1108-ой сон Агаты от НИПП* (полный зловещих предзнаменований).

- Барышня! - служанка скреблась в дверь.

Хиона нехотя отвлеклась от начертания портрета симпатичного мужчины с вьющимися волосами и ямочками на щеках:

- Ну что ещё?

- Вас папенька зовут. Борей Астреевич гневаться изволят, прознали о ваших безобразиях.

- Это ты ему глаза на них открыла?

- Нет, что вы! Они сами с усами-с...

В трапезном зале Башни Ветров папенька, довольно часто по утрам изъявлявший желание погневаться, замысловато гнул столовые приборы и разбрасывал вокруг. Одна служанка протягивала ему поднос со следующими жертвами, другая ползала вокруг трона, собирая изощрённо извилистые.  Маменька, хорошо знакомая с характером супруга, неодобрительно качала головой:

- Борей, так ты перепортишь всю посуду, скоро трапезничать станем руками, словно варвары.

- Нашла о чём переживать, - хмурился муж. - Накопим побольше и в конце недели сразу все отправим Гефесту на переплавку.

Суровый характер Борея, бога северных ветров, был широко известен в народе и популярности среди жителей Древней Греции ему не добавлял. Лишь Орифия за суровой внешностью, лохматой тёмной гривой, бородой и могучими чёрными крыльями напористого супруга смогла разглядеть огнедышащее жаром любви и доброты ледяное сердце потомка титанов.

“Ничего не меняется! Женаты уже, Зевс знает, сколько лет, а он всё ещё дикий и неприрученный, как Пилионский кентавр”. - Орифия Эрихтеевна с нежностью посмотрела на необузданного супруга. - “Впрочем, бывают моменты, когда браку это только на пользу”

- Четверо, Орифия! У нас четверо детей и лишь трое из них тешат мой родительский долг. Близнецы обучаются морскому делу, бороздят океаны, воюют, сражаются с чудовищами... Эх, как душа изболелась от тревоги за них, любо-дорого!

- А я тебе говорила! Нечего было мальчиков отпускать с аргонавтами! Мы же этого Ясона и остальных совсем не знаем. Что это за люди, вдруг они научат наших детей дурному? Слетал бы ты, посмотрел, каково им там? Может, скучают или скитаются по миру впроголодь. Отнеси им чистую одежду и гостинцев. А лучше забери их домой.

- Орифия, перестань хлопать над ними крыльями, как наседка, Зет и Калаид уже почти мужчины, а всё держатся за твой хитон. Пора им повзрослеть.

Супруга благоразумно не стала упоминать, что хлопать крыльями в их семье прерогатива мужчин, это их удел- парить в небе. Женщины, предпочитают вместо витания в облаках твёрдо стоять на земле.

- Клеопатра замужем...

Дама, умудрённая супружеским опытом и непростым властным характером мужа, давно смекнула, что сегодня на повестке дня, и старалась увести разговор в иные просторы:

- Как великолепно, что ты об этом заговорил! Мне приснился нехороший сон, надо бы проведать Клеопатру и Финея, может, слетаем на выходные в Салмидесс? Я по старшей дочери и внучатам невероятно соскучилась.

Борей упорствовал в желании донести до супруги причину законного отцовского гнева:

- Всё пристроены! Только с Хионой, которая живёт с нами, мы не можем совладать. Дочь вьёт из тебя верёвки! Она творит что вздумается, целыми днями бегает где-то, хулиганит, соседи на неё жалуются. Вот вчера зачем-то засыпала поля крестьян снегом...

- Она вся в тебя, дорогой, такая же порывистая и горячая.

Муж удивлённо приподнял брови: бог северных ветров (северных, Зевс!) - горячий? Супруга поправилась:

- То есть холодная.

- Орифия, ты обвиняешь мужа, что он холоден к тебе? - опять не то.

- Я хотела сказать, что у неё отважное и храброе сердце, совсем как у тебя.

- От меня она отличается своевольством. Это твоя наследственность. С Хионой надо немедленно что-то делать.

