Перечитывала Фестиваль драбблов на «Перекрёстке миров». Зацепил фанфик Натальи_О «Записка», про Фаддейку.  С таким мальчишкой, как его описала Автор, должно приключаться разное. Так появилась эта история.
Из архива «Недописанное» к первому сезону.
Всем поклонникам сериала «Анна-Детектив» - с любовью.

***

Фаддейка бежал и чувствовал, что вот-вот он либо задохнётся, либо упадёт и больше не встанет. Назар неумолимо нагонял. Мальчик слышал, как чавкает ледяная шуга под сапогами мамкиного сожителя, как тяжело дышит тот, нагоняя.
Зачем, ну зачем он дразнил Назара во дворе? Поддался общему настроению? Мальчишки дразнились,  он не удержался? А ведь сколько раз мамка предупреждала:
- Не дразни ты его, Фаддейка. Особо когда он выпимши. А уж пьяного вообще стороной обходи. Знаешь же, как Назар не любит, когда его дразнят. Особливо – «косым». Так ради Бога не задирай ты его! И мальчишкам не подражай... Ты ж у меня уже взрослый совсем. Так и веди себя, как взрослый.
А Фаддейка сегодня не удержался и крикнул:
- Назар косой валялся босой...
Назар как обернулся! Как глянул бешеным глазом и руку свою длинную протянул, чтобы схватить за шиворот... И схватил бы, не дёрнись Фаддейка в сторону и не припусти во весь дух по улице. А Назар, нет чтобы за другими мальчишками, так за Фаддейкой рванул, что есть сил, и нагнал бы, и вломил бы по первое число, как мамка говорит, если бы Фаддейка в проулок, что на Мокрую улицу выводил, не свернул.
Проулок был короткий: Назару с его длинными ногами на  пять шагов бега. Поэтому когда Фаддейка свернул по Мокрой в сторону фонаря у трактира: всё свет, люди – Назар уже вывернулся на улицу и помчал следом. А у Фаддейки и ноги стали уставать и заплетаться, и дышать стало тяжелее: воздух со свистом вырывался из горла.
И тут Фаддейка вспомнил, что чуть подале, слева, выходит на Мокрую другой проулок; проулок тёмный, если не убежать, так спрятаться можно будет. Да хоть в сугроб кинуться поближе к забору. Авось, Назар не увидит, мимо промчится, а уж Фаддейка своего не упустит: убежит. Лишь бы успеть и свернуть... И сразу дышать стало легче.
Ну, зачем, зачем он побежал сюда, на Грязную, или Мокрую улицу, прозванную так, потому что в любую погоду, даже летом, когда пересыхало всё - и даже, казалось, Затонь становилась ýже и мельче - здесь всё равно было грязно и мокро? По этой улице был самый короткий путь на Ярмарочную площадь, и телеги всех мастей проезжали по ней безжалостно разбивая землю, а весной и особенно осенью, как сейчас, улица превращалась в мелкую болотину, покрытую ледяной шугой. Днём ледяной покров подтаивал и противно чавкал и хлюпал, а к ночи подмерзал колдобинами, на которых ходить – только падать, а уж бегать...
Вот и сейчас всё подмёрзло, было осклизло и неровно, колдобины торчали острыми краями, о которые пораниться или даже убиться можно было разве что не насмерть, в колеях от тележных колёс стояла ещё не замёрзшая вода. В одну такую Фаддейка умудрился, несмотря на всё своё проворство, провалиться одной ногой, и теперь в правой обувке противно хлюпало.
Назар нагонял. Уже чувствовалось его тяжёлое дыхание за спиной, казалось, сейчас большая рука крепко схватит за шиворот и... Фаддейка хотел было уже свернуть налево, как и собирался, но там снег нечищеный, протоптанная дорожка узкая, и маячила какая-то неясная в тёмных сумерках фигура. Мальчишка поостерёгся поворачивать, но шаг был сделан, нога поехала на льду, и Фаддейка растянулся на снегу, больно ударившись о торчащую ледяную кочку. Лицу стало не только больно, но и мокро.
«Порезался!» - мелькнуло в голове.
И тут его схватили за ворот и дёрнули вверх.
- Попался, щенок! – прохрипел Назар, держа мальчишку так, что ноги болтались в воздухе и вывернуться из рук не было никакой возможности.
Фаддейка зажмурился...
- Эй, мужик, отпусти мальца!
Голос был твёрдый и властный, словно человек имел на это право. Назар, не отпуская мальчишку, повернулся всем телом на голос, и Фаддейка вытаращил глаза.
Перед ними стоял человек в студенческой шинели. Фаддейка его знал. Это был Лев Аристархович Оборин, из барского дома на Тихой улице. Хоть и барин, а никогда не заносился перед другими, не такими знатными, как он, ходил часто пешком, не брезговал обедать в трактире, угощал мальчишек пряниками по праздникам – словом, был человек. И в проулке этом он оказался не случайно: здесь можно было незаметно пройти в Заведение, куда Лев Аристархович частенько захаживал – Фаддейка сам не раз видал.
- Шёл бы ты, барин... куда шёл, - прохрипел Назар и грязно выругался, - а не то...
- Что? – спокойно поинтересовался барин.
***

