои ахнули: бричка была занесена снегом почти наполовину. Возле нее стоял человек, он держал в руках фонарь, и из-за его худобы и высокорослости издалека он был похож на фонарный столб. От долгого нахождения на холоде с фонарем в руках, он уже дрожал. Наши «спасатели» окутали его в шинель. В тот момент когда он посмотрел на них, огонек зажегся в его немного впавших глазах.
- Евгений, Сашка, вы ли это? Какими судьбами?
- Петр ? Так, поди с самого Бородино не виделись, так же Евгений?
- Да, разбросало нас после него. Я вот по служебным делам еду, назначили меня с проверкой.
- А ты, Александр, какими судьбами здесь оказался?
- Да, вот, назначили меня ревизию провести в небольшом уездном городке. Знаете, как было у Пушкина:
Мчатся тучи, вьются тучи;
Невидимкою луна
Освещает снег летучий;
Мутно небо, ночь мутна.
Эти строчки прекрасно описывали стоявшую тогда погоду. Совсем забыл сказать : спасенный нашими героями путник был никто иной как их старый товарищ со времен военного училища в Петербурге - Петр Алексеевич Шейн.
Все вместе они поставили бричку на колеса, и лакею было велено гнать ее к станции, в то время как смотритель с тремя товарищами шагали в сторону станции, преодолевая страшный холод и ветер.
На каменных ступеньках стоял человек. Дверь станции была заперта смотрителем, но путешественник терпеливо стоял и ждал. Сначала наши друзья даже не обратили на него внимания. Это был колоритный представитель помещичьего сословия, он был не толст, не худ, не высок, не низок.
- Ну, наконец-то, я уж думал, здесь никого нет. Ей богу, захудалое место.
С этими словами он протиснулся внутрь, оттолкнув смотрителя. Как я говорил ранее, в станции было тепло, даже очень. Наш путник, зайдя внутрь, спросил себе комнату и вместе со своим лакеем они поднялись наверх. Менее чем через час Николай Евгеньевич Куншин, так звали нашего героя, спустился к ужину, трое друзей оживленно беседовали, оканчивая свою вечернюю трапезу. Николай Евгеньевич сел напротив них, поначалу он старался не обращать внимания на шумную компанию, но вслушавшись, наш герой узнал знакомые ему еще с юности голоса. Он медленно встал и подошел, уверенности в своих мыслях ему пока не хватало. Он подошел и начал разговор громко, но немного дрожащим голосом:
- Ваши превосходительства, разрешите поинтересоваться и узнать ваши имена?
После этого вопроса все трое посмотрели на него и сомнения с обоих сторон тут же пропали.
- Николай, друг, не виделись уже лет сто! С самого Бородино, пожалуй.
- Чем ты заниматься то стал?
- Да, вот, не тел служить не статскую, не военную службу. Решил обосноваться в семейном имении. Я теперь, брат, помещик.
- Ну, помещик, помещик… И сколько же душ у тебя? Две сотни, три?
- По переписи последней почти две тысячи душ.
Нотки удивления и легкого недоумения промелькнули на лицах товарищей. Николай Евгеньевич подсел к своим товарищам, и началась их долгая беседа почти на всю ночь.
Темой их первой беседы были воспоминания о военном времени, об их участии в Бородинской битве.
- А помните, шесть или даже пять утра. Самый первый выстрел, француз в атаку пошел.
- Да, пожалуй, самая горячая точка нам досталась.- С ноткой гордости в голосе сказал Александр Павлович.
- Флеши защищать. Сколько там раз французишки пытались выбить нас шесть, семь? – С явной насмешкой промолвил это Евгений Аркадьевич.
- Так, на восьмой раз, собственно, мы им и уступили.
После этого повисла небольшая пауза в их разговоре. Пожалуй, все сидящие за столом вспомнили о тяжелейшем ранении Александра Павловича, из-за которого он был отправлен в госпиталь в Москву. Остальные же герои продолжили в составе великой русской армии гнать Наполеона с остатками его великой, несокрушимой армии в Париж.
- Помню, вот, товарищ у нас был, только вот о нем вслух теперь нельзя…
- Петр Андреевич, так ведь?
- Да, да. Останься он служить, принес бы больше пользы государству, нежели смуту среди солдат на Сенатской сеять.
- Он наш товарищ, плохо о нем нельзя. Пусть государство рассудит, кто прав, а кто нет.
Петр Андреевич Ноздрев вместе с декабристами вышел на Сенатскую площадь в 1825 году. В отличии от других, он был сослан во глубину сибирских руд.
- А помните, старик Кутузов Москву французу решил отдать, так ведь отдал же.
- Как же такое забыть.- Сказал Александр Павлович с ноткой упрека в голосе.
В тот момент он был у своих родственников на лечении в Москве. Процесс сдачи Москвы он видел своими глазами. До самого последнего момента о захвате Москвы французами ему известно не было.
- Багратион то, Петр Иванович, узнав об этом умер.
- Я и сам-то, узнав об этом, есть нормально не мог. Не мог я поверить, что мы проиграли, что Москва под французом. Хорошо, известие пришло, о плане Кутузова.
- Как мы их, французов этих? Оставили им город, а они довольные остались в сожженной Москве зиму зимовать. А после голодной зимы, погнали их по разоренной Смоленской дороге. Почти смеясь, сказал Петр Алексеевич.
Четверо друзей еще долго вспоминали годы войны, рассказывали друг другу о своей нынешней службе, вспоминали старого друга. Их беседа продлилась до самого утра, когда закончилась жуткая, холодная метель, и они смогли продолжить свои дела. Тепло попрощавшись друг с другом они разошлись по своим бричкам. Все раннее утро их слуги отчищали экипажи своих хозяев от снега, который намел за ночь.
Казалось бы, как такое могло случиться? Все друзья жили и работали в разных уголках необъятной России, и встретились в одно и то же время, в довольно уютной почтовой станции, и сразу же узнали друг друга. Наконец-то они собрались вместе после такой долгой разлуки.
