Мария Тимофеевна была очень обрадованна тем, что дочь внезапно стала задавать много вопросов о том, как правильно вести хозяйство в доме. Никогда раньше Анна не проявляла интереса к этому и старательно увиливала от попыток матери приобщить её к домоводству. А тут вдруг прониклась домашним укладом и буквально забросала вопросами и маму, и Прасковью. Прасковья этому не удивилась. Пришло время и девочка готовится стать хозяйкой своего дома. Отчего же не помочь? И она с удовольствием рассказывала и показывала своей любимице всё, что знала про то, как выбрать, выгодно купить, а затем вкусно приготовить. Тут ей не было равных. Это признавали все, кто хоть раз сидел за столом у Мироновых.
      Анна старательно чистила яблоки для пирога. Получалось медленно и не очень ловко, но она не теряла надежды на то, что когда нибудь и у неё получится срезать кожицу яблока так же красиво, как это делала Прасковья, одной длинной лентой. В кухню заглянула Луша.
   - Анна Викторовна, там к Вам господин Штольман пожаловал. С цветами...
    Луша улыбнулась. Все в доме знали, что хоть и не объявлено о помолвке, но всё уже сговорено и барышня считай невеста господина следователя.
    Рука у Анны дрогнула и она ойкнула. Нож прошёл по пальцу, выступило немного крови. Прасковья заахала и, схватив Анну за руку, стала промокать выступившие алые капли чистым полотенцем. Анна погладила старую служанку по плечу.
   - Ничего страшного. Царапина. Водка у нас есть, Прасковьюшка?
   - Как не быть! Сейчас!
     Анна попросила горничную, чтобы та провела Штольмана в беседку. Хотелось побыть с ним вдвоём без вмешательства мамы. А она непременно вмешается. Мария Тимофеевна не одобряла того факта, что муж позволяет Анне с Яковом подолгу засиживаться у него в кабинете без свидетелей. Виктор Иванович резонно отвечал ей, что если она сама не растрезвонит об этом всем знакомым, то никто и не узнает о таком нарушении приличий. А дочери надо доверять. Мария Тимофеевна кивала, но при каждом визите Штольмана, неизменно оказывалась рядом. Анна злилась, но не спорила. Мама и так слишком нервно воспринимала всё, что происходило в связи с поиском маньяка. Не стоило добавлять ей переживаний. Через две недели Мария Тимофеевна собиралась навестить сестру в Москве. И любящая дочь надеялась, что в её отсутствие сможет устроить тайное свидание с любимым. Виктор Иванович же наоборот переживал как бы не проболталась жена в Москве о том, что Штольман вернулся и ходит в женихах. Эта новость точно заставила бы Олимпиаду Тимофеевну приехать в Затонск. А это было бы уж слишком. Визиты свояченицы напоминали ураган с апокалипсисом вместе. Петр Иванович обычно сбегал в Петербург. Виктору Ивановичу бежать было некуда. Но запретить жене видеться с сестрой он не мог. Поэтому было выбрано меньшее из зол и Мария Тимофеевна собиралась в гости в Москву.
     Через несколько минут Анна с перевязанным марлей пальцем выпорхнула из дому и направилась к беседке.
    Штольман стоял около столика и, казалось был погружен в размышления. На столе красовалась небольшая корзинка с мелкими белыми розочками и какой-то пушистой травкой, которой так любят разбавлять свои композиции цветочники. Однако несмотря на задумчивость, сыщик среагировал на движение и обернулся к подходящей девушке.
   - Анна Викторовна!.. Я надеялся, что в выходной день застану Вас дома.
   - Правильно надеялись, Яков Платонович. Я же обещала, что буду осторожной и не стану никуда выходить без предупреждения.
     Анна протянула ему обе руки и Штольман обеспокоенно посмотрел на забинтованный палец.
   - Что случилось?
   - Пустяки. Яблоки чистила и порезалась. Неумеха я... Не боитесь такую в жены брать?
     Анна лукаво смотрела ему в лицо. Штольман поцеловал несчастный пальчик и заодно всех его собратьев по ладошке.
   - Не боюсь. У меня дома отличная кухарка. Так что пальцы Ваши будут в безопасности. Аня... Нет необходимости осваивать кухонную науку. Я смогу обеспечить тебе вполне комфортную жизнь
     Анна присела на скамеечку и потянула Штольмана за руку, усаживая его рядом.
   - Я хочу научиться. Мне это интересно.
   Разве  плохо? Мне приятно будет накормить тебя едой, которую я смогу приготовить сама. Правда нужно потренироваться, чтобы ты не пострадал...
    Она хихикнула и покраснела. Штольман покачал головой.
   - Если так, готов рискнуть.
      И еле увернулся от кулачка, нацеленного ему в плечо.
   - Так значит? Уверен, что я не освою эту кухонную науку?
     Яков перехватил её руку и склонился к ней с поцелуем.
   - Уверен, что у тебя всё получится. У тебя всегда всё получается.
     Анна провела рукой по его щеке.
   - Не всегда... Один упрямый господин очень долго не хотел понять как он мне нужен...
   - Этот упрямый господин давно всё понял. Не понял только почему именно он тебе понадобился...
     Анна засмеялась и вскочив с лавки наклонилась над корзиной с цветами.
   - А вот не скажу! Сам догадайся. Яша, они замечательные, спасибо тебе. Но знаешь... Тот красненький цветочек, который ты мне с клумбы сорвал... Он самый дорогой для меня... Он у меня в книге засушен. Я часто на него смотрела .. когда ты .. когда тебя ...