Оборин шёл по проулку от ротмистра Протасова, который не только конюшню содержал, но и давал уроки борьбы. Не сам, конечно, а договаривался с бойцами купца Крымова, которые уже не участвовали в боях. Лёвушка, обнаружив пробел в своём образовании по части драк, нашёл ротмистра и договорился об уроках.
Сегодня его учителем был Никита Белов. О нём Лев слышал в трактире от мужиков, сопровождавших обозы купца на ярмарку в Нижний. Белов был в охране каравана и показал себя достойно: Крымов даже взял его в каретную мастерскую на работу. Учителем Белов оказался немногословным, всё больше показывал, как и куда бить, чем объяснял. Льву и прилетело кулаком в левую скулу, на которой теперь расцветал синяк. С таким фингалом показываться на улицах не стоило, и Лёвушка шёл домой проулками, обходя фонари по другой стороне улицы.
Несмотря на ноющую скулу и отекающую понемногу щёку, Оборин был доволен сегодняшним уроком: он наконец-то понял, как надо бить, чтобы противник сразу осознал, что связываться с ним, барином-тетёхой, не надо. Встретить бы ещё раз того выпившего мужика и показать ему, чему «тетёха» научился...
И тут по улице, на которую выходил проулок, показался парнишка, которого в буквально два шага нагнал тот самый мужик, обозвавший давеча Лёвушку обидным прозвищем «тетёха», схватил мальца за шиворот и приподнял, тот  только ногами засучил. Лицо мальчишки было в крови то ли от удара, то ли от падения.
- Будь спокоен и уверен в себе, - говорил Никита Белов на «уроке». – Заставь противника ударить первым и дай сдачи. Почувствуй, как наливается силой твой кулак, и бей.
Оборин шагнул на улицу и оказался за спиной мужика.
- Эй, мужик, отпусти мальца!
Получилось твёрдо и убедительно.
Мужик обернулся, не выпустив мальчишку, прищурил глаза, узнавая барина-тетёху, и грязно выругался. И тут Лёвушка почувствовал, как его кулаки сжимаются и наливаются... силой?
- Что? - спокойно переспросил он, расставляя ноги так, чтобы удар достиг цели: левая скула мужика как раз подойдёт для удара кулаком.
Дальше всё произошло до обидного быстро. Мужик отбросил мальца в сторону – тот только ойкнул, приложившись о снег,  и ударил без замаха. Лёвушка легко уклонился в сторону и ударил сам – в левую скулу, как и собирался. Мужик мотнул головой и, повернувшись от удара, упал лицом вниз прямо на острые ледяные колдобины и замер недвижно.
Оборин повернулся к мальчишке.
- Жив? Цел?
***

