Февраль в 1905 году был холодным и почти бесснежным. Сыростью и промозглым ветром тянуло с залива. Прохожие на улицах Петербурга спешили поскорее одолеть нужное им расстояние и нырнуть наконец в защищённое от ветра помещение. Трактирщики были с хорошим наваром. В такую погоду посетители заказывали больше горячительного, да и поесть стремились поплотнее.
Штольман шёл быстрым шагом. До дома оставалось всего ничего, но он уже немного продрог и жалел, что не воспользовался услугами извозчика. Хотелось подумать по дороге над предложением Варфоломеева. На своём 60-летнем юбилее в декабре, теперь уже генерал Варфоломеев намекнул на то, что у него есть некие планы на дальнейшую службу Штольмана. Но после молчал полтора месяца. Штольман не спешил спрашивать. Знал, что у Петра Александровича была такая привычка мариновать своих агентов перед ответственными делами. И вот сегодня наконец Варфоломеев озвучил свои планы. Такого поворота событий Штольман не ожидал. Но на решение ему дали времени до завтра. И решать надо было со всей ответственностью. Потому что касалось это жизни всей семьи. При мыслях о семье Яков невольно улыбнулся. В том же декабре они с Аней тихо отметили десятилетие их венчания. Это был только их день. Выстраданный и долго ожидаемый. Десять лет... Десять лет счастья. Двое чудесных детей. И осознание того, что он больше не один в этом мире. Он нужен, он любим. До сих пор Штольман удивлялся тому, что самая замечательная женщина из всех живущих на земле, выбрала и полюбила его. Он знал, что полюбила. Она доказывала это каждый день, каждую минуту. Она не замечала его новых морщин, его густо посеребренных висков. Она была рядом ежесекундно. Если не физически, то мысленно. Он это чувствовал. Он дышал этой любовью и знал, что живёт пока она есть.
Вот и показался их особняк. Когда-то он был для него домом, где умерла его мать. Теперь это был дом, в котором живёт любовь. И он никак не мог придумать слова, которыми нужно рассказать Ане о том, что им придётся покинуть этот дом надолго. Возможно навсегда.
Он почти бегом взбежал по ступеням крыльца и открыл дверь. И сразу же тёплые руки обвили его шею и нежные губы прижались к щеке.
- Опять ты на сквозняке ждёшь, - по привычке проворчал он, но губы сами растянулись в улыбке.
- Жду. Можешь ворчать сколько тебе вздумается. Я тебя не боюсь.
Анна тоже улыбалась и лёгкими движениями рук отряхивала лацканы его пальто от капель воды. Прошедшие годы практически не сказались на ней. Две беременности и роды чуть округлили грудь и бёдра. Но талия оставалась тонкой и гибкой как у той юной девушки, которая давным давно чуть не сбила его своим велосипедом. Чуть потемнели густые по прежнему волосы. Но глаза не утратили глубокой синевы и неисчерпаемой нежности. Каждый раз когда он смотрел на неё, он получал ещё один удар в сердце. Она была прекрасна. Она была безупречна. И она любила его. Он снял пальто и не удержавшись, обнял её и приник к губам. И ответное страстное движение её губ снова лишили его дыхания как много лет назад в маленькой Затонской гостинице.
- Папа!
Топот ног на лестнице оторвал их друг от друга. Дети мчались встречать отца со всех ног. Конечно Митя успел первым. И Верочка уже обиженно засопела, не успевая перебирать ножками по ступенькам так же быстро, как длинноногий старший брат. Митя оглянулся на сестру и по джентльменски шагнул в сторону. Он всё таки мужчина. А мужчины оберегают женщин и не обижают их. Папа всё равно с ним потом поговорит. А Верочка ещё заплачет вдруг. Верочка просияла и с разбегу уткнулась Штольману в живот. Он охнул, но дочь на руки подхватил легко. Прямо ему в лицо засверкали большие серо-зеленые глаза Верочки. Дочь была точной копией Ани, но цвет глаз был отцовский. Густые каштановые локоны обрамляли личико девочки.
- Папа, мы с Варей сегодня вышивали. А ещё я к гимназии готовлюсь! Я все задачи сама решила! Мне Митя не помогал!Анна с улыбкой обняла сына. Мите в этом году исполнится десять. Но он уже почти достал до её плеча. Сын был очень похож на Якова. Как-то так получилось, что в детях своих они отпечатались оба. Характером сын тоже удался в отца. Не терпел "телячьих нежностей" ни от кого, кроме мамы и сестры. С отцом они вели какие-то свои мужские разговоры по вечерам. А в шахматы Митя уже пару раз Штольмана обыграл. Тот только головой крутил. Но Анна видела, что муж гордится сыном неимоверно. Только Мария Тимофеевна огорчалась тому, что внук упорно выворачивался из слишком тесных объятий бабушки, когда они встречались. Недостаток нежностей от внука с избытком компенсировала Верочка. Ласковая как котёнок девочка умиляла бабушку сходством с матерью и с удовольствием принимала от неё все знаки любви. Дедушка Витя так вообще не мог устоять перед внучкой. Вера была любимицей всей семьи.
После ужина Верочка ушла с Варей в ванную. Митя предложил отцу партию в шахматы. Но Штольман попросил его перенести игру на завтра.
- Мне нужно с мамой кое-что обсудить. Это срочно. Мы ещё наверстаем.
Митя спокойно согласился. Отец был не тем человеком, который забывает свои обещания. Сказал завтра, значит завтра. И он сел обдумывать завтрашнюю партию.
Анна видела, что муж чем-то озабочен. Но разговор решила отложить до того момента, когда дети будут уложены в кровати и они смогут остаться вдвоём. Она прислушалась к своим ощущениям. Ничего опасного она не почувствовала. Значит можно подождать ещё часок.
