Как он ни устал, но заснуть удалось только под утро. Слишком много призраков оказалось в этом номере. Он даже подумал о том, что зря он снял именно его. Но поворочавшись ещё с час, понял, что прошлое пришло бы к нему в любую комнату. Мысль о том, что через несколько часов он увидит её, не давала расслабиться.
В семь его разбудили, как он и просил. Ощущение было такое, как будто и не спал совсем. Штольман побрился, оделся и спустился вниз в ресторан выпить кофе. Но спокойно это сделать ему не удалось. После первого глотка он поднял глаза и увидел знакомую тучную фигуру, спешащую к конторке портье. Штольман поперхнулся и резко отодвинулся в тень какого-то растения в кадке, которая стояла рядом. Вкус кофе стал совсем горьким и он отставил чашечку в сторону. Ребушинский о чём-то эмоционально расспрашивал портье. Потом всплеснул руками и бегом ринулся к выходу. Штольман вздохнул. Если Ребушинский узнал о его приезде, через час об этом будет знать весь город. И заткнуть этого любителя сенсаций почти невозможно. Но попытаться стоит. Через пять минут Штольман, уже одетый, вышел из гостиницы.
Ему повезло. Господин журналист далеко не ушёл. Стоял на другом конце площади и разговаривал с извозчиком. Штольман не торопясь пересёк площадь и остановился за спиной Ребушинского. Пару минут слушал как тот выспрашивал у ошалевшего от такого напора мужика, не привёз ли вчера кто в Затонск столичного господина. "Да откель же мне знать, господин хороший? Я никуда из города . Здешних господ вожу. А кто кого и откуда привёз, то мне не ведомо" бубнил извозчик. Штольман кашлянул и Ребушинский чуть не подпрыгнув, резко обернулся. На широком его лице отразилась целая гамма чувств. И удивление, и опаска, и досада, и ещё что-то, что не читалось сразу. "Яков Платонович!! Неужели это Вы? А мы уж тут чего только не передумали за это время... Где же Вы так долго пропадали?" Глазки Ребушинского прямо таки впились в лицо Штольмана, ловя малейшие изменения. "Служба, господин Ребушинский. Очень секретная служба. Вы, надеюсь, понимаете что такое секретно? Или объяснить детальнее?" Яков смотрел на журналиста холодно и жёстко. И господин Ребушинский занервничал. "Конечно понимаю! Ну что Вы... Совсем не нужно ничего объяснять. Но хоть намекните, надолго к нам? Или опять исчезнете? По службе..." Газетчик сделал умильное лицо и вдруг глазки его вспыхнули и он уставился куда-то за плечо Штольмана. И в ту же секунду Яков каким-то верхним звериным чутьем услышал сзади даже не шёпот, шелест "Яков ... Платонович..."
Якова развернула какая-то сила мгновенно. В нескольких метрах от него стояла, вытянувшись в струнку Анна. На совершенно белом лице жили только глаза. И столько в них было всего, что он сам не понял как оказался рядом. Не отрывая взгляда от её лица, он осторожно взял в руки её ладошку. Она была холодной и пальцы мелко подрагивали. И он сделал единственное, что не мог не сделать. Склонился к её руке и поцеловал нежные пальчики. И внезапно услышал над головой её напряжённый голос "Ты...женат?.." Штольман вскинул голову и совершенно неверяще уставился на неё. "Что?.." это вылетело независимо от него. А Аня, глядя на его реакцию вдруг тихо счастливо засмеялась. И краски стали возвращаться на её лицо. И пальцы её, которые он всё ещё не выпустил из своей руки, потеплели и перестали дрожать. Всё ещё пребывая в полном недоумении, Яков кашлянул и тихо сказал "Пока нет. Но надеюсь вскоре изменить это обстоятельство.. Вы согласны, Анна Викторовна?" Он не думал, что произнесёт эти слова вот так, на второй минуте встречи. Он планировал всё сделать правильно, в присутствии её родителей. Но не сказать этого сейчас не смог. Ответом ему было сияние её глаз. Она подняла вторую руку и нежно провела ладонью по его щеке. "Яков Платонович... Я ответила Вам четыре года назад... Четыре года, четыре месяца и десять дней назад..." Только теперь Штольман почувствовал, что он снова дышит. И одновременно с этим он вспомнил про Ребушинского, который всё ещё стоял неподалеку и прислушивался к их разговору.
