Слышь, ты? Вали на хер отсюда! Руки убери!! Я его не отдам!! Все, все валите! Макс, не бойся, не отдам я тебя. Остальных небось прям из школы забрали, а тебя не отдадим. Че?! Да пофиг мне, кто ты такая! И бумажки свои убери! Да не надо мне успокоиться! Сами свою воду пейте. И где только чистый стакан нашли, небось сами помыли. Не выйду я отсюда, мне здесь лучше. Сами выходите, куда надо.

Ага, заперешептывались. Ниче, пошепчите, да и валите отсюда. Я сама за ним присмотрю. Как-то без вас обходилась все это время. Малого вон вообще уже трясет от вашей заботы. Он из всех самый слабенький. Мамашка здорово гуляла, когда его в брюхе носила. По-моему, и с травы на герыч как раз тогда перешла. Вот получился Макс такой, глазками моргает все время, и чуть что – брык в обморок. Ну и что?! Ваше-то какое дело?! Мой он все равно. Никому больше не нужен.

Смотри ты, уходить они не собираются. Ну что ты будешь делать! Да еще эта, очкастая, за картошкой в «Мак-Дональдс» сбегала. Вот же сука, а?! Макс как запах почуял, сразу к ней, ручки так тянет. Ну ясно, мы ж ни сегодня… ни вчера… Да не держу я его! Чтоб я ребенка к еде не пустила, совсем уже! Лучше отвернусь я. Вот так, в стенку, чтоб не видеть, как он жрет. Как уводят его добрые тети. Как он на меня оглядывается, и хочет идти, и боится. Ты ж мой маленький. Иди себе, хоть накормят.

Вам чего? Че, и меня забираете?! Заместительницу мне нашли, вместо мамашки? Вот эта вот жопастая?! Ой, не могу. Заботиться она обо мне будет, еще одна заботливая нашлась. Лучше в покое меня оставьте, я уж сама как-нибудь. Идите, давайте. Опять она ко мне с бумажками. Да знаю, знаю, несовершеннолетняя, в четырнадцать лет нельзя одной… Пофиг. Где вы все раньше-то были, я всю жизнь одна, хоть бы и с мамашкой. А щас без нее вообще заживу, как человек! Вон, в магазине полы помою, и накормят. Делиться-то теперь не с кем, всю ораву забрали, че дадут, все мое.

Ой, ну ладно. Смотрю, в покое не оставят. Поеду. Вещи? Ну вот в рюкзак запихаю, что есть. Смотрят-то как. Ну нет у меня больше ничего, и что? Куда теперь? В машину? Вот только говорить со мной не надо! Лучше в окошко посмотрю. Я уж и забыла, когда в последний раз разговаривала, кроме как с малыми. А че? В школе все думают, что идиотка. А мне в кайф. Уроков не спрашивают, в друзья не набиваются, вообще лишний раз не подходят. Чего лучше? Слава богу, и эти отстали. Лезут, сочувствие изображают. На хрен. С собой поговорю, сама спрошу, сама отвечу. Сама шучу, сама смеюсь. И сразу на душе легче.

О, приехали. Гляди, нас муж встречает. Ничего себе! Сама еле в дверь проходит, а мужика себе нормального оторвала. Сразу видно, не алкаш. Да поняла я, поняла! Ты Питер, она Хелен. В пятый раз можешь не повторять. Куда? Мне вообще-то в сортир надо, где тут у них. Ухх, еле дотерпела. …Хорошо-то как. Прям тут бы и осталась. Тепло, светло, не пристает никто. Опять же толчок под боком. Хоть дух перевести. С утра на нервах, как мамашку забрали, так и заметалась. Она теперь легко не отделается. Как раз потому, что в прошлый раз отпустили под подписку, а она той подпиской… Да положить ей с прибором, че они там пишут, в полицию отмечаться не ходила, веником бесплатно не махала, вот менты ее обратно и закрыли. Теперь хочешь-не хочешь, а в суд вовремя доставят, и от наркоты отдохнет… Да ладно-ладно, выхожу, нечего стучать. Прям приспичило кому-то.

