С шести часов Анна, уже одетая к вечеру, маялась, ходила по комнате, глядя на часы. После минут пятнадцати таких метаний, взяла с полки наугад какую-то книгу и присела с ней у стола. Открыла книгу и несколько минут не понимая ни слова, смотрела в неё. Потом заставила себя прочесть несколько фраз. Ростовы... Наташа .. Гости... Какие Ростовы? Кто такая Наташа? Гости? Гости! Вернее гость. Анна захлопнула том "Войны и мира" и вскочила со стула. Нетерпеливо посмотрела на многострадальные часы. Двадцать минут седьмого. Да что же так медленно время идёт! Она подошла к туалетному столику и присела на пуф возле него. Из зеркала на неё смотрела большеглазая красавица с нежным румянцем на скулах. Анна поправила непослушный локон у виска и робко улыбнулась своему отражению. Красавица в зеркале улыбнулась в ответ. Впервые за четыре года Анне нравилось то, что она видела в посеребренном стекле напротив. Девушка, на которую она смотрела, была счастлива. Она светилась этим счастьем. От неё исходили волны тепла, нежности и чего-то ещё, от чего сделалось горячо внутри. Отражение покраснело. Розовым залило даже шею. Анна прижала руки к горячим щекам и встала. Об этом она подумает потом. Взгляд на часы. Без двадцати семь. С минуту она обмахивала разгоряченное лицо листом бумаги, а потом решительно вышла из комнаты.
    Спустившись вниз, Анна подошла к окну в прихожей и замерла там. Отсюда она увидит его раньше всех, откроет дверь и у них будет пара минут до того, как появится ещё кто нибудь.
    - Анна? Что ты здесь делаешь? - раздался позади голос Марии Тимофеевны.
    Анна обернулась. Мама неодобрительно смотрела на неё. И Анна честно ответила "Жду Якова". Мария Тимофеевна поджала губы.
   - Это неприлично. Воспитанные девушки так себя не ведут. Ты же ясно даёшь понять, что... что....
    Анне внезапно стало весело.
   - Что? Что я такого даю понять? Мама, мы любим друг друга давно. И это ясно каждому из нас. Пожалуйста, дай мне возможность хоть встретить его без свидетелей и опеки. Я же давно не маленькая девочка.
    Мария Тимофеевна вздернула подбородок.
    - Да ты хуже маленькой девочки! Анна, это унизительно в конце концов!
    Анна начала сердиться. Обычно она маме старалась не возражать и обходила острые углы. Но это было уже слишком. Она уже открыла рот, чтобы дать волю своему возмущению, но тут в прихожую вышел Виктор Иванович.
    - Маша, что ты так кричишь? Пойдем-ка со мной - и он обнял жену за плечи, разворачивая в сторону гостинной. Мария Тимофеевна пыталась что-то сказать, но муж настойчиво тянул её за собой и она покорилась. Виктор Иванович оглянулся на пороге и подмигнул дочери. Анна улыбнулась отцу и повернулась к окну. И увидела подходящего Штольмана. Что-то в его походке показалось ей странным, но она не успела об этом подумать. Он уже поднимался по ступеням на террасу.
    Анна метнулась к двери и открыла её в тот самый момент, когда Штольман только поднимал руку, чтобы постучать. Он так и замер, с повисшей в воздухе рукой, глядя ей в лицо. Анна смотрела в его глаза и как будто слышала всё то, что ещё не сказано, но прочувствовано до дрожи. И не произнесённое вслух "люблю", и "скучал", и привычное беспокойство за неё, и ещё целый океан слов, которые её сыщик чаще вот так глазами и говорил. А она очень не сразу научилась их слышать и понимать. Анна покачала головой и наконец смогла произнести почти шепотом "Так и будем на пороге разговаривать? Заходите, Яков Платонович". Штольман шагнул в дом и склонился над её рукой. Тёплые губы прикоснулись к тонким пальцам и Анна, сама не понимая как, сделала то, что давно хотела. Второй рукой легко провела по его волосам. Он замер на секунду. А распрямившись, так посмотрел потемневшими глазами, что Анна опять залилась краской.
