Прошло две недели. За это время не случилось ни одного убийства. Даже мелких происшествий, вроде краж или пьяных драк, стало заметно меньше. Затонск словно дремал в ожидании тепла. Через несколько дней наступит май. Природа ожила, зазеленели деревья, распускались цветы, птицы с утра до вечера радовали своими трелями. Штольман же напротив, настороженно ждал бури. Письма из Петербурга от Павлова всё не было. Яков успокаивал сам себя тем, что Барнаул далеко и сведения оттуда не могут прийти мгновенно. По его рассчетам ждать нужно было ещё не меньше недели. И он ждал.
За это время в отделении раскрыли пару мелких краж, разобрались с причинами драки в борделе, где два гостя поспорили из за одной барышни и спьяну полезли выяснять отношения кулаками. Ульяшин после похорон Лидии, вышел на службу. Все задания выполнял четко и быстро, но совершенно перестал шутить и улыбаться. Штольман пока не возвращал его к обязанностям охраны Анны Викторовны. Он посчитал, что нужно дать Ульяшину время для того, чтобы прийти в себя. В глубине души, он просто боялся, что печаль по убитой невесте помешает Ульяшину быстро отреагировать в случае опасности.
Каждый вечер Штольман заходил в больницу, чтобы проводить Анну домой. И частенько оставался у Мироновых на ужин. Виктор Иванович завел привычку приглашать после ужина к себе в кабинет Анну и будущего зятя якобы для разговора. Но после нескольких общих фраз обычно уходил из комнаты, давая влюбленным возможность побыть вдвоем. Штольман и ждал и побаивался этих встреч. Боялся не удержать себя. Все эти годы он жил воспоминаниями. Но память о той фатальной и счастливой ночи, отложил на самое дно. Слишком многое будила эта память. В первые месяцы после освобождения он восстанавливался физически. Сейчас же одно присутствие обожаемой женщины будило такой шквал чувств, что он стал бояться себя. То, что произошло между ними той декабрьской ночью, не могло не произойти. Теперь же ему хотелось, чтобы продолжилась эта ночь красиво и "правильно". Он сам не очень понимал, что для него правильно. Понимал только, что Анна особенная, необыкновенная. И в его жизни она стала главной женщиной. И эта женщина заслуживала только лучшего. Почему она выбрала его, для него было загадкой. Это было чудом и он подспудно всё время опасался, что чудо это закончится. Ни малейшего повода для таких мыслей не было. Анна была сама любовь. Нежная, заботливая и чувственная до того, что он снова и снова взнуздывал собственные порывы. Казалось, что все копившиеся в Анне эти годы нежность и страсть готовы вырваться на свободу. Она дразнила его каждым жестом, каждым ласковым словом, каждым, вроде бы невинным прикосновением. И он понимал, что очень скоро просто не сможет этому сопротивляться.
А теперь ещё и Клюев. Новый хозяин усадьбы Разумовского повадился навещать соседей чуть ли не каждый день. Мария Тимофеевна радушно принимала его и очень восторгалась рассказами о тех странах, где побывал Андрей Петрович. Поначалу она даже по привычке попыталась расхвалить Клюева Анне. Но дочь с таким возмущением на неё посмотрела, что Мария Тимофеевна больше не предпринимала никаких действий в этом направлении. Клюев, тем не менее, проводил "осаду" Анны по всем правилам. Присылал цветы, "случайно" встречался с ней по дороге на работу, заходил в больницу "посоветоваться" по поводу каждого чиха своего или своих служащих. Анна стала будить Петра Ивановича ни свет, ни заря, и потребовала, чтобы на работу её провожал он. Дядюшка стонал и причитал о своей тяжёлой доле, но исправно сопровождал племянницу в больницу. Хватило его на три дня. На четвёртый он подхватил под руку Клюева и повёл его по всем "злачным местам" Затонска. Потом пошептался со Штольманом и увёз Клюева в Петербург " проветриться и отдохнуть от дел". Вот со дня отъезда Петра Ивановича с соседом и прекратились убийства в городе. Штольман не спешил с выводами. Складывалось впечатление, что его подталкивали к тому, чтобы назначить виновным именно Клюева. Он послал запрос в Петербург, но никаких тайн не ждал.
Петру Ивановичу он перед отъездом посоветовал задержаться в столице сколько возможно долго. И обязательно дать телеграмму если соберутся возвращаться.