Фаддейка уже простился с жизнью: Назар держал крепко и тряс как грушу. Ну, теперь наваляет ему Назар. Так Фаддейке не привыкать получать по... шее. Стерпит. Неожиданное появление барина давало надежду, что, возможно, всё ещё и обойдётся.
Но всё получилось по-другому. Назару, наверно, драться со взрослым было сподручнее, чем мальчишку трясти. И он отшвырнул Фаддейку в сугроб. Сугроб, облитый водой, заледенел сильнее, чем показалось вначале, и Фаддейка приложился со всей дури о снежную корку, проломил её лицом, набрал полный рот снега и сполз на дорогу.
Он не видел, как барин приложил Назара, слышал только звук удара и успел увидеть, как мамкин сожитель упал. Фаддейка подтянул колени к животу, перевернулся и, стараясь не скользить, сел. Стал отплёвываться. Снег был весь в крови.
- Ты цел? – спросил барин.
Фаддейка потрогал нижнюю губу: ну так и есть – разбита. Скрыть от мамки не удастся. Придётся и от неё получить. И за дело: не лезь, куда не надо. Говорили же тебе «веди себя по-взрослому»! И не раз. Неслух. Как есть неслух!
- К доктору тебе надо, - сказал Лев Аристархович, помогая Фаддейке подняться, - у тебя нижняя губа разбита в кровь, на щеке - царапина, тоже кровавая.
- А-а-а, - махнул Фаддейка рукой, - не впервой. Само заживёт, - и вздохнул: - Мамка всё равно ругаться будет.
- Не будет, - сказал барин, - я с тобой пойду и всё ей объясню.
- Не надо, - благородно отказался мальчишка. - Я сам виноват, что так получилось. Так что за дело мне... - и посмотрел на лежавшего Назара.
***

Лёвушка тоже обернулся на мужика. Времени прошло достаточно, можно не только застонать, но и подняться, но мужик лежал недвижно. Как-то уж очень недвижно...
Подойдя к лежащему, Оборин потянул того за руку. Мужик не отреагировал, а отпущенная рука упала, как у... мёртвого. Лев  напрягся – хорошо, что Бог силушкой не обделил! – и перевернул мужика лицом вверх. Оно было всё в крови: из правой глазницы торчал ледяной осколок и таял прямо на глазах.
Мальчишка охнул и встал рядом, ухватившись обеими руками за рукав студенческой шинели Оборина.
- Он... умер? – испуганно взглянул он на Льва.
- Да... – сказал тот.
Оба молча стояли над телом.
- И что теперь... делать? – проговорил Фаддейка, сглатывая слюну.
Хотелось сплюнуть, но он не решался: всё-таки мертвяк рядом.
- Полицию надо звать...
- Полицию?! – в ужасе произнёс мальчишка.
«Да уж, - подумал Оборин, - подрался на свою голову. И мальчишку втянул в уголовщину. Но он малец, обойдётся внушением да мамкиным ремнём. А вот мне, взрослому человеку, придётся ответить за смерть мужика, пусть и случайную. Ещё кто-то припомнит сцену у трактира – посчитают, что месть. И свидетелей здесь нет. И орудие убийства... растаяло. Кому скажи – не поверят. А из мальчишки какой свидетель? Скажут – пригрозил и уговорил...»
- Звать-то тебя как? - повернулся он к мальцу.
- Фаддей. Мамка иногда Федей кличет.
- Ты давай – домой иди, Федя. Мамка, небось, волнуется, ищет, поди, куда делся. Ступай.
- А... вы?
- А я пойду полицию звать. Ведь это я его ударил. Стало быть, убийца – тоже я. Ступай, ступай. И это... ты теперь сам с мамкой... поговори. Я, видишь, не смогу...
Мальчишка неуверенно повернулся и пошёл в ту сторону, откуда он с мужиком прибежал сюда. Пару раз оглянулся, потом заторопился и вскоре скрылся в проулке.
Оборин вздохнул и направился к трактиру. Там, он помнил, был полицейский пост для порядку.
***