   - Яков Платонович! - по лестнице спускался Петр Иванович широко улыбаясь.
   - Петр Иванович, день добрый. Рад Вас видеть - откликнулся в ответ Штольман и пожал протянутую руку.
   - Давайте ка Ваше пальто. А что это хозяева куда-то запропастились? - Миронов младший говорил без умолку и Анна была благодарна дядюшке. В самом деле, где родители?
    В этот момент из гостинной вышли Виктор Иванович с Марией Тимофеевной. Миронов старший сдержанно улыбался, а жена его смотрела на гостя почти хмуро.
   - Яков Платонович, рад видеть Вас живым и здоровым. Ребушинский тут чего только не писал пока Вас не было. И в тайные агенты Вас определил, и чуть ли не в тюремные узники.
    На лице Штольмана не дрогнул ни один мускул. А вот Петр Иванович посмотрел на брата чуть ли не с ужасом. И Виктор Иванович вдруг почувствовал, что ступил на очень тонкий лёд.  Штольман шагнул вперёд и наклонил голову в приветствии.
   - Виктор Иванович, Мария Тимофеевна... Благодарю за то, что согласились принять. Виктор Иванович, я понимаю, что сразу с порога о деле не говорят. Но я бы настоятельно просил Вас уделить мне время для приватного разговора. И... Если Вы не возражаете, я бы хотел, чтобы Анна Викторовна тоже присутствовала.
    Мария Тимофеевна сверкнула глазами и собралась уже возразить, но муж сжал её руку и быстро ответил "Конечно. Пройдёмте в мой кабинет. Петр, составь Маше компанию, чтобы не заскучала". Петр Иванович ехидно улыбаясь, пригласил Марию Тимофеевну жестом в гостинную. И ей ничего не оставалось, как пройти туда. По дороге она буквально испепелила взглядом деверя. Тот вздохнул и, шепнув Анне "Только ради тебя", поплелся следом.
                                *
      Разговор в кабинете затянулся. Миронов был шокирован тем, что услышал. Он нервно ходил из угла в угол и никак не мог понять, что же теперь делать. Штольман ждал пока Виктор Иванович не будет готов к дальнейшей беседе. Анна же тихо сидела в углу и полными слёз глазами смотрела на Штольмана. Ещё в самом начале разговора, когда он нервным жестом начал теребить левую манжету, как всегда в момент волнения, она заметила на запястье странный след. Теперь же, после его скупого рассказа о четырёх годах заключения, она поняла, что это за след. И её разрывало от жалости и боли. Даже то, что Яков говорил о каком-то преступнике, которому понадобилась она и её дар, не взволновало её настолько. Она пила кофе в парижских кафе, а он сидел в крохотной камере и даже света солнечного не видел. Его заковали в кандалы ... Хотелось заплакать, но усилием воли она давила это желание. Отцу от её слёз легче не станет.
    Миронов наконец перестал метаться по комнате и упал в кресло.
    - Что же делать? Может быть Аня уедет? В Париж например...
   - Виктор Иванович, сейчас нигде кроме Затонска, Анна Викторовна не сможет рассчитывать на такую охрану, какую мы сможем ей обеспечить. Я рассказал Вам всё для того, чтобы Вы понимали что происходит. И понимали ответственность. Анна Викторовна... Вы всё слышали. Я могу надеяться на Ваше благоразумие?
    Анна молча протянула руку и Штольман осторожно прикоснулся к ней губами. Затем он поднял голову и обратился уже к Миронову.
   - Виктор Иванович, возможно момент не самый подходящий... Но я прошу руки Вашей дочери.

    Виктор Иванович сначала округлил глаза, а через минуту махнул рукой и попытался улыбнуться.
   - А что просить то? Вы же уже завладели и рукой, и дочерью... Благословляю. Пожалуй рядом с Вами сейчас ей безопаснее всего.
