Штольман повернулся к Анне так резко, что у него даже голова слегка закружилась.
   - С чего ты это взяла? Ты же сказала, что тембр голосов не различала.
   Анна задумалась. Потом тряхнула головой и неуверенно улыбнулась.
   - Просто чувствую. Не могу толком объяснить, но ощущение такое. А этот первый, который меня нёс, точно мужчина. И он всё время повторял странное такое слово .. Неразборчиво было, но похоже на маковозка... Я еле сдержалась, чтобы не засмеяться.
   - Маковозка? - недоуменно повторил Штольман.
   - Матка Бозка... Это постоянное присловье Глеба ...
    Скрябин сморщился и прикрыл глаза ладонью. Он понял, что его безумный брат вляпался в очень грязное и опасное дело. Штольман бросил на доктора быстрый взгляд и отвернулся. Он понимал, что сейчас творится в душе у Скрябина. Но непонятные женщины и, ещё более непонятное начальство, его сейчас занимали гораздо больше, чем Скрябин младший. Кое-какие догадки мелькали в голове. Но они были настолько невероятны и недоказуемы пока, что он их отложил на время.
    Анна некоторое время молчала, задумавшись. Потом встрепенулась и продолжила говорить.
   - Эти двое, второй и третий, препирались долго. Наверное и поэтому мне кажется, что они женщины... Мужчины спорят по другому... Более конкретно что ли. А эти всё время норовили друг друга уязвить. Второй вообще показался мне слегка истеричным. И... он меня очень не любит...
    Штольман отреагировал моментально.
   - Что значит не любит? Из чего ты сделала такой вывод? Аня... Это очень важно. Вспомни.
    Анна тяжело вздохнула.
   - Ну хорошо...
     Она расстегнула пуговку на обшлаге и закатала рукав платья. На нежной коже предплечья ярко выделялся небольшой багрово-синий след. Штольман побледнел. Виктор Иванович издал странный придушенный возглас, а Петр Иванович присвистнул.
   - Он... Или она... Меня ущипнул. После того, как буквально выкрикнул третьему, что "хорошо бы вообще её убрать, эту его Анну!"
   - Его Анну? - медленно и хрипло переспросил Штольман. Анна кивнула.
    В голове у Якова звонко щелкнуло. Один из невероятных пазлов встал на место и очень существенно подтолкнул другой такой же невероятный. Картина начала немного проясняться, хотя оставалось ещё немало других вопросов. Это нужно было обдумать в тишине.
    Анна тем временем опустила на место рукав, застегнула пуговку и подняла голову.
   - В конце концов третий велел первому внушить мне, чтобы я шла домой. Мне вообще показалось, что именно этот третий... Или эта третья... Самый главный у этой троицы. Тот, который первый, так просто поддакивал ему. И просил прощения за то, что поддался на уговоры второго и согласился.... Это он нож метнул... А потом они ушли. Сначала второй. Он сказал что-то насчёт того, что ему добираться два часа. А первый и третий ещё о чем-то говорили минут десять. Но я не слышала о чём. Они отошли в сторону. Когда все ушли, я подождала немного. Вдруг они наблюдали за мной? Если бы я сразу встала, они бы поняли, что я не спала. А потом я встала и пошла домой. Как выяснилось я на лавке в парке лежала. Вот только шла долго. Тело плохо слушалось. И говорить я смогла не сразу. Только когда твой голос услышала ..
   Анна посмотрела на Штольмана и робко улыбнулась. А его пронзила такая острая волна нежности, что дышать стало трудно. Его невероятная храбрая девочка ... Нельзя допустить, чтобы ей причинили зло. Он просто обязан распутать все эти хитросплетения.
   - Аня, я прошу тебя. Нет, я настаиваю. Никуда не ходи одна. Никуда! Ты понимаешь?
    Анна кивнула и взяла его за руку.
   - Да, я понимаю. Обещаю. Правда! И не надо смеяться!
    Она бросила взгляд в сторону Скрябина, который поднял вверх обе руки и виновато улыбнулся.
    Петр Иванович задумчиво посмотрел на Штольмана и еле заметно повёл головой в сторону двери. Яков в ответ тоже слегка кивнул. Но тут доктор встал.
   - Яков Платонович, нам бы в больницу. Я постараюсь убедить доктора Милца в том, что если он Вас отпустит, Вы станете сами приходить на перевязку. Только Вы уж приходите, не подведите меня. Но сегодняшний день Вам придётся провести на больничной койке. И не возражайте. Александр Францевич должен убедиться в том, что Вы идете на поправку. Его сейчас здесь нет только потому, что я ему записку отправил. И обещал привезти Вас после завтрака.
    Штольман тоже поднялся, не выпуская руки Анны из своей.
   - Конечно, Иван Евгеньевич. Я не возражаю. Мне о многом подумать надо, так что остаток дня на больничной койке меня вполне устраивает. А на перевязку я буду приходить. Мне очень нужно поскорее встать в строй. Вот только сейчас решу вопрос с бумагами и дам инструкции Петру Ивановичу. Вы подождите немного. Виктор Иванович, я пройду к Анне Викторовне, Вы не возражаете?
    Миронов не возражал. Он совсем растерялся от всего происходящего.
    Штольман с Анной поднялись к ней в комнату. И она с лукавой улыбкой подвела его к окну. Потом присела и начала что-то делать в углублении под подоконником. Послышалось шуршание и лист обоев отогнулся вниз. Под ним оказалось отверстие в два вынутых кирпича. Анна просунула туда руку и вынула папку. После чего подняла обратно обои, опять немного пошуршала и снова под подоконником была гладкая стена. Невозможно было догадаться, что там тайник. Штольман посмотрел на Анну восхищённо. С учётом любопытной маменьки, место было выбрано идеально. Он взял в руки папку и открыл её. Сверху лежал старательно разглаженый лист с его письмом. Анна торопливо схватила его и прижала к груди.
   - Это я тебе не отдам! Это слишком дорого для меня...
    Штольман почти бросил папку на подоконник и порывисто прижал Анну к себе. Он зарылся лицом в пушистые волосы и торопливо зашептал ей куда-то в макушку.
   - Аня, ты прости меня идиота, что так долго мучил тебя... Не мог я тебе тогда ничего объяснить... Сам с ума сходил от этой неопределенности....
    Послышался хруст бумаги и Анна тихонько засмеялась.
   - Ну вот... Опять Вы помяли своё признание, Яков Платонович! А я так долго его разглаживала...
   Штольман слегка отстранился и подхватил смятый лист письма, который был зажат между ними. Анна забрала у него письмо и аккуратно сложила его. Потом мягко высвободилась из его рук и подойдя к книжному шкафу, достала оттуда небольшой том. Книга сама раскрылась на середине, явив Штольману странную закладку в виде высушенного блеклого цветка. Он с трудом узнал тот