- Что ты предлагаешь? Сбросить её в пропасть с вершины Олимпа? Отдать на съедение Лернейской гидре? - в зал вошёл Зефир Астреевич, брат хозяина дома. - Пожалей животинку, дай отдышаться и нарастить голов, она только пережила Геракла, а тут наша Хиона.

- Ну, не так радикально, но принимать меры надо.

Зефир, повелитель западного ветра, зачерпнул из чаши шипучей амброзии и с наслаждением выпил. Его голова после вчерашнего пиршества у Диониса с оргией, театром и разнузданными вакханками стала похожей на Медузью Горгонью, только змеями внутрь. Они ползали, шипели и склочничали, как базарные нимфы, мешая временному хозяину по самую макушку окунуться в проблемы семьи.

Н-да, симпосия удалась на славу, на днях надо повторить. Змеи, занятые лопаньем пузырьков амброзии, полностью одобрили его планы.

- Это всё ты! - Борей склонился над супругой. - Ты ей потворствуешь. Совсем её избаловала, дочь за пастухами начала бегать!

- Брат, а может, нет ничего страшного? Девочка выросла, полюбила... В конце концов, вспомни себя в её возрасте. - Зефир хоть и отличался легкомысленностью, ветреностью и непостоянством, был тёплым и романтичным, и оттого любим всеми.

- Это другое! Я с первого взгляда влюбился в Орифию, и сразу, как честный бог, сделал ей предложение.

- А я отказала! Матушка всегда говорила, что нельзя принимать первое предложение, иначе можно себя уронить в глазах избранника.

- Скольких проблем, дорогая, и треволнений ты бы избежала, если бы не всегда слушала мою дорогую тёщу. Тогда бы мне не пришлось тебя похищать, неволить и тащить в этот дом силой. Она, мать твоя, к слову сказать, умом далеко не Афина, скорее напоминает её сову.

- Особенно выражением глаз. - Зефир прыснул в кулак и тут же застонал, мстительная компания в голове ополчилась против него. Они, как видно, чувства юмора не имели, зато обладали большой коллективной сплоченностью и солидарностью с другими представительницами деликатного пола.

- Борей, ты сказал, что моя мамочка похожа на сову, или мне послышалось? - Орифия Эрехтеевна недобро прищурилась, обещая супругу, в случае неверного ответа, отлучение от брачного ложа на три века вперёд.

- Послышалось! Праксифею Фрасимовну уважаю безмерно! Скучаю, жить без неё не могу.

- И не надо. Пригласим родителей к нам. И сестру мою.

- Нет, только не это. - Зефир вполне убедительно изобразил предсмертный хрип. - Прокриду Эрихтеевну моя голова не выдержит. В прошлый раз она в чашу с амброзией накидала болотных гадов.

- От глубокого похмелья нет ничего лучше отвара из лягушек, Зефир Астреевич. У нас в Афинах это весьма распространённое средство. Мудрые жёны этим средством раз и навсегда излечивают мужей от пагубных пристрастий.

- Вот пусть Прокрида Эрихтеевна и исцеляет этим своего мужа, если найдется таковой смельчак, готовый взвалить на себя эту ношу, и внести вашу сестрицу на руках на вершину супружеского Олимпа. А на меня она пусть с подобного ракурса не поглядывает, я и не в её вкусе, поскольку далеко не Аполлон.

Хиона, сопровождаемая ореолом легких искрящихся снежинок, ворвалась в столовую, когда старшее поколение семьи уже немного притомилось спорить. Из высокой прически девушки выбились локоны, золотой обруч, поддерживающий сложную башню из кудрей и косичек на её голове, сполз к правому уху:

- Доброе утро!

Нимфа поцеловала мать, дядюшку, потянулась губами к отцу, но он отстранился:

- О чём, возлюбленная дочь моя, ты говоришь? Для кого оно доброе? Опять на тебя поступили жалобы от обывателей. Снег в гекатомбеоне! Разве можно о таком помыслить? Своим баловством ты оставишь людей без урожая, и тем самым, обречешь на голодную смерть.

- Там ужасная засуха! Посевы гибнут.