Перед сном Анна зашла в комнату к дочери. Ночник отбрасывал мягкий свет на стены, оставляя в полумраке кровать. Верочка обнимала своего любимого одноглазого плюшевого зайца Фиму. Заяц был уже потрепан жизнью. Один глаз он потерял года два назад. Но Вера категорически отказывалась расстаться с ним. Анна присела на край кровати и поцеловала дочь.
- Спокойной ночи, милая. Засыпай.
- Мамочка, а я сегодня снова видела эту тётю... Она вон там, в коридоре стояла
Анна напряглась внутренне, но постаралась не выдать этого дочери.
- Просто стояла? Она ничего тебе не сказала?
- Нет. Посмотрела на меня и исчезла. Я её не испугалась. Она несчастная...
- Ты моя храбрая девочка! Если она придёт ещё раз, позови меня.
- Хорошо, мамочка.
Верочка зевнула и обняла своего зайца покрепче.
Анна поправила на ней одеяло и вышла из комнаты. Год назад обнаружилось, что Вера получила от мамы в наследство не только очаровательную внешность. Она была медиумом. К счастью Анна всегда была рядом и могла объяснить всё и не напугать. Верочка впрочем и не испугалась. Она приняла духов как ещё одну игру. Но вот от общения с духом, который уже второй раз являлся её дочери, Анне хотелось Веру оградить. Она знала, что духи могут быть не безобидными. А уж дух госпожи Нежинской...
Когда всё в доме затихло, Штольман поднялся в спальню. Анна сидела у зеркала и расчесывала волосы. На эту картину он мог любоваться бесконечно. Жена, не оборачиваясь, улыбнулась ему в зеркале.
- Иди скорее в ванную. Вода горячая.
Он поцеловал её в теплую макушку и открыл дверь ванной.
Когда он вернулся, Анна уже заканчивала ежедневный ритуал "проведи по волосам щеткой сто раз". Взмахнув щеткой в последний раз она встала и подошла к мужу.
- Мне не показалось? Ты хотел о чём-то поговорить?
Руки его сами легли ей на талию. Под тонким батистом была лишь она сама. Горячая, нежная и близкая настолько, что кружилась голова. Столько лет вместе, а до сих пор дыхание перехватывает, стоит её коснуться.
- Хотел... Но позже...
*****
Анна завозилась устраиваясь поудобнее под боком у мужа и положила голову ему на плечо. Рука ее легла на его грудь. На то самое место, под которым колотилось сердце, постепенно входя в привычный ритм.
- Яша? Что ты хотел мне сказать?
Штольман вздохнул и поцеловал её в висок.
- Да, Аня. Варфоломеев предлагает новую работу. Не в России.
Анна приподнялась и заглянула ему в лицо.
- Не в России? А где? И что за работа?
  - В Швейцарии. А точнее в Цюрихе. Там не посольство, а небольшое представительство. Но там центр всех российских эмигрантских организаций. Нам предоставляют комфортабельное жильё и будет возможность иметь частную практику.
- Нам? Значит это надолго...
Штольман тоже приподнялся, подбил подушку под спину и сел, опираясь на изголовье кровати.
- Да. Пока предполагается на пять лет. Потом видно будет.
Анна ахнула и задумалась.
- Аня... Как-то неспокойно становится здесь. Волнуются рабочие. Студенческие комитеты открыто говорят о смене власти. Может быть это и к лучшему. У детей будет возможность учиться в хороших школах. Петр Александрович даёт мне карт-бланш в подборе сотрудников. Я думаю Мишу с семьёй тоже пригласить. Если есть возможность открыть агентство, он мне очень поможет. Да и мальчишкам их там больше шансов образование получить.
Анна подняла на него глаза.
- Думаю ты прав. Ты ведь уже всё решил?
Яков прижал её к себе.
- Ответ я должен дать завтра. Если ты против, я откажусь.
- Я не против. Я поеду с тобой хоть на край света. К тому же... Знаешь, я видела кое что... В России действительно начинаются смутные и неспокойные времена. Но мы обязательно вернёмся. Правда не скоро...
Штольман приподнял за подбородок её лицо. Анна смотрела на него с той самой любовью, которая вот уже почти семнадцать лет давала ему силы жить.
- Видела? И не сказала?
- Собиралась с мыслями...
Она улыбнулась и прижалась губами к его губам. И он, сам не ожидая от себя такого, почувствовал, что готов продолжить тот марафон, который они вроде бы уже пробежали несколько минут назад.
*****
Поезд приближался к Цюриху. Ещё ночь и они прибудут на новое место жительства. Дети спали, утомленные впечатлениями от поездки. Через два купе от них так же сопели во сне близнецы Ульяшины. А их родители рады были отдохнуть вместе с ними. Анна с Яковом стояли у окна, за которым в темноте мелькали огни населенных пунктов. Новая неизвестная жизнь ожидала их впереди. Анне грустно было оттого, как мучительно прошло прощание с родителями. Но она знала, что они ещё увидятся. Штольман, словно почувствовав ее настроение, обнял её за талию и прижал к себе.
- Аня... Я знаю, что очень мало говорил тебе красивых слов... Погоди, не возражай. Это так и есть. Не умею я словесные узоры вышивать. Но я хочу, чтобы ты знала... Я без тебя не жил. Ты самое лучшее, что со мной случилось в этой жизни...
Анна повернула его лицом к себе и обхватила ладонями его щёки.
- Когда-то давно, когда я была глупой девчонкой, мне очень хотелось услышать от тебя хоть одно красивое слово... Но вместо слов ты просто подарил мне целый мир. Без тебя я так и осталась бы обездоленной. Я люблю тебя. Это всё, что тебе нужно знать. Люблю