Ак-Баур

Камень причудливый в метках мха,
шорох незримых лет…
Где-то - бесчисленные века,
здесь же времени нет.

Древнее капище мрак сокрыл
от любопытных глаз:
в зелени блик слюдяной искры,
ветер в траве угас.

Тихо звенит нагретая степь,
щурясь солнцем меж туч.
В чем секрет твой, древняя крепь?
Где потерянный ключ?

Может когда-то арий-пастух
здесь поил лошадей?
И не его ли костер потух,
прежде согрев людей?

Или меж скал возделывал лог
кто-то простой сохой,
или в засидке меткий стрелок
прятался за скалой?

Но почему-то дрожит ладонь,
трогая старый скол,
в час, когда льет рассветный огонь
пурпуром на престол.

Нам, вопрошающим свет из тьмы,
мнится давнишний дом.
Может быть, кем-то здесь были мы,
но не помним о том.

Афина, прошу прощения, свистнул у тебя три фотографии с поездки, чтобы проиллюстрировать стихо для читателей с ФБ. Свои было лень в темноте выкладывать.

Не дай мне бог тебя понять правильно,
когда слова твои пусты, выспренны,
когда ни в чём меж нами нет равенства,
а междуфразие шуршит листьями.

Ты возводила города белые
из букв. Селила в них мои копии.
И что же я теперь с собой сделаю,
застряв меж строк, словно глухой в опере?

Я настоящий не в пример холоден,
порой жесток и одержим воздухом.
И не могу, к тебе склонив голову,
быть не собою, а твоим отзвуком.

Я мил тебе, когда разбит вдребезги.
Но я не ломок, а живуч бешено.
И грязью жизни не всегда брезгую,
а кто шокирован - идёт к лешему!

Увы, не встряну я в толпу к паперти
твоей любви, чтоб ты слыла нужною.
И буду тысячно ещё тратиться
на всех, прибившихся ко мне с нуждами.

И нет резона мне в клюке жизненной.
Я сам пройду свой путь, я сам выстою,
встречая твёрдым лбом свои кризисы,
влипая в казусы, позор выстрадав.

Такой вот я. А тот тобой выдуман.
Решай сама, смириться иль свое гнуть?
А чтоб познать любовь, не самообман,
прими меня таким, сама собой будь.

Кредо кормящихся горем - любить нашу боль.
Рану свою растревожить лишь только позволь -
Им, ровно мухам, сейчас же не станет числа.
Мерзкая, надо признаться, подобных юдоль.

Как же достойно нести свою боль самому,
Реки из слёз не позволив испить никому?
Истинной силой в веках остаётся любовь.
Мерой и правдой - вся жизнь подтвержденье тому.

Коли ты жил, улыбаясь беде вопреки,
Рвался из жил, чтобы в душах зажглись огоньки,
И не сдавался посулам целительной лжи,
Мразь об тебя обломает свои кулаки.

Мелодия

Песнь пропетая - эхом позади:
колеи дорог, словно нотный стан,
где звучат минором мои дожди,
где рдяной закат яркой кодой стал.

И ночная мга контрапунктом грез,
диссонансом зол и шальных идей
упокоит лихо. Как пленный Крез,
жертвую до дна памяти моей.

Вот бесценный перл детства моего:
беспечальный звон под стакатто дня,
как песок на коже, да что с того!
Солнечный мажор плещется, маня.

Юношеских лет нарастает темп.
И в рубинах ран - первая строка.
От беспрочего золота богем,
оттого, что чувств мне не скрыть пока.

Бредит высотой юный инвалид,
начисто лишен масок или шор:
если полюбил – полюбил навзрыд,
если потерял – на земле простёрт.

Музыка борьбы – молодость моя,
где алмаз крещендовый режет муть.
Брезжит впереди. Буду я не я,
если в тот рассвет не смогу шагнуть.

И сбивая в кровь голые ступни,
и тараня тьму, что сулит беду,
к огоньку, бликующему в тени,
я свою тропу всё-таки найду.

Нежный переплеск истинной любви –
зрелости моей пепельный топаз.
В жизни надо быть. И, как ни крути,
проживу её я один лишь раз.

Зной любимых уст. Магия костра.
И реестр, где тысячи мелочей,
тех, что довелось у судьбы украсть.
Небо голубее, земля теплей.

У огня светло, как в хорошем сне.
Черт возьми, не хочется уходить!
Только вот опять интересно мне,
что же ждет меня впереди?

Конная статуя

В селении Хауфенмист нешуточный вспыхнул скандал.
Там местный совет матерей, безумствуя в праведном гневе,
родной городской магистрат едва не поперекусал,
когда обсуждали бюджет в одной из десятка харчевен.

Предметом же спора была идея, что выдвинул Штумп,
который в тринадцатый раз был избран опять бургомистром.
Так вот, этот дока решил создать монумент, чтоб триумф
отметить последней войны и доблесть второго министра,

того, кто блестяще провел победную контратаку,
и с поля противник бежал, теряя трофеи и лавры.
Короче, идея была в создании конной статуи
и должном её открытии - под трубы и под литавры.

Но местный совет матерей резонно заметил, что все ж
насущные нужды народа гораздо важнее помпы.
- В округе нехватка воды, а значит, совсем не гоже
на памятник трынькать бюджет, - сказали, бумаги комкая.

Дискуссия в этом ключе до драки буквально дошла,
но взвился гильдмастер ткачей, блестя поцарапанным носом:
- Постойте, почтенные, но ведь можно – была, не была –
проекты в один совместить и кончить с зловредным вопросом!

И сей благотворный союз невиданный выродил плод,
потомкам представив пример консенсуса двух вдохновений.
Пред ратушей мраморный конь природе долги отдает,
являя собою фонтан. Верхом же – герой поколений.

И в чем же здесь соль, господа? – наверное, стоит спросить. –
В поступке таком не найти эстетики или геройства.
Аспекты слоёв бытия в одном удалось совместить:
и нужная вроде бы вещь, и символ духовного свойства.

Мальчик по имени Справедливость

Будь, пока не столкнёшься с судьбой,
жадным, решительным, торопливым…
И вдруг, как гром: покончил с собой
мальчик по имени Справедливость.

А мир живет, не считая потерь,
ему плевать на людские страсти.
И капля - сколько не лицемерь -
во мглу ушедшее чьё-то счастье.

В закат уходит непрожитый день.
Родится другой, где тебя не будет,
пеняя вселенной: не обесцень
простого течения скромных будней.

Быть может, за всех уже всё решил
суровый бог, ухмыляясь криво,
и нет возврата? Лучше б ты жил,
мальчик по имени Справедливость.