Руки мыть? Да не грязные они. Я ж поссала только, ниче не трогала, в руке не держу, не мужик. Смотри ты, какие настойчивые, хоть и вежливые. Ну так и быть. Заодно воды попью. Тут тоже все такое душистое, пушистое, кучеряво живут. Небось кучу пособий получают. Хотя мы тоже… на шестерых… Если мамашка все на герыч да на курево не спускала, мы б тоже не хуже жили. Она же, типа, одинокая. Я всегда угораю, когда она социалке расписывает, как пятерых детей поднимает без отца. По отдельности-то все правильные слова. Без отца, точнее, без отцов. И поднимает, да. За волосы с пола, когда швырнуть покрепче желает. И дети, да. Но только не пятеро, потому что какой из меня ребенок?!

Хелен опять меня торопит, теперь в столовую, говорит. Жрать хочется. Смотри-ка, даже камин тут есть, настоящий! Но меня жратва больше интересует. Что дадут? Суп какой-то… ой блииииннн… аж скрутило… вот это все зеленое, не помню, как называется, а помню, как мамашка меня башкой в это горячее совала, аж морду всю волдырями обсыпало, а я ору, малая ж еще, да и блеванула, а потом вся в этой зелени, да в соплях, да в блевотине в туалете оказалась, она меня туда заперла и свет выключила… Как я ни колотилась, сидела в темноте, пока ей отлить не приспичило. С тех видеть не могу эту спаржу, а, вот как ее, спасибо, не надо… упсс… сильно как-то пихнула… мало тарелка разлетелась, еще и зелень эта везде… блин…

Наказать, говоришь придется?! В угол спиной, стулом прикрыться, голову спрятать - не достанешь, сука! Видали мы таких! Наказывать она меня собралась. Руки коротки! Че смотришь, не ожидала?! Стоит вся такая офигевшая. Че делать, не знает. Питер подоспел, увел подальше. Не зря он мне сразу понравился. Мамашкины мужики тоже, бывало, вступались, хоть дети и не ихние. У меня к мужикам вообще больше доверия.

…Жрать-то как хочется, господи. Только я отсюда пока ни ногой. Если что, ночью в холодильнике пошарю, когда все улягутся. Продержусь как-нибудь, уже, наверно, часа четыре. Дети вон со школы бегут. И наши б тоже сейчас вернулись, если б не забрали. Их куда, знать бы… Хоть бы Ника с Майком не разлучили бы, они друг без дружки не могут. Их даже в школе по разным классам не развели, хотя близняшек всегда разводят, правило такое. Дурацкое. Ну наши-то быстро правило по-своему переписали. Рыдали, скандалили, цеплялись друг за друга. Пожалели их, в общем. Может, и сейчас пожалеют…

Питер! Тихо как вошел, я аж подскочила! Блин, что в руках-то у него? Ха, веник-совок. Намек поняла. Еще и за тряпкой сбегал, надо же чистюли какие, осколки собрать мало, выходит. Да ладно, сделаю, че мне, жалко, я ж не нарочно. Мааать! Еще и сэндвич отжалел на полбатона, и колу! Ну даееет! Да уберу я все, дай пожрать сначала!

…Вроде все, ничего не осталось. Ни на столе, ни на полу. Ой, что-то я раскисла. Полежу вот тут на коврике у камина, хорошо-то как. А под голову мишку этого подложу. Авось хозяева не обииидятся-а-а-а….

***

…Ладно, все, отбой даю, нет моих сил. Дождалась, называется! Не, я фигею! Мать, мать, мать!!!! Сука, за месяц первый раз позвонила! И несет такую хрень сериальную… чтоб слушатели посочувствовали… Твою мать! Да пошла ты со своими поцелуями! Уйди, Хелен! Все уйдите, не надо мне никого!

Хоть бы раз, ну хоть раз бы поговорила со мной по-человечески. Спросила бы, Кристя, а не обижают там тебя. Как в новой школе тебе. Чем занимаешься целый день. Малые-то где, с кем? Я б ей и ответила, что Хелен с Питером нормальные такие. Хелен зануда, конечно, каких мало, правил понапридумывала. Зубы чистить не то что каждый день, а два раза, утром и вечером. Перед школой душ обязательно. Да кто меня там нюхает, мылась я или нет! Но Хелен не переспоришь. Зато кормят хорошо. Мясо каждый день, зелень эту мерзкую больше не суют. И кровать они мне дали шикарную. Хотя я долго к ней привыкала, все боялась свалиться. Дома на полу, на матрасе, с малыми рядом, как-то привычнее. Да, и малые в порядке.