    Штольман повернулся к Анне и столкнулся взглядом с её блестящими глазами. Блестели они и от непролитых слёз, и от радости. А губы чуть шевельнулись выговорив "Да". Он ещё раз поцеловал её руку и достал из кармана кольцо. Он вынул его из коробочки ещё в гостинице и положил во внутренний карман ближе к сердцу.
     Перед самым отъездом из Петербурга он зашёл в ювелирный магазин неподалеку от своего дома. Хозяин этого магазина был старым знакомым семейства Штольманов. Он помнил ещё деда Якова. Когда-то мальчик Яша заходил сюда вместе с отцом, чтобы выбрать подарок маме ко дню ангела. Отец хотел купить жене кольцо, но Яков, увидев необыкновенно красивую брошь с изумрудами в виде стрекозы, подвёл отца к ней. Старый ювелир тогда сказал, что "у мальчика верный глаз. Это совершенно волшебная вещь". И они купили маме брошь. Она очень радовалась подарку. А Яков стал иногда заходить к Иоганну Генриховичу полюбоваться на красивые украшения.
   В один из таких визитов старый ювелир предложил мальчику сыграть в шахматы. Яков не очень хорошо играл, но, желая сделать приятное хозяину магазина, согласился. Именно Иоганн Генрихович научил его всем премудростям шахматной игры. А лет через десять, проиграв Якову третью партию подряд, сказал "Превзошли Вы меня, Яков Платонович. Теперь Вы гроссмейстер, а я лишь любитель".
    И вот теперь Яков зашёл в магазин чтобы купить обручальное кольцо для Анны. Иоганн Генрихович внимательно выслушал его и ушёл куда-то вглубь магазина. Вернулся он через пару минут буквально. И положил перед Яковом открытую коробочку, в которой лежало тонкое колечко с бериллом цвета морской воды в солнечный день. Голубоватые искры переливались на гранях небольшого, но удивительно чистого камня. Он был прозрачен как глаза Ани. И Штольман купил кольцо не раздумывая.
    Яков надел кольцо на тонкий пальчик Анны и поднял на неё глаза.
   - Есть только одна проблема... Вы можете носить это кольцо только дома...  Пока. Не нужно, чтобы в городе знали о нашей помолвке.
    Анна спокойно кивнула, а вот Виктор Иванович оторопел, глядя на Штольмана. Яков вздохнул и продолжил говорить.
   - Есть информация, что наш преступник хочет сам ... Обрести права на Анну... Какая-то больная идея о том, что только непорочная духовидица может для него узнать тайну кого-то умершего.
   Миронов шумно выдохнул и растерянно пробормотал " Дичь какая .. Так может наоборот объявить громко и он отстанет?".
   - Боюсь, что в этом случае он может ... воспылать гневом... И попытаться уничтожить грешницу...
    Штольман с трудом выталкивал буквально из себя слова. Они жгли его изнутри. И его самого охватывал гнев на неизвестного маньяка, посмевшего такое даже думать. Виктор Иванович опустил голову на руки и глубоко задумался.
    Анна же спокойно расстегнула цепочку на шее и, сняв с пальца кольцо, продела сквозь него. Затем повернулась спиной к Якову и тихо сказала "Застегните пожалуйста, Яков Платонович". Штольман колебался несколько секунд, но когда Анна оглянулась на него, подошёл и попытался застегнуть крохотный замочек цепочки. Пальцы не слушались, но он справился и, уже отпуская украшение, легко коснулся нежной кожи. И почувствовал как мгновенно стало горячо внутри. Кровь тяжёлыми толчками билась в висках. Перед глазами возникли рассыпанные по подушке волосы и закушенная в попытке заглушить стон губа. Он мотнул головой и отступил от Анны. Дышать стало трудно. Но тут Виктор Иванович поднял голову и почти в панике спросил "А что же мы Маше скажем?"

Отредактировано IrisBella (26.07.2023 18:57)