Коробейников всё это время оказывал знаки внимания Полине. Заходил к ней в магазин, провожал домой вечером, пару раз преподнёс букеты цветов. Она не возражала, но и особого восторга не выказывала. Антон Андреевич жаловался на то, что чувствует себя порой как препарируемая лягушка. Так внимательно и пристально смотрела на него Полина, когда думала, что он этого не видит. Ничего особо нового он о ней не узнал. Лишь один раз она обмолвилась про то, что в детстве была в Эрмитаже. Коробейников сделал вид, что не внимательно слушал, но у него осталось четкое ощущение, что эта оговорка весьма раздосадовала Полину. Через какое-то время она, совершенно не к месту, вдруг сказала о том, что девочкой родители брали её с собой в столицу. Хотя Антон хорошо помнил её показания петербургской полиции, которые ему дал прочесть Штольман. Там с её слов было записано, что впервые она приехала в столицу десять лет назад. Всё это тоже наводило на определённые размышления. И частично подтверждало сомнения Штольмана. Оставалось ждать вестей из Барнаула.
*****
Анна всё это время настойчиво пыталась разобраться со своим даром. Духи по прежнему не отзывались. Один раз без всякого вызова пришла Лида, невеста Ульяшина. Просила передать ему, что любит его и просит не делать из неё икону. Она хочет, чтобы Михаил нашел хорошую девушку и продолжил свой род. А ещё попросила, чтобы старшую дочь он назвал Лидой. Анна всё передала Ульяшину. Тот выслушал не перебивая. Те, кто давно работал в Затонской полиции Анне Викторовне доверяли. Ульяшин вздохнул и сказал, что конечно постарается выполнить просьбу Лидушки, но пока не может он на других девушек смотреть. Анна погладила его по плечу и подумала о том, что если бы не дай Бог что с Яковом... Она бы просто умерла. Все эти годы пока его не было, она надеялась на то, что он вернётся. Верила в то, что он жив. Пока никто ей не доказал обратного. И оказалась права. Он вернулся. Теперь она просто обязана была помочь ему с расследованием. Ведь без этого они не смогут нормально жить дальше. А для этого нужно было разобраться с тем, как изменился её дар. И она экспериментировала. Через какое-то время она поняла, что способности её действительно как-то завязаны на Якове. Она стала чувствовать его острее. Понимала в порядке ли он, или ему что-то угрожает. Видения она не могла вызывать по своему желанию. Но надеялась на то, что сможет этому научиться. Пару раз она так долго пыталась вызвать хоть какой-то отклик, заглянуть немного вперёд, что у неё было два коротких видения. Правда были они настолько непонятны, что Анна не знала что и думать. То ли это слишком далеко по времени, то ли она просто переутомилась и сидя задремала. В первый раз она увидела незнакомый город. Картинки мелькали как калейдоскоп. Она увидела величественный собор в готическом стиле, медленную полноводную реку, впадающую в большое озеро. На горизонте вздымались горы, поросшие лесом. А на берегу озера стояли молодой человек с девушкой. Стояли спиной, но затем девушка обернулась и сияя улыбкой махнула рукой, звонко крикнув "Мама! Папа! Идите сюда!". Анна очнулась и недоуменно уставилась в окно. Девушка была почти полной копией её самой. Волосы разве что были чуть темнее и глаза не синие, а серо-зеленые. Молодой человек не успел повернуться, но фигура, разворот плеч, темный кудрявый затылок очень напомнили ей одного знакомого сыщика. А ещё она поняла, что при виде этих двоих, её затопила нежность и гордость. Она поняла, что это были её дети. Их дети. Значит это возможно! Только где же это? Куда их занесёт жизнь?
Второе видение было совсем непонятным. Она увидела свою дочь. Теперь она была уверена в этом. Только это была уже не молоденькая девушка, а женщина вдвое старше её самой нынешней. И эта женщина была в белом халате из под которого виднелась военная форма, совершенно не знакомая Анне.
Женщина врач сидела за столом в крохотной комнатке и что-то писала. Небольшое окно было плотно занавешено темной тканью, а за окном грохотала канонада. Это было слышно отчётливо. Анне стало страшно, но её дочь, которой пока не было, совсем не обращала внимания на звуки войны. В комнатку заглянул пожилой мужчина в форме и сказал "Товарищ военврач, там к Вам пришли". Женщина подняла голову и спросила "Кто там, Семеныч?" "Девушка. Беременная, Вера Яковлевна". Дочь вздохнула и встала из за стола.
Анна долго сидела, боясь пошевелиться. И боясь поверить в то, что действительно видела будущее. Вера Яковлевна... Верочка... Ей до дрожи захотелось рассказать об этом Якову. Но, пожалуй, пока она этого не станет делать. Надо убедиться в том, что она действительно видела будущее.
Отредактировано IrisBella (26.07.2023 19:10)