- И ты решила уничтожить их окончательно, засыпав снегом? Чтобы не мучились?

- Нет, я думала, мой снег растает и будет вода...

- Вот видишь, Борей, - за племянницу вступился дядюшка. - Девочка хотела как лучше.

- А получилось, как всегда! Хиона, посмотри, на кого ты похожа! Из-под хитона торчат голые коленки! Виданное ли это дело? Соседи подумают, что я беден, как храмовая мышь, и не могу позволить приобрести дочери нормальную одежду.

- Это мода, папа!

- Глаза бы мои не видели современных фасонов! Эти ваши лампадионы до добра не доводят! - отец скривился, глядя на немыслимое сооружение на голове дочери.

- Нынче вся молодежь так ходит. - блеснул познаниями Зефир.

- Возможно, безумные менады, в чьей компании, вкупе с твоим дружком Бахусом, ты проводишь много времени, привыкли и вовсе обходиться без прикрытия, но моя дочь к ним не относится, она воспитанная нимфа из приличной семьи!

Отец вновь сконцентрировал родительский долг на дочери:

- Хиона, не вижу смысла и далее от тебя скрывать привалившую тебе удачу. Скажу, как есть: наш сосед и мой деловой компаньон, многоуважаемый Посейдон Кроносович, сделал тебе предложение...

Борей Астреевич выдержал паузу, давая родственникам проникнуться и вкусить торжественность момента и продолжил:

- И я его от твоего имени предложение принял. Готовься к свадьбе, дочь моя. Бери манускрипт о рыбах и иной морской живности и начинай учить.

- Я сто тысяч раз вам, папенька, говорила, замуж не пойду. Мама, дядя, ну скажите хоть вы!

- В самом деле, брат, Посейдон Кроносович НАМ в прадеды годится, нельзя же бедную девочку...

Борей отмахнулся от Зефира и продолжил:

- Хиона, ты упорствуешь потому, что надеешься на то, что рано или поздно я передумаю и дам-таки разрешение на твой брак с этим пастухом? Этого не будет никогда! Из-за твоей блажи мы, потомки титанов, должны будем породниться с человеком?

- Не понимаю, чем Порфирикл вам не угодил? Только его отец был человеком, а это капля в море бессмертной крови. Его материнский род берет начало от Эвномии, дочери Фемиды. А Эвномия, если вы помните, богиня законопорядка и благозакония. Он самый честный и благородный человек на свете!

- Человек! Хорошо, что это ты помнишь. А ты нимфа! И однажды сможешь стать богиней снегов. Каков мезальянс, ты ощущаешь это?

- В таком случае, я дам обет безбрачия и стану жрицей в храме Асклепия. Служить ему и исцелять людей - в этом вижу своё призвание.

Настолько далеко угрозы отца ещё ни разу не заходили. Он часто пугал Хиону возможным браком, но до этого дня предложений от поклонников не принимал. Нимфа чувствовала, что мышеловка домашнего очага (хотя какой в океане может быть очаг, сплошная мерзкая сырость) вот-вот захлопнется, защемив её любовь к Порфириклу, как мышиный хвост.

Мать промокала глаза платочком, дядюшка отворачивался. Спорить с со старшим братом было себе дороже и поэтому, как мог, Зефир Астреич сглаживал углы:

- Может, Хионетт, подумаешь над его предложением? Всё-таки не каждый день божество высшего ранга делает предложение простой нимфе? Он знатен, родовит, и, по слухам, несметно богат. Он повелитель всей морской стихии. У твоего отца с ним общие дела в северных морях. А сколько крушений происходит лишь по щелчку его пальцев! Эх, красота... Корабли лежат разбиты, сундуки стоят открыты, изумруды и рубины просыпаются дождём! Соглашайся быть богатой, соглашайся быть счастливой... Соглашайся, Хионетт!

- И не взывай к её благоразумию её, Зефир, не трать время. Всё напрасно. Я своих решений не меняю - ты выйдешь замуж! Пока, дочь моя, ты сидишь над своими манускриптами, всех женихов расхватают более проворные богини и нимфы, а ты останешься не у дел.

