Как это может быть? Как это вообще может быть?! Антон Андреич, верный друг и вечный воздыхатель, которого Анна знала, как облупленного. Или не знала?! Кому верить?! Она испытывала ужас, как человек, вдруг увидевший в улыбке домашнего пса кровавый оскал людоеда, и ненавидела в этот момент Штольмана, который в очередной раз сотряс самую основу ее существования. Правда это или нет, все равно ее мир никогда не будет прежним. И виноват в этом снова он.

Штольман молчал. Что бы он сейчас ни сказал, все будет лишним. Помочь Анне он ничем не мог. Себе тем более. Может статься, она поверит правде, но не простит ее Штольману. Впрочем, Коробейникова тоже вряд ли простит. Особенно если узнает остальную часть истории.

…Штольман успел ознакомиться не только с корреспонденцией Антона Андреича, но и с его дневником. Личным записям Яков Платоныч уделил основное внимание, и именно они показали ему, откуда взялся хаос, царивший теперь в поведении, душе и жизни Коробейникова. Конечно же, из событий пятилетней давности, когда исчезновение прежнего начальника и назначение нового привели Антона Андреича в полное смятение.

«Тягостное неспокойствие по-прежнему мучит меня, в вину Я.П. верить не могу, но и объяснений происшедшему не нахожу».

«Должность не радует. На душе моей так же пусто и осиротело, как и во всем Сыскном Отделении».

«А.В. Как хотел бы я, чтобы моя любовь хоть немного поддержала вас в вашем горе, ибо не тот одинок, кто не познал любви, а тот, кто имел ее и потерял».

«Тоска все более меня удручает, и уж не могу найти утешения в службе, все уныло и серо, и мысли разбредаются в разные стороны, не слушаясь пастушьего посоха разума».

Хандра так влияла на Антона Андреича, что дневник он стал вести неряшливо, пропуская даты и забывая регулярно прибегать к этому верному средству дисциплины мыслей и чувств.

Затем записи снова стали более аккуратными: Коробейников обратился к Милцу, тот выписал ему лечение, которое, очевидно, помогло.

«Сколь радостно вновь почувствовать ясность в мыслях и утешение в сердце, великая вещь медицинская наука. Diagnosis bona – curatio bona, А.Ф. поставил правильный диагноз и выписал нужное средство!».

Пролистывая странички, Штольман понял, что через какое-то время Коробейников опять упал духом - Анна уехала в Петербург, и ему вновь потребовалось чудесное лекарство. Оно помогло - Антон Андреич прекрасно себя чувствовал, стал красноречив, глубок и успешен в делах. Он даже начал писать литературный труд на латыни, но ему не всегда хватало вдохновения. Порошок помогал и тут, и неудивительно, что прибегать к нему хотелось все чаще. Но вот странность - лекарства теперь хватало ненадолго. Судя по дневнику, за взрывами энергии следовал упадок сил. Коробейников все чаще впадал в меланхолию, болел, и тогда расследования вел из рук вон плохо. И ещё одно. Несмотря на относительную дешевизну средства, траты Антон Андреича неуклонно росли. То, о чем уже догадывался Штольман, обнаружилось ближе к концу – дьявольский соблазн в виде большой контрабандной партии нужного средства. В дневнике не говорилось об этом напрямую, но все и так было понятно – большую часть Антон Андреич «конфисковал» для собственных нужд.  Итог был закономерен:

«Кто раз оступился, тому больше не будет ни удачи, ни веры. Глуп же я был, думая, что никто не узнает о моем падении, и вот уж пришли по мою душу стражи преисподней и требуют ответа».

На этом чтение пришлось прервать, но и этого было немало. Теперь было ясно, как Коробейников стал нештатным сотрудником Охранного. Однако до полной картины было далеко. Штольман не вполне понимал пока, какова была роль его бывшего подчиненного в заговоре вокруг Анны. Он узнал это в ту ночь, когда начальник сыскного находился на попечении Александра Францевича, уже приняв противоядие.

Убедившись, что Коробейников в безопасности, Штольман решился сделать ещё один шаг к разгадке. Он вернулся в управление с дубликатами ключей, сделанными по слепкам из квартиры Коробейникова, и вскрыл его служебный сейф.

Вспоминать об этом было тяжело. Прошлое Коробейникова и его преданность Анне были достойны сочувствия и уважения, и Штольман был снисходителен ко всем выкрутасам бывшего подчиненного, напоминая себе, что в бедах Антона Андреича есть и толика его вины. Однако обнаруженные в сейфе бумаги заставили Якова Платоныча изменить свое мнение. Он никак не ожидал столь глубокого потрясения.

Здесь было то самое письмо Варфоломеева. Записи и черновые рапорты по всем расследованным делам. И наконец, указ о помиловании, который Штольману только еще обещали вручить. Указ и письмо Яков Платоныч просмотрел мельком и забрал недрогнувшей рукой, как адресованные, а значит, и принадлежащие ему, а рапорты изучил на месте. Они были очень подробными, составленными специально для Охранного отделения. Некоторые начинались очень издалека. Например, дело об убийстве вдовы Глебовой открывалось описанием исчезновения доктора Глебова, его обнаружения и признания смерти естественной, с циничной пометкой «проводить расследование счел нецелесообразным ввиду маловероятности злого умысла». Это подтверждало предположения Штольмана о том, что Коробейников многое смахивал в архив не глядя. Но худшее было впереди. В каждом рапорте перечислялись все его, Штольмана, действия. И во всех деталях живописались видения Анны Викторовны.

Десять дел. Десять рапортов. И в каждом – наблюдения, возмутительные детали, выводы о связи между способностями девицы Мироновой и ее отношениями со следователем Штольманом! Коробейникову в ту ночь повезло дважды – будь он в пределах досягаемости Яков Платоныча, «великой радости» ему было бы не избежать. Не кипящее бешенство, а ледяная ненависть обожгла душу до такой степени, что чуть вовсе не выжгла. Так вот, значит, как все было: Варфоломеев, искупая грехи перед смертью, добился его помилования, но ему об этом не сообщили. Охранка отправила Штольмана в Затонск, чтобы, играя его чувствами и чувствами Анны, воскресить ее видения и пользоваться ими в расследованиях. Его держали на коротком поводке возвращения на каторгу, до поры до времени не давая приблизиться к Анне – горло свело судорогой – и спустили с поводка, убедившись, что успешнее всего Яков и Анна действуют вместе. Чертов Коробейников участвовал во всем этом, следил, доносил, даже помешивал огонь старых дел, чтобы им было, на чем упражняться!

Штольману пришлось оставить тогда изучение рапортов и бродить всю ночь до рассвета, чтобы успокоиться и хоть сколько-то убедительно сыграть на следующий день веру в Крутина и дружелюбное отношение к коллеге. Ему это удавалось вплоть до того момента, когда он смог подробно изучить указ, письмо и отчет о последнем деле, в котором Коробейников был якобы жертвой…

Отредактировано Lada Buskie (11.06.2022 20:13)