Ни про пацанов не спросила, ни про Кейтлин. А я-то, дура, каждый вечер представляла, как она позвонит, а я ей расскажу, что в новой школе классный такой мастер по столярному делу, я уж столькому у него научилась. И как у Хелен из книжки списала всех, к кому наших разослали, а потом по адресам ходила и в окна заглядывала, чтоб посмотреть, как они на самом деле живут. А то в воскресенье-то мы все собираемся, в парке там или где, но наши все такие тихие, на себя не похожи. Не орут, не дерутся, не плачут. Ангелы, блин. А я все боюсь, может, бьют их, потому они и молчат. Да вроде нет, ничего такого не видала. Зато видела, как Грегори смеется с какой-то девчонкой из его приемной семьи. Первый раз в жизни, ей-богу. Он, по-моему, даже младенцем не улыбался, все время супился и кусался. А Кейтлин меня заметила. Вышла потрепаться. Говорит, менты к ней приходили. Да ко всем приходили. Она сначала боялась с ними говорить, а когда ей ее картинки показали, заплакала, да и выложила все. Ну этого бы я мамашке не стала передавать.

Кейтлин рисует всегда. Плохо ей, хорошо, карандаш в руку и давай. Не скажу, чтоб так здорово получается, иногда вообще фигня какая-то. Но не может без этого. Нет бумаги – прямо на обоях рисует, или там на полу. Ну и они нашли – мамашкин ремень с клепками нарисован, а рядом пичалька такая. Мордаха вся в слезах. Да не виновата Кейтлин. Ну что поделаешь, соплюха. Опытный мент кого хочешь разговорит. Сколько мамашка нас ни пугала, чтоб молчали, все равно не удержался никто, кроме меня. Это потому, что я рот только для еды раскрываю. А Майку и говорить ничего не пришлось. Врач как на заднице следы увидел, спрашивает, мать? Он кивнул, и все дела.

Первую неделю я и не ждала, что она позвонит. Тюряга, думаю, пока то да се, пока разрешат. Потом Хелен мне сказала, что в пятницу в шесть будет звонок. Потом в следующую пятницу. В общем, месяц уже прошел. Настала, наконец, та обещанная пятница. И че? Шепелявит чего-то там, как ей плохо, бедняжке, сопли по трубке развозит, а в конце вспомнила, с кем говорит, и как в кино: «Детка моя дорогая! Мама по тебе скучает!». На бумажке написала, наверное, она и слов-то таких не знала! Я, во всяком случае, первый раз такое слышу. Сука лживая! Скучает она!!!

Оденусь сейчас, и пойду прошвырнусь. Может, к Кейтлин зайду. А лучше к Майку. Для него месяц, как для меня год. Он уж и забыл про мамашку, и не спросит, звонила или нет. Отдам ему зайца на колесиках, целую неделю делала. Посижу с ним, обниму, и отпустит меня. Наверное.

***

Сколько народу-то. И этот, по делам детей, и общественники какие-то, Питер с Хелен, ясное дело. Еще какие-то люди. У меня и так мандраж с утра, а тут вообще хоть головой в колени и уши зажать. Сегодня день такой, особый… Решать сегодня будут, как нам дальше жить. Ну то есть, можно ли мне к ней вернуться.

Год она отсидела. Месяц назад вышла. В последнюю свиданку сказала, что работу найдет, квартиру снимет и заберет меня. Она здорово изменилась. Еще бы, год не пьет и не колется. Раздобрела. Даже стала похожа на мать, о какой я в детстве мечтала. Я, когда малая была, очень любила представлять, что вот живем мы в своем доме. И тепло в нем всегда, и свет везде горит. На окнах занавески белые кружевные, как в мультике, и цветы стоят. Пахнет везде хорошо. И как будто бы у меня своя кровать под таким белым пологом, мягкая-премягкая. И мишка такой здоровый, я его обнимаю и сплю. Утром просыпаюсь, а мать вся в белом платье, переднике, дает мне молока выпить и говорит: «Я пирог тебе испекла, с яблоками». И пирогом этим самым пахнет. Ну это еще когда я одна у нее была. Смешно даже вспоминать всю эту фигню.

Смотрю на Хелен и вижу, как она волнуется. Что уж там, хорошая она тетка. За год, что я у них живу, чего только не было. И болела я, и из школы приходили жаловаться, что на уроки не хожу. Тогда как раз затосковала я что-то, жить не хотелось, какая там школа. Она мне даже пальцем не погрозила. По врачам таскала, утешала. Хоть и зануда редкая, но к этому я уж привыкла. И Питер тоже хороший. Даже предлагал Макса взять, чтоб мы вместе были, но Макс сам не захотел. Привык уж там. Да и остальные привыкли. Может, Грегори захочет вернуться, но и то не думаю. Но все равно, сейчас это не получится. Матери сначала нужно начать бабки зарабатывать, показать, что хоть меня она может содержать, а тогда уж и о младших пойдет речь.