- Вот если хотите, папенька, сами на нём и женитесь, а я хочу помогать людям!

Она сама поняла, что перешла все границы отцова терпения.

Борей Астреевич надул щёки, намереваясь отправить северным ветром непокорную дочь с глаз долой, в свою комнату. Она упрямо выпятила подбородок и приготовилась мужественно принять его гнев.

Его ледяное дыхание обжигало зеленые долины и замораживало воды, страшно было подумать, что он сделает с непокорной дочерью. Отец во гневе раскинул огромные черные крылья, матушка сжалась в комочек, а добрый и мягкий дядюшка, совсем, как его западный ветер, поспешил смягчить разгневанного брата:

- Борей, успокойся, она подумает.

- Завтра же, Хиона, ты подставишь своё сердце стреле первого встречного купидона и в момент процедуры станешь думать о Посейдоне Кроносовиче! А потом как миленькая отправишься за него замуж. Это моё окончательное слово!

Хиона плакала, утираясь краешком хитончика, мать её уговаривала и жалела:

- А может, это к лучшему? Не знаешь, что тебе в жизни уготовано. Твой отец меня похитил, заставил насильно полюбить себя, а смотри, какая славная у нас получилась семья. Стерпится-слюбится.

- Мама, это другое, ты вышла замуж за папеньку, а меня хотят выдать замуж за чужого богатого старика.

- Отец никогда не даст тебе разрешение выйти замуж за Порфирикла, лучше смирись.

- Почему в современном мире женщины бесправны? Почему я должна слушаться воли отца?

- Он любит тебя и желает счастья, и в этом видит свой родительский долг. Посейдон Кроносович не самый худший вариант, он уважаемое божество и не так уж стар, - любящая мать весьма сильно покривила душой ради успокоения ребёнка.

- Мамочка, с ним я не смогу быть самой собой! Что ему моя способность рассыпать снег? Против его океанов это такая малость. Я даже замораживать воду не умею. Я просто растворюсь в нем.

Вошёл дядюшка, мама обернулась к нему:

- Зефир Астреевич, ну хоть вы убедите Хиону, что всем будет лучше, если сделать так, как того желает её отец.

- Орифия Эрехтеевна, постараюсь. Всё, что в моих силах, - дядюшка выпроводил мать из комнаты и нарочито громко продолжил, зная её особенность любопытничать. - В самом деле, Хионетт, ну что ты вцепилась в Порфирикла? Он незнатен, небогат...

Выждал несколько минут и заговорщицки шепнул удивлённой племяннице:

- Вам надо бежать в Гиперборею, там, за границей Фракии и владений твоего отца, он не сможет вас достать.

Орифия за дверью согласно кивала головой в такт словам деверя и думала, как бы быстрее уединиться в зале раздумий. Её манил манускрипт.

Музы, восхищенные её даром складывать слова в одухотворённые стихотворения, на днях, в гостях у её задушевной подружки Каллиопы, за фруктами и амброзией на спор подбили её на написание произведения о возвышенной любви Эроса и Психеи. С декоративными элементами выражения плотских чувств. Теперь это новое увлечение отнимало всё свободное время у Орифии Эрихтеевны.

Борей Астреевич твёрдо настроился выдать младшую дочь замуж. Вялые возражения домочадцев отвергал, сразу начинал гневно хлопать крыльями и раздувать щёки.

Приблизился день свадьбы. Настолько близко, что уже завтра Хиона станет женой ненавистного старикана Посейдона Кроносовича, если сегодня ночью не сбежит с возлюбленным Порфириклом.

Она его встретила давным-давно, полгода назад в середине гамелиона. Тогда Хиона сидела на берегу ручья и, глядя в воду на своё отражение, гребешком начёсывала волосы и плела косички, рассыпая вокруг блестящие искорки.

- Такого дяди племянница, а лампадионы на голове наводишь. - раздался из кустов насмешливый голос, она испуганно обернулась и тот же миг её сердце оказалось пронзённым стрелой бродячего купидона. С той поры жизнь без Порфирикла утратила для неё яркость, сделалась пустой, серой и бессмысленной...