Он резко повернулся к писаке "Господин журналист! А Вы сейчас ничего не видели! Я ясно выразился?! И меня Вы увидите только завтра!" Ребушинский испуганно закивал и бочком засеменил в переулок. Штольман повернулся к Анне и встретил её смеющийся взгляд. Она сделала маленький шажок вперёд и прижалась к его груди. "Как же я тебя ждала ..." Штольман положил руки ей на плечи и осторожно отстранился. Ему очень не хотелось это делать, но вокруг было слишком много глаз. "Аня... Я всё расскажу. Что смогу. Но позже. А сейчас мне надо в управление... Передай отцу, что я прошу его принять меня в семь часов. Ты же не будешь против?" Сердце опять колотилось где-то высоко и он вдруг испугался, что она сейчас поймёт, что он совершенно не пара ей. Аня смотрела на него всё теми же сияющими глазами и в ответ нежно выдохнула "Я передам. И буду ждать..." И не обращая никакого внимания на прохожих, легко прикоснулась губами к его губам. Всего лишь на мгновение. Но это мгновение отчётливо сказало Штольману о том, что он жив и тело его сохранило нормальные реакции. Аня лукаво улыбнулась и помахав ему рукой легко пошла, почти побежала в сторону дома. Штольман вздохнул и тоже улыбнулся.
С этой же улыбкой он и дошел до полицейского управления. У входа столкнулся с Ульяшиным. Тот оторопев на мгновенье, радостно заорал "Яков Платонович!!!" Улыбка Штольмана стала чуть шире. "Добрый день. Я тоже рад Вас видеть. А кричать не надо". Ульяшин смутился, но он действительно был рад. "Прощения прошу... Вы к нам надолго?" В вопросе не было любопытства. Была надежда. Яков покрутил головой. Не мог он ответить ничего определенного. "Как дела пойдут. Может быть и надолго. Николай Васильевич у себя? А Антон Андреевич?" Ульяшин кивнул и заторопился "У себя! Все на месте! Антон Андреевич только теперь же..." Штольман спокойно ответил "Я знаю. У меня другое назначение. Антона Андреевича не обижу". Ульяшин явственно облегчённо выдохнул. Штольман шагнул через порог. И снова прошлое мягко, но настойчиво обняло его за плечи. Вроде бы и не так много полтора года. Именно столько он здесь прослужил. Но ощущение было словно домой вернулся. Ульяшин зашёл следом за ним. Очень ему хотелось увидеть реакцию дежурного. А дежурил сегодня Синельников. И он спал... Сидел подперев щеку рукой и тихо посапывал. "Синельников!" рявкнул у него над ухом Штольман. Тот дернулся, рука упала на стол и сам городовой едва не упал лицом следом за рукой. Вскочил и громко отрапортовал "Никак нет, Ваше Благородие!" "Что никак нет?" спросил Яков, перехватывая трость поудобнее. И тут Синельников наконец увидел кто перед ним стоит. Глаза его полезли из орбит, а руки непроизвольно стали одергивать мундир. "Яков Платонович..." "Синельников, не спать на рабочем месте! Проверю!" Штольман строго посмотрел на городового и прошёл по коридору к кабинету полицмейстера. За спиной прозвучал ехидный голос Ульяшина "И что ж ты ночами то делаешь, что днём вечно в спячку валишься?"
Штольман постучал в дверь и услышав "Войдите!", открыл её. "Здравствуйте Николай Васильевич" произнес он войдя в кабинет. Трегубов глаза выпучил не хуже Синельникова. И не сразу смог что-то сказать. Но уже через несколько минут радостно кинулся пожимать руку Якову. А потом крякнул и вытащил из шкафа початую бутылку коньяка и две рюмки. "Яков Платонович, дорогой Вы мой! Как я рад Вас видеть!" Николай Васильевич разволновался до такой степени, что руки дрожали. Штольман сам разлил коньяк, но совсем по чуть-чуть. "Николай Васильевич, за встречу. И давайте о деле". Трегубов выпил коньяк и немного успокоился. "Конечно, конечно! Что-то я разволновался. Так с чем пожаловали, Яков Платонович? И где пропадали, если не секрет?"
Разговор вышел непростой. Особенно после того, как Штольман достал бумагу, подписанную Варфоломеевым. Трегубов всё таки был профессионал. Он быстро ухватил суть. И включился в работу с пол оборота. Теперь нужно было определиться с тем, в каком статусе будет присутствовать Штольман в управлении и нужно ли посвящать того же Коробейникова в то, чем он будет заниматься. Со статусом Яков решил ещё в Петербурге.
Он будет здесь представителем ведомства Варфоломеева, который ищет в Затонске ниточки к преступлению, совершенному в столице. Это собственно было не так уж далеко от правды. Что касается Коробейникова, то Штольман пока решил погодить и посвятить Антона Андреевича в свои планы позже.
Не успели они решить эти вопросы, как в дверь постучали. "Входите!" громко сказал Трегубов и в двери показался тот, о ком они говорили минуту назад. Антон Андреевич открыл уже рот, собираясь что-то сказать, да так и застыл глядя на Штольмана, поднявшегося ему навстречу. "Яков Платонович..." еле выговорил Антон Андреевич и произошло то, что он до конца жизни пытался забыть. Он потерял сознание.
Отредактировано IrisBella (26.07.2023 18:51)
