Штольман задумавшись, сидел в кабинете Виктора Ивановича. Они обсудили вместе происшествие и Яков попросил дать ему время подумать в тишине. Миронов с готовностью согласился и пошёл успокаивать жену, у которой после истерики случился приступ мигрени. Теперь головная боль отступила, но Мария Тимофеевна не могла никак перестать рыдать. Пустырник не помогал и Анна измучилась, пытаясь хоть как-то успокоить мать. Надо было помочь дочери.
     И вот Штольман сидел и пытался выстроить логическую связь между убийствами людей и дохлой крысой. Связи не получалось. Слишком разный уровень эмоций заложен в эти действия.
      Дверь приоткрылась и раздался тихий голос Анны.
   - Яша, можно к тебе?
   - Конечно, Аня.
      Штольман встал ей навстречу и пригласил присесть. Анна села возле стола.
   - Я вот думаю... Знаешь, мне кажется эта выходка с крысой очень...по-женски что ли... Если бы тут сейчас была Нина Аркадьевна, я бы сразу на неё подумала... Не смейся!
   - И не думал. Меня подобная мысль тоже посещала.
       Штольман замолчал и уставился в пространство. А затем улыбнулся.
   - Аня, ты умница! Наш маньяк не один. У него есть помощник... Или помощники. И тогда понятным становится то, как он успевает... Правда это не облегчает нашу задачу. Прошу тебя, будь крайне осторожна.
     Анна сверкнула глазами и встала.
   - Я и так осторожна. А вот ты... Береги себя, пожалуйста...
     Штольман уже наклонил голову к её руке, как дверь распахнулась и вошёл Петр Иванович.
   - Аннет, там Виктор зовёт тебя. Что-то маменьке твоей нужно.
      Анна легко поцеловала Штольмана в щёку и вышла. Миронов прикрыл за ней дверь и обернулся к Якову.
   - Яков Платонович, а где сейчас Ваша эта мадам фрейлина? Она точно не может быть в Затонске?
     Штольман покрутил головой.
   - На каторге. И это абсолютно точно. Но Вы правы, здесь явно замешана женщина... Только я представить не могу кто она.
     Петр Иванович присел в кресло и задумчиво пробормотал - Я почему-то уверен, что дама эта имеет на Вас какие-то виды...
     Яков вскинул бровь.
   - Да ладно. С чего Вы это взяли?
      Петр Иванович развёл руками.
   - Мне так кажется. Конечно, я могу и ошибиться, но что-то мне подсказывает, что я прав. Подобного рода "подарки" делают разъярённые дамы соперницам. Наблюдал такое не один раз. Да.
    Штольман усмехнулся.
   - Да Вы кладезь полезной информации, Петр Иванович. Только ни одной дамы, которая бы настолько имела на меня виды, я не знаю.
   - А не настолько? - хитро прищурился Петр Иванович.
   - И не настолько тоже. В последние годы у меня не было ни возможности, ни желания заводить подобные знакомства. Вы сами знаете.
   - Знаю. Потому в недоумении. И неуютно как-то. И за вас с Аннет переживаю. Когда наш вестник из столицы приезжает?
   - Завтра. Надеюсь не зря съездил.
     В комнату заглянула Луша и позвала всех пить чай. В столовой уже был накрыт стол с самоваром и вкуснейшими Прасковьиными пирогами. Мария Тимофеевна уснула, поэтому роль хозяйки взяла на себя Анна.
    Через час Штольман попрощался и направился к выходу. Анна пошла его проводить. Братья Мироновы остались за столом, давая возможность влюбленным побыть вдвоем хоть пару минут.
    Анна обняла Штольмана и просто стояла несколько минут, прижавшись к нему и вдыхая еле уловимый запах его одеколона. Этот терпкий, чуть горьковатый запах она помнила ещё со времён их знакомства. Штольман прижался губами к её волосам и тоже молчал. Наконец она шевельнулась и подняла голову.
   - Завтра увидимся?
   - Да. Я зайду за тобой после работы.
     Анна вздохнула и разомкнута руки.
   - Ну... Иди. Не хочется отпускать, но надо тебе выспаться. Выглядишь усталым. Иди...
     Он легко коснулся уголка её губ своими и вышел. А она смотрела в окно, как он быстрым шагом направился к воротам. И опять ей показалось что-то странное в его походке. Но понять что именно, она так и не смогла .
                                    *****
      Утро началось со странного происшествия. Хотя даже происшествием это было назвать сложно. Штольман уже два дня жил на служебной квартире.
   Трегубов настоял, чтобы ему выделили вполне приличную квартиру с двумя комнатами и кухней. В бытность свою начальником сыскного отделения, Яков обходился куда меньшей жилплощадью. Впрочем, тогда ему хватало. Он в неё приходил только спать. В новой же можно было подумать и о том, чтобы пригласить Анну хотя бы на чай. Он усмехнулся. Конечно он не станет этого делать. В маленьком городе из визита незамужней барышни к холостому мужчине, сотворят скандал. Да и чая на кухне не было.  По утрам он заходил выпить кофе в буфет гостиницы. Днём от Анны приходила Луша с корзинкой, в которой всегда были горячие пирожки, заботливо завёрнутые в чистое льняное полотенце. Иногда к пирожкам добавлялись пара румяных яблок. Яблоки были уже слегка сморщенные, всё таки весна. Но от этого не менее вкусные. Штольман делился содержимым корзинки с Антоном Андреевичем. Вечером же он ужинал у Мироновых. Шесть лет назад он питался гораздо скромнее. Зачастую просто забывая о еде.