Ну, теперь точно – всё. В полиции шутить не любят, сразу в тюрьму закатают. Это же из-за Фаддейки так получилось! И никакая мамка не спасёт. В голове зашумело, к глазам слёзы притекли  сейчас он заплачет, как девчонка. Позору не оберёшься.
Барину – что, барин он и есть барин. Кто его засудит! А Фаддейку никто защищать не будет. Никто. Даже Штольман.
Фаддейка вспомнил, как впервые увидел начальника сыскного. Он тогда принёс тому записку от барыни и захотел и с того ещё одну плату получить. Но полицейский сразу раскусил Фаддейкину задумку и припугнул посадить за попрошайничество. Как только догадался! Вроде Фаддейка вежливо попросил: «записка-с», «от дамы-с»  а тот всё равно прогнал.
Лев Аристархович тоже прогнал: мамка, сказал, волнуется, ищет. Может, и волнуется, может, и ищет. Только как он на глаза матери покажется с таким-то лицом?
Фаддей ушёл, даже убежал поскорее от места... преступления, как скажут в полиции. Сам Штольман так и скажет. Хотя, по слухам, полицейский он правильный: строгий, конечно, но справедливый. Никого зазря не обвинил, не посадил. Ваньку-сироту, побиравшегося на улице, к барыне Бенциановой пристроил в приёмные сыновья, Егора Фомина, которого чуть не убили, спас. Может, и барина Льва Аристарховича убережёт. Он же Фаддейку защищал. За что же его в тюрьму сажать? А кто Штольману правду расскажет? Барин всё на себя возьмёт – он так прямо и сказал. А Фаддейка? Что же – в кусты? Нет, так нельзя. Не честно будет. Фаддейка не просил, а барин за него вступился. Вот и Фаддейке надо за барина вступиться. Так правильно будет. Справедливо. По-взрослому.
Мальчишка решил сразу же в полицию бежать, только мамке покажется - и побежит. Но мамка никуда не пустила. Лицо сына от крови умыла, примочки приложила и строго-настрого приказала никуда из дома не ходить. Фаддейка послушался, дома остался, но на следующий день с утра в полицейское управление всё же побежал. И мамка с ним. Для порядку. Фаддейка ведь ещё ребёнок (слово-то какое... обидное. Фаддейке уже 10 лет. Он уже взрослый. Почти).
***

Полицейские, приведённые Обориным, довольно споро всё осмотрели, Оборина, естественно, арестовали и препроводили в управление – он и не сопротивлялся. Штольман его допросил, Коробейников показания записал и отправился на место изучать улики. Доктор Милц, зашедший к начальнику сыскного с медицинским заключением, обработал фингал под глазом, и Лёвушка отправился в камеру, до утра. Слава Богу, что он теперь один: матери за него не придётся волноваться.
Утром его привели в кабинет Штольмана. За вчерашний вечер помощник начальника сыскного – Коробейников –   осмотрел место преступления, доктор Милц провёл вскрытие, Штольман изучил всё и пришёл к выводу о непредумышленном убийстве. Лёвушка даже дух перевёл.
А тут ещё мальчишка появился с мамкой. Толково всё рассказал, не обеляя себя, хоть мамка его за рукав дёргала: не болтай, мол, много. Начальник сыскного выслушал мальца серьёзно, как взрослого. Записал его показания и обещал во всём разобраться. И даже не улыбнулся ни разу, хотя сам Оборин пару раз кашлянул, сдерживая смешок: уж больно потешно выглядел мальчишка, старавшийся вести себя по-взрослому.
Уходя, Фаддей в дверях произнёс фразу, то ли услышанную где-то, то ли выученную специально к сегодняшнему дню:
- Я могу быть уверенным, что всё будет именно так, как вы говорите?
- Абсолютно, - не моргнув глазом, подтвердил Штольман.
Когда за Фаддейкой с мамкой закрылась дверь, начальник сыскного не удержался и улыбнулся:
- Какой у вас свидетель!
- Как горячо заступался за вас! – поддержал начальника Коробейников.
- Хороший мальчик, - согласился Оборин.
***
Выйдя на площадь перед полицейским управлением, мамка попыталась взять Фаддейку за руку, но тот вырвался:
- Мам! Я же уже большой. Что ты за руку-то?
И мать отступила. Сын действительно сегодня вёл себя как взрослый.
А Фаддейка пошёл домой, не торопясь, подстраиваясь под материн шаг. Он сегодня всё правильно сделал. И сам Штольман во всём разобрался. Зря его Фаддейка раньше боялся: не такой он уж страшный. И правильно о нём говорят: хороший у нас в Затонске начальник сыскного. Фаддейка это теперь доподлинно знает.

Отредактировано Надежда Дегтярёва (02.06.2022 12:53)