В этой новелле новый Затонский цирюльник наглыми кудрями и загадочным акцентом как бы сразу намекает на худшее. И оно сразу же начинает сбываться, к гадалке не ходи: возле Анны начинает увиваться какой-то Альмавива, угрожая своими корзинами цветов душевному равновесию Штольмана. К гадалке идти все-таки приходится, и она, как полагается, напускает такого туману, что зрители не могут толком разглядеть преступление. Штольману очень хочется притянуть к убийству Альмавиву, хотя бы и за уши, однако знаменитый прием оказывается бессилен. Тогда он действует по первому подозрению и, к собственному удивлению, оказывается прав, но не до конца. Анна взывает к духам, но оказывается так же слепа, как Штольман глух к голосу рассудка. Анна ухитряется вмешаться в дело вопреки картузу и гармошке Коробейникова и чуть не становится жертвой синей бутылочки. Родители, медицина в лице Милца и правоохранительные органы в полном составе в отчаянии. Но темная ночь, любовь к живописи и впервые вовремя подвернувшийся Альмавива помогают Штольману спасти положение. Бутылочка с живой водой на время примиряет мать с выбором дочери, а дядя-искуситель возвращает Анне веру в то, что еще все возможно.