Я вообще-то не первый раз на таком сборище. Когда ей приговор вынесли, все эти общественники и защитник тут заседали. Меня позвали. И мать привозили, виделись мы тогда. Понятно было, что нас ей не отдадут, куда там, но родительских прав не лишали. Шанс ей дали. Так она тогда клялась, что исправится, что я ей даже почти поверила. И эти поверили. Разрешили ей свидания со мной.

Ну, ездила я к ней в тюрягу. Питер и Хелен тоже со мной были. Так вот и встречались – я на диванчике между Питером и Хелен, она напротив между ментами. Это я потом поняла, чтоб она ничего лишнего у меня не попросила. Не очень-то я любила эти свидания. Вот так приеду, увижу ее, и потом всю ночь не сплю, вспоминаю, думаю, планы строю. Я за этот год в столярном деле так навострилась, что мастер наш меня в колледж стал пропихивать. Раньше-то у меня предел мечтаний был в «Мак-Дональдсе» работать. Тепло и всегда при жратве. И учиться не надо. А тут понравилось мне учиться. Руки у меня оказались проворные. Как мне хотелось матери об этом сказать, но в такой компании, в какой мы виделись, неловко как-то было. Главное, бабки большие мастерам платят, ни в одной столовке столько не заработаешь. Отучусь, экзамен сдам, и столько буду грести, что на все хватит: и на жратву, и на одежду, и даже на то, чтоб квартиру приличную снять. Я даже и сейчас подрабатываю, могу матери помочь на первых порах. Понятно, что после отсидки ей так быстро не устроиться. И вообще привыкнуть надо к нормальной жизни.

Хорошо бы, чтоб она нашла квартиру поближе к школе, чтобы я уж здесь закончила, где сейчас учусь. Всего ничего осталось, полгода. Поработаю пару месяцев, и в колледж. Тратится нам сейчас ни на что не надо, спасибо Хелен и Питеру, вещей у меня теперь полно. Квартиру снимем с обстановкой. Пособия, да ее работа, да моя подработка – на двоих хватит. Убирает пусть она, а я готовить буду. Хелен научила. Телик купим, «Нетфликс» будем смотреть. Все мои любимые сериалы вместе. И к малым пойдем, она и не знает, какие они стали. Кейтлин уже девушка. И красивая такая стала. Майк с Ником такие умнички оказались. В школе на них не нахвалятся. Макс забыл, конечно. А Грегори не простил, по-моему. Но если жизнь наладится, может, и простит.

Что-то жарко так, пойду окно открою. О, хорошо так подуло, прямо задышала я. И улицу видно. Попробую догадаться, откуда она появится. Нет, загадаю. Если слева, то все у нас получится. А если справа, сначала будет трудно, но потом все станет, как надо. Да ну, глупости. Все равно все получится, справимся.

…Ну где ж она. Ну никогда не может вовремя прийти. И как эти все на нее посмотрят, если она сильно опоздает. Еще сомневаться будут, можно ли ей меня доверить. Это ничего. Я уговорю. Я теперь не молчу, как раньше.

…А вдруг она заблудилась. Сняла квартиру далеко отсюда, и теперь добраться не может. Или не на тот автобус села. Телефона-то у нее нет, она за этот месяц мне только и позвонила, чтоб сказать, что трубку пока не купила и работу пока не нашла. А как сейчас без телефона. Вот и мечется где-нибудь, дорогу спрашивает.

…Ну вот сейчас пусть, ну пусть она появится, хоть слева, хоть справа, и я к ней побегу, и все, все получится. Пусть только она придет.

…Я боюсь повернуться лицом ко всем этим людям, которые так страшно молчат. Потому что стоит мне повернуться – и все станет ясно. А пока я стою к ним спиной и смотрю в окно, надежда еще есть.

…На плечо мне ложится рука Хелен. Я чувствую, как она дрожит. Или это меня трясет?

Я в последний раз смотрю на улицу. И захлопываю окно за несбывшимся.

Отредактировано Lada Buskie (05.02.2022 17:15)