Двигаясь по родительскому дому на цыпочках, она с трудом тащила тяжеленный узел со своими пожитками, большинство из который были древними манускриптами по науке Асклепия.

Хиона, прощаясь с Башней Ветров, где закончились её детские счастливые годы, прошлась по безлюдным залам, полюбовалась портретами родственников, нарисовала указательными пальцами в воздухе сердечко, послала им на прощание воздушный поцелуй и вихрь снежинок, и двинулась через гостиную к выходу из дома.

Открыв двери зала, она замерла, поражённая зрелищем: в трапезной, граничащей с гостиной, застыли все домочадцы.

Стажёры-купидончики, приглашённые на свадьбу для нагнетания искусственной романтической атмосферы, всё-таки свадьба ожидалась нерадостной, уснув в полёте, попадали на пол. Хиона, осторожно ступая, огибала их. Прислуга, накрывавшая столы, застыла с подносами. Музыканты остановились, когда готовились занять свои места для репетиции.

В центре зала замерли родственники. Борей и Зефир, видно сообразили, что в дом пришла беда, и бережно, словно шатром, накрыли сплетёнными чёрными и белыми крыльям стоявшую между ними Орифию, но не смогли уберечь ни её, ни себя от чар.

В ужасе нимфа попятилась от ужасной картины до следующего зала, откуда раздавалась музыка. Там, вальяжно развалившись на кушетке спиной к ней, скрытый в сумраке, сидел незнакомый черноволосый мужчина и противно перебирал струны лиры. Незнакомец повернулся, но не сделал попытки выйти из тени:

- Же сюи тон Посейдон, Хиона Бореевна. Пришёл за тобой в отвратительном мне человеческом обличии.

- Я не пойду с вами.

- Пойдешь. Иначе братцам твоим, болтающимся по моим морям, не сносить голов. Мокрые крылья летать не могут, так ведь?

Хиона повернулась к зеркалу, поймала в нём свой взгляд, прошептала: “помоги мне”, прислонилась к нему, покрывая серебряным, снежным узором, и навсегда растворилась в своём отражении...

                                                                   ***

...От ужаса увиденного Агата открыла глаза, судорожно хватая ртом воздух. Намереваясь бежать на все четыре стороны от коварного жениха, она спустила ноги с кровати и дёрнулась вперёд, но была перехвачена в прыжке и затянута обратно.

- Агаша, что случилось?

- Мои братья в беде! - не осознавая реальности, она вырывалась и отталкивала Порфирия. - Пустите! Если я не выйду замуж за Посейдона, он погубит их!

- Не выйдешь! Можешь навсегда распрощаться со своими братьями, больше ты их не увидишь никогда.

- Как жестоко!

- Уж как есть. Я тебя никуда не отпускаю, и замуж за посторонних мужчин выходить не разрешаю.

- Я так не могу! Это мой долг! И родители желают этого брака, - её лицо скривилось, и слёзы, крыльями голубых бабочек трепыхались в глазах.

- Агаша, тебе приснился кошмар? - Порфирий легонько потряс её за плечи. - Какой Посейдон, какие братья? Насколько я знаю, ты единственный ребенок у родителей.

- Бореады. Близнецы Зет и Калаид, что плавают сейчас с аргонавтами.

- Очнись же!

Она непонимающе посмотрела сквозь мужчину и повалилась обратно на подушку. Тёмная пелена кошмарного сна постепенно спадала, очищая сознание. Сердце, до того бившееся в безумном ритме, постепенно успокаивалось, ресницы смежились, и она опять провалилась в сон.

Проснулась она от топота и ржания, раздававшихся из-за двери номера:

- Господи, кто это? Кентавры?

- Маневры. Доктор Вольф нас вчера о них предупреждал. Приехал какой-то ветеринарный начальник, и нам лучше не попадаться ему на глаза, помните?

- Смутно. Мне приснился кошмарный сон.

- Про брак с Посейдоном?

- Вы тоже его видели? - изумилась девушка.

