Увидев, что Яков не спит, Анна смутилась до того, что мгновенно залилась краской. Она хотела просто поставить на тумбочку рядом с кроватью блюдце с сухариками. И немного полюбоваться на него спящего. Так она сама себя убеждала, когда проворочавшись без сна пару часов, накинула домашнее платьице и спустилась на кухню за сухарями. Она сама не знала чего хотела. Нет, знала. Она хотела быть рядом. Слушать дыхание и стук сердца. Просто молчать, но при этом разговаривать глазами. О, в этом они оба были непревзойдёнными мастерами. Порою ей казалось, что она действительно слышит его голос, когда он просто молча смотрел ей в глаза. Правда сейчас он, по её предположению, должен был спать. И разговаривать хоть словами, хоть без них она не собиралась. Или собиралась? Анна запуталась в собственных сумбурных мыслях. Сам факт, что он здесь, в её доме ночью, навевал множество размышлений, желаний, воспоминаний... О, эти воспоминания... Она очень долго гнала их от себя. Не потому что плохие, нет. Потому что память о той единственной ночи вместе, будоражила не только мысли, но и ощущения. Тело наливалось истомой и выходило из под контроля. Как врач она понимала почему. Как женщина мечтала хоть раз ещё испытать это снова. А как Анна Миронова начинала неудержимо желать дотронуться до любимого человека. Четыре с лишним года назад Аня Миронова безоглядно отдала себя в руки Якова Штольмана. Всю, всю себя. И тело, и душу. Всё, что произошло после первого их настоящего поцелуя, не похоже было ни на то, о чем она читала во французских любовных романах, ни на то, о чем шептались подруги в гимназии по углам. Это вообще было ни на что не похоже. Это было волшебство, в котором смешались радость от единения и чистое наслаждение. Боли она почти не почувствовала. Боль была очень короткой и сменилась целым шквалом новых ощущений и волной нежности. Все годы пока Якова не было, она до слёз жалела о двух вещах. О том, что так быстро уснула и о том, что не насмотрелась на него. Она всегда им любовалась, а без привычного сюртука, жилета, всех его элегантнейших костюмов, он оказался невозможно прекрасным. А она, дурочка, заснула.
- Аня ... Что ты тут делаешь?
Голос Штольмана был хриплым. Он вообще удивился, что смог что-то произнести. Горло перехватило от того, что он видел. Анна была такая тёплая, домашняя, с распущеными волосами и нежным румянцем на скулах. На какую-то долю секунды он представил, что они уже женаты и она просто выходила из супружеской спальни воды попить. А теперь вернулась и сейчас нырнет к нему под одеяло. Он прикрыл глаза. Нельзя. Нельзя обмануть доверие её родителей, принявших его в своём доме. Как бы не хотелось сейчас обнять её, прижать к себе, почувствовать под руками шёлковую кожу... Стоп. Остановись, Яков. Штольман открыл глаза и снова посмотрел на вконец смущенную Анну. Она подошла к его кровати и поставила на тумбочку блюдце с сухариками.
- Я просто хотела тебе оставить вот... Вдруг ты захочешь поесть ...
- Спасибо... Ты почему не спишь?
Анна подняла на него глаза.
- А ты?
Штольман усмехнулся. Неугомонная барышня на колесиках. Она повзрослела, стала более вдумчивой, но порой та девочка, которая врывалась в его кабинет в любое время, вдруг появлялась снова и не давала покоя ни сердцу, ни мыслям.
- А я думаю. Пытаюсь понять кто мог узнать о том, что документы у тебя.
Анна всплеснула руками и присела на край его кровати.
- Я же так и не сказала тебе! Но ты не спрашивал про эту папку и я почти забыла о ней.
- О чем ты не сказала?
Штольман сразу стал серьёзным и внимательно смотрел на неё.
- Тогда .. Я искала тебя на следующий день...
- Я знаю. Мне Антон Андреевич рассказал.
- Но этого он не мог тебе рассказать. Документы я спрятала когда уходила из гостиницы. А письмо ... Письмо я забыла на столе... А когда вернулась, то в номере всё было вверх дном. Там кто-то искал что-то. Скорее всего папку с бумагами. И я так испугалась... Но бумаги были на месте, их не нашли. А письмо валялось на полу и было смято... Понимаешь? Его кто-то прочитал...
Штольман резко втянул в себя воздух. Кто-то... Нина. Больше некому. Он не мог простить себе того, что оставил Анне эти бумаги. Но и предвидеть того, что вернётся он лишь через несколько лет, он тоже не мог.
Анна с волнением следила за выражением его лица. Она видела, что он опять наваливает себе на плечи вину за всё случившееся. Это же Штольман. Чувство ответственности родилось раньше его самого. Она схватила его за руку.
- Не смей! Не смей опять винить себя во всём! Ты не мог знать как всё выйдет. А уж с письмом это я растяпа... Перечитывала его, оторваться не могла... Да так и оставила на виду...