      Стоило ей вспомнить как мучительно было жить все эти годы, когда она не знала что с ним, и глаза, помимо её воли,  наполнились слезами. Она сердито смахнула пару слезинок, выкатившихся из глаз и мотнула головой.
   - Пойдём в парк погуляем. Ты же не занят сейчас? Не могу сидеть в четырёх стенках. Штольман молча предложил ей руку и они вышли из беседки. Анна вдруг встрепенулась и кинулась обратно.
   - Подожди меня минутку! Я цветы отнесу в дом. Пусть Луша их в воду поставит.
     Позже Штольман сам не мог понять что именно послужило толчком для его дальнейших действий. Лёгкий звук в зарослях кустарника за забором и последовавший за ним свист. Или это ему уже потом стало очевидным. Он не знал. Только внезапно он прыгнул к Анне, разворачивая её от ограды и заслоняя собой. В следующее мгновение он почувствовал резкую боль в левой лопатке ближе к плечу и моментально онемевшую руку. Он заставил Анну пригнуться и, всё так же прикрывая её своей спиной, повернул голову в сторону ограды. Судя по резкому хрусту веток, тот, кто скрывался в кустах, ушёл. Анна испуганно молчала, но сделала попытку повернуться к нему.
   - Не шевелись... Подожди...
     Через минуту он всё таки отпустил её и неожиданно для себя сел на землю. Голова закружилась и звуки сделались глуше.
   - Яша! Яша, ты в крови... Господи... У тебя нож в плече...
   - Аня... Иди в дом... Пусть вызовут полицию и доктора...
    Лицо её, залитое слезами, приблизилось. Губы шевелились, но слов он не слышал. Он попытался сказать ещё что-то и всё померкло.
                                 *
     Анна смеялась и протягивала ему на ладони крупные ягоды малины. А он брал их губами прямо с её узкой, тёплой ладошки, слегка измазаной ягодным соком. Вокруг буйно зеленела какая-то растительность и солнце путалось в ветвях, переплетённых над головой. Радость распирала грудь и хотелось кричать от этой радости. Он протянул руки, чтобы обнять смеющуюся Аню, и почувствовал тупую, тянущую боль в плече. Аня продолжала улыбаться, но он вдруг увидел тёмную фигуру у неё за спиной. Лица не было. И от этого стало жутко. Он хотел закричать, предупредить, но не мог произнести ни слова. С губ сорвался только стон.

   - Яков Платонович... Яков Платонович! Вы слышите меня?
      Голос Милца прервал мучительный сон и Штольман открыл глаза.
   - Ну, слава Богу! Я уж начал переживать. Горазды Вы однако спать, голубчик.
     Штольман с трудом разлепил губы, ставшие похожими на наждак и попробовал что нибудь сказать. Получилось не сразу.
   - Где Анна?..
      Доктор вскинул брови над оправой очков. Потом прокашлялся.
   - Анну Викторовну я отправил домой. Ей нужно хоть немного отдохнуть. Двое суток от Вашей постели не отходила. Надеюсь, что раньше, чем завтра утром не появится.
   - С ней... Всё в порядке?..
   - В порядке? Нет конечно. Она похожа на тень самой себя. Яков Платонович, с Анной Викторовной будет всё в порядке если Вы изволите поправиться. А для этого Вам нужно слушаться меня. Да. И возражения не принимаются!
    Штольман на минуту прикрыл глаза. Жива.
   Значит нужно как можно быстрее встать с этой койки. Ранение не первое и, вероятно не последнее в его жизни. Заживёт. Надо найти этого ублюдка. Чем скорее, тем лучше. Он открыл глаза и доктор увидел, что взгляд снова стал ясным. Дымка боли ушла из него.
   - Доктор, а вода у Вас тут есть? Пить хочется...
     Доктор отошёл от кровати, послышался звук льющейся воды и Милц вернулся со стаканом в руке. Штольман осторожно оперся на здоровую руку и сделал попытку приподняться.
   - Нет, нет! Я Вас прошу, не надо так напрягаться. Операция была не очень сложная, но крови Вы, голубчик, потеряли прилично. Швы свежие. Не хотел бы я снова Вас чинить.
    Милц поставил стакан на тумбочку и вытащил откуда-то ещё одну подушку. Затем ловко приподнял Штольмана, подсунув ему её под голову.
   - Помочь? - он протянул стакан с водой.
   - Справлюсь.
     Пальцы слегка дрожали, но Яков уверенно взял в руку стакан и жадно осушил его. Затем откинулся обратно на подушку и прикрыл глаза. Доктор осторожно вынул пустой стакан из его руки и поправив одеяло, на цыпочках вышел из палаты.
     Штольман не спал. Просто ему хотелось, чтобы Александр Францевич вышел и он мог подумать в тишине. Нападение неизвестного не укладывалось в общую картину того, что происходило раньше. Это не было реконструкцией тех преступлений, которые он раскрывал шесть лет назад в Затонске. И не укладывалось ни в версию Петербургской полиции, ни в наказание его, Штольмана. Если ему хотели напомнить прошлое, следующей жертвой должен был стать мужчина. Если его хотели за что-то наказать... Да, смерть Анны была бы для него худшим из наказаний. Но он был уверен, что преступник затеял игру. И эта игра ещё не достигла своего апогея. Слишком рано для финального аккорда. Анна... Его кидало в дрожь при одной мысли о том, что он мог не успеть. Её следовало защитить любой ценой. Жить без неё он не сможет. Она стала смыслом... Самой жизнью ...

Отредактировано IrisBella (26.07.2023 19:41)