- Бог миловал.

- Порфирий Платоныч, та нимфа с картины, что стоит у вас за шкафом... Её зовут Хиона, и она просит моей помощи.

Мужчина как следует не успел изумиться её словам, когда раздался стук в дверь. Он отложил выяснение подробностей на потом. Агата испуганно встрепенулась, собираясь опять бежать, и, возможно, прятаться.

- Должно быть, завтрак принесли, - с улыбкой пояснил Штольц. Он чмокнул её в нос, опустил полог балдахина, натянул брюки и пошёл открывать двери официанту.

Агата, огражденная от происходящего не видела, как в номер бесшумно вошли два молодых человека, один с подносом, другой с корзиной.

- Вам письмо. - закрыв дверь Порфирий поднял полог и протянул ей небольшой конвертик.

- Странно, от кого бы оно может быть? Я корреспонденции не жду.

Девушка пробежала глазами письмо и протянула его Штольцу:

"Любезнейшая Агата Валерьяновна!

Лишь из опасения укорениться в Вашей памяти неблагодарной особой я решилась потревожить Ваш покой. И, хочу уверить Вас, совершено это мной с благими целями: спешу выразить мою не имущую границ признательность! Ведь ежели не Ваше вмешательство, от растерянности показавшееся мне докучливым и назойливым, жизнь моя, всеми преданная, и растоптанная обманом, далее протекала бы в клинике для скорбных рассудком.

Покорнейше прошу прощения, что, не разобравшись в бездонной глубине Вашей доброты и исключительно положительных чертах характера, я посмела составить о Вас нелестное мнение, которое вскорости, узнав Вас ближе, с восторгом переменила на более подходящее Вам.

Я, совершенно измученная чуждыми моей сдержанной устоями натуре поступками, готова была наложить на себя руки, раз и навсегда оставив прозябать вероломных домочадцев в истовой радости и счастье, если бы не сочувствующее моему бедственному положению Провидение в Вашем лице, чудесным образом избавившее меня от этой печальной необходимости и злосчастных родственников.

Спешу, фонтанируя экстазом, поделиться: мне открылись превосходные обстоятельства, наполняющие мое естество давно забытым чувством кипучей эйфории. За встречу с которыми я также нижайше Вам кланяюсь и благодарю Вас и Немезиду, вложившую в Вашу руку вилку воздаяния за грехи.

Сожалею лишь об одном, что не смогла лицезреть акта возмездия собственноглазно. Но, благодаря Мирозданию, наделившему меня многогранной фантазией, могу явственно представить сей курьёз.

Неверного супруга и кузину подколодную я навсегда изгнала из благословенных чертогов “Отеля “Баладхин”. Двери коего, в любой момент и насколько Вам и Вашему супругу будет угодно, готова распахнуть для Вашего семейства совершенно безвозмездно, пребывая в великом счастье от Вашего визита.

До последнего вздоха благодарная Вам, Е. Ф.”

Пока мужчина читал, Агата направилась к столику, накрытому для завтрака: два стакана молока, сырники, каша, а также благодарность от Евгении: корзина с шампанским и фруктами. Отодвинула, неромантичные блюда, отщипнула виноградинку, с аппетитным хрустом разгрызла её и зажмурилась от ощущения свежести и прохлады.

Порфирий, оторвавшись от письма попытался её остановить:

- Агаша, если мы сегодня решили уезжать, то не советую вам употреблять столь несовместимые продукты, как виноград и молоко. По одиночке они безвредны, и даже, приятны, но, в сообществе, весьма коварны, могут приготовить неприятный сюрприз.

Девушка забралась с ногами в кресло, расправила рубашку и лукаво потянулась за виноградной гроздью.

- Поздно, Порфирий Платоныч, к сожалению, я уже проглотила. Значит до завтра остаемся здесь. Да, и шампанское жаль оставлять, и "Грозу невинности” мы не дочитали.

____________________

НИПП*- Ночь Исчезновения Порфирия Платоныча. Драматическая точка в жизни Агаты, на пять лет едва не разделившая её жизнь на до и после.