Трудно осознать, где сон, где явь, когда перед мысленным взором неожиданно вспыхивают яркие картины из прошлого, причудливо чередуясь, сочетаясь и перемешиваясь.
…Это не со мной. Кровь, боль, холод не реальны. Всего этого нет. Есть только она. Только она настоящая, я чувствую, как она касается моей руки. Анна…
…Что-то происходит вокруг, но это не имеет значения. Не стоит внимания. Этого нет в действительности. Ничего нет, кроме нее, - глаза, улыбка, наивная вера. Ничего больше и не нужно…
…Неожиданно. У вас руки замерзли. Вы уж берегите себя. Вы не волнуйтесь так, все там будем. Я ошибка, понимаете? Наконец мы с вами вдвоем. Драгоценная моя Анна Викторовна…
…«Нина, ты сошла с ума!» - и осекся. Действительно – безумные глаза, дрожащие руки, навязчивая идея о невозможном браке… Неделя после вынесения приговора не прошла для нее даром. «Передай моему сыну титул и состояние». Новая дичь, кому, как не ей, знать, что это просто неосуществимо. «Нина, я прошу тебя». «Но ведь ты свободен!». Да – не в тюрьме. И нет – связан словом, пусть даже это слово он дал только себе. Но отказать в последней просьбе… когда она настолько не в себе… «Я все устрою». Ряженые. Жених, невеста, священник и наскоро состряпанная метрическая книга – театр для одной зрительницы, и она даже не замечает, насколько груба подделка. А может, и замечает, но закрывает глаза на все огрехи действа в спасительном самообмане. Вот она, вот он, вот крест и кольца, все остальное – мелочи, главный обряд происходит в ее душе. Как же она спокойна и счастлива, словно смирилась со своей участью. А ему остается тяжкое чувство вины за этот обман, и все, что он может сделать, - разыскать ее ребенка и устроить его судьбу. Если, конечно, он существует.
… «как нельзя кстати. Я делаю все, что могу, она будет лечиться в лучшей частной клинике, вы сможете навещать ее. Ради нее, храните молчание, не предпринимайте ничего, связанного с браком. Всего несколько месяцев, и она будет спасена, так или иначе». В очередной раз бросить свою судьбу ей под ноги?! Держать в неведении Анну?! Словно услышав его мысли, высокопоставленный собеседник вдруг добавляет: «Простите ей то, в чем она виновата перед вами. Дайте ей шанс».
…Так близка и так недоступна. Родная и незнакомая, жестокая, капризная, но все равно – единственно реальная. Быть рядом, чего бы это ни стоило. Выжидать, беречь и терпеть. Заново привыкать друг к другу. Ведь не быть вместе - значит не жить.
… Рассказать о Нине немыслимо. Поймет ли? Примет ли? Раньше одного упоминания о Нине было довольно для разрыва. Нет, стоит переждать, установившееся равновесие так хрупко. И так близок Клюев, черт бы его побрал. Тем более что обещанные месяцы на исходе. Все чаще думается – была ли Нина безумна? Был ли брак частью какого-то плана? Внутренний голос подсказывает, что его использовали. А впрочем, все равно. Будь что будет, он не станет больше ждать.
…Ее глаза. Непонимание, боль, холод. Холодно настолько, что все вокруг вымерзло. Бесполезно объяснять. И слушать не станет. Она безоговорочно верит всему дурному, что говорят о нем, а правда слишком невероятна. Вызов Клюева во спасение. Почему бы не облегчить его задачу. Жить больше незачем.
Венчание было ненастоящим? Или это Штольман думал, что венчание ненастоящее, а оно было совершено настоящим священником, и запись о нём сделали в настоящей метрической книге?
Ланге знает. Нине хотят организовать побег из клиники, липовый муж - неплохой кандидат на случай, если выяснится, что был именно побег. Для чего Штольман инсценировал брак, а потом ввел в заблуждение честного психиатра? Полиция не оперирует категориями "простил и пожалел". Поэтому и нужно, чтобы Штольман не обручался и не женился до тех пор, пока Нина не сбежит. А тут становится очевидно, что все к тому идет. "Нам пишут из Затонска". И Ланге бросает гранату, зная, как отреагирует Штольман.