Она наклонилась и поцеловала его так неистово, словно хотела вырвать из лап этой призрачной вины, которую он действительно чувствовал. И у неё получилось. Мысли приняли совсем другое направление. Руки сами скользнули к ней на плечи и прижали крепче. И в этот момент в дверь тихо постучали.
Анна буквально подпрыгнула и испуганно вскочила с кровати. Штольман молча кивнул ей на кресло, несколько раз глубоко вздохнул и негромко сказал "Войдите".
Дверь приоткрылась и пропустила в комнату Скрябина. Он почти весело посмотрел на обоих.
- Анна Викторовна, это хорошо, что Вы не забываете о больном, но ему покой нужен. Я сейчас в коридоре встретил Вашу матушку. Она мне на бессонницу жаловалась. Пошла на кухню мяту заварить. А ну как на обратном пути решит посмотреть в порядке ли Вы?
Анна охнула и стремительно вскочила с кресла. Подбежав к двери она оглянулась и прошептала "Спасибо, Иван Евгеньевич!"
Скрябин хмыкнул и повернулся к Штольману
- Я так понимаю, что заснуть Вам так и не удалось?
Штольман кивнул соглашаясь. Доктор вытащил пузырек с таблетками.
- Может выпьете снотворного? Хорошие таблетки, мне приятель по Академии из Берлина присылает.
Яков подумал минуту.
- А давайте Ваши таблетки. Поспать и правда надо, но не получается.
*
Анна проснулась и удивилась тому, что вообще удалось поспать. Ей казалось, что она до утра не сможет глаз сомкнуть. Ночью она едва успела снять платье и нырнуть в постель. Мама всё таки зашла к ней. Анна старательно зажмурила глаза и старалась выровнять дыхание. Мама подошла к самой кровати, поправила на ней одеяло, повздыхала и вдруг начала что-то шептать. Анна прислушалась. Мария Тимофеевна молилась. И Анну до слёз тронуло то, что просила мама Господа о о здоровье и благополучии Анны и Якова. Её до глубины души поразило то, что мама наконец приняла тот факт, что они с Яковом неразделимы. Ей большого труда стоило сдержаться и не заплакать при матери. А когда Мария Тимофеевна вышла, на Анну внезапно навалилось понимание того, что она опять вела себя как своевольный подросток. Она снова рисковала, не предупредив никого и снова Яков с ума сходил от беспокойства за неё. А потом... Потом она откровенно провоцировала раненого и усталого Штольмана своим появлением у него в комнате посреди ночи. Как она могла? Ведь она сама врач и не понимать того, что это провокация, было невозможно!.. Анна тихо заплакала, уткнувшись в подушку. И сама не заметила, как уснула.
И вот теперь, проснувшись, она снова погрузилась в воспоминания о вчерашнем дне и ночи. И ей было стыдно до того, что Прасковья, когда Анна спустилась на кухню, забеспокоилась от того, что Аннушка была странно тихой и щёки у неё пламенели румянцем. Анна отмахнулась от вопросов старой служанки и попросила чаю.
В доме потихоньку просыпались. Даже Петр Иванович встал на удивление рано и тоже удивился, застав на кухне племянницу в столь непривычное время.
- Аннет! Я думал ты будешь спать до полудня. Всё таки умаялась ты за последние дни.
Анна улыбнулась дяде.
- Ты знаешь, я прекрасно отдохнула. Самой удивительно. Ты не знаешь... Доктор уже встал?
Она снова покраснела. Почему-то язык не поворачивался прямо спросить о Штольмане. Петр Иванович понимающе ухмыльнулся.
- Не видел, Аннет. Доктору тоже ведь вчера досталось. Да и вечер выдался волнительный. Пусть поспят герои наши. Якову Платоновичу точно спать нужно побольше, чтобы побыстрее на ноги встать. Испугал он меня вчера... Ты уж пожалей его, не бедокурь так больше.
Анна стала совсем пунцовой и опустила голову. Дядюшка приобнял её за плечи.
- Ну будет, будет... Всё хорошо, что хорошо кончается. Просто не забывай о том, что мы все тебя любим и волнуемся...
Анна порывисто обняла дядю.
- Я знаю. Ты прости меня... Все вы простите...
В дверь заглянула Луша.
- Барыня завтракать зовёт. Все уже в столовой.
Анна встрепенулась .
- Все? И доктор?
Луша успокаивающе кивнула.
- И господин Штольман тоже.
- Как господин Штольман? Ему разве можно уже вставать?
Луша пожала плечами.
- Так доктор не возражает...
Анна рванулась к двери. Петр Иванович перехватил её на полдороге.
- Аннет, успокойся. Если ты сейчас вот так, чуть не на метле влетишь в столовую, маменька твоя решит, что я тебя коньяком напоил.
Анна возмущённо посмотрела на дядю, а потом рассмеялась.
- Да, ты прав. Ну что же, пойдем.
И взяв дядюшку под руку, с видом королевы на парадном приёме, выплыла из кухни.
Отредактировано IrisBella (26.07.2023 19:59)