     Сегодня утром, выйдя на крыльцо, он увидел небольшой букет из веток можжевельника, перевязанный узкой шёлковой лентой. Штольман недоуменно поднял его. Никакой записки или чего-то, что объяснило бы происхождение букетика, не было. И он положил веточки в саквояж, рассчитывая позже спросить у Анны, не она ли озаботилась таким странным сюрпризом.
     В участке его уже ожидал Евграшин, благополучно прибывший из Петербурга ночным поездом. Он передал Штольману два письма. То, что было от Варфоломеева, он вскрыл первым. Письмо было не слишком длинным. На вопрос о том, с чего столичная полиция решила, что целью преступника является Анна, полковник довольно коротко ответил, что таинственный доктор не скрывал, что ищет сильного медиума. Пациенты назвали ему несколько имён, известных в Петербурге мистиков, именующих себя таковыми. И он встречался со всеми. Но никто из этих господ не смог рассказать о чём они говорили. Дважды этому доктору называли имя Затонской духовидицы. Одной из тех, кто это сделал, была никто иная, как Нежинская. Бровь Штольмана взлетела вверх, когда он это прочёл. Дальше Варфоломеев упомянул истопника, служившего в доме, где практиковал этот самый доктор. Истопник слышал, как тот бормотал под нос "Миронова... Затонск... Последний шанс..."
    Насчёт Аникеевой полковник мало что интересного сообщил. В Петербурге жила десять лет. Приехала из Барнаула. Родители живы и проживают там же, в Сибири. В Петербурге сразу открыла небольшой книжный магазин. Довольно успешно. Три года назад познакомилась с этим гипнотизером-доктором и стала его любовницей. Утверждала, что под гипнозом. Когда полиция вышла на след этого гипнотизера, он сбежал. Полину нашли в его доме без сознания. Это, собственно, было повторением того, что узнал сыщик из первого письма Варфоломеева. Того самого письма, которое передала ему Полина.
     Штольман вздохнул и распечатал письмо от Павлова. Алексей сообщал, что связался со старым другом в Барнауле и попросил того выяснить всё, что возможно о семье Аникеевых. О старом деле Чарского он сообщил, что вдова его умерла десять лет назад. Дочь же погибла при пожаре в интернате через год после того, как была туда зачислена. Тогда погибло три воспитанницы и двое учителей. Дело было громким, попечитель интерната пошел под суд. Эта ниточка похоже была оборвана. И всё таки у Штольмана оставалось ощущение того, что дело Чарского каким-то образом связано с тем, что сейчас происходит вокруг него и Анны. Он открыл саквояж в поисках ножа, которым хотел почистить перо и почувствовал запах можжевельника. И в памяти вспыхнуло воспоминание. Тогда Чарский был ещё просто подозреваемым и Штольман несколько раз заходил к нему домой, чтобы поговорить. В один из таких визитов, перед самым домом Чарских, уличная нищенка сунула ему в руки веточку можжевельника. И он, задумавшись, так и зашёл в дом с веткой в руке. Дверь ему открыла дочь Чарского. Тот экономил на слугах и частенько роль швейцара исполняла девочка. Штольман поздоровался, спросил дома ли отец. А потом устав вертеть в руке ненужную ему веточку, отдал её дочери Чарского.
   Та почему-то остолбенела от такого подношения и выбежала из холла. Сейчас вдруг вспомнился этот далёкий эпизод. И виной тому стал непонятный букетик, подброшенный кем-то на крыльцо.

                           *****
     Анна пришла в больницу на полчаса раньше, чем обычно. По правде говоря, она просто сбежала из дома, чтобы не спорить с матерью, которая снова боялась всего на свете. Вечером, уже после ухода Штольмана, Мария Тимофеевна вышла из спальни и больше часа уговаривала дочь не выходить на работу, а запереться дома. Анна с отцом как могли успокаивали её. И утром Анна на цыпочках спустилась по лестнице в кухню. Попросила Прасковью завернуть ей пару пирожков и удрала в больницу.
     Александр Францевич был уже на месте. Вечером привезли девушку горничную, на которую было совершено нападение. Девушку пытались задушить. Спасло её то, что жених, проводивший её до дома, не успел далеко отойти и услышал короткий вскрик. Он кинулся назад и спугнул убийцу.
   - Анна Викторовна, голубушка, - доктор взял её за руку и заглянул в глаза. - Вы бы поговорили с ним... Может Вам удастся его как-то утешить... К Вам он с уважением относится...
     Анна с нарастающим беспокойством посмотрела на Милца.
   - Конечно поговорю. Но откуда Вы можете знать как он ко мне относится? Александр Францевич... Это кто-то знакомый?
   - А я не сказал? Это Ульяшин...

Отредактировано IrisBella (26.07.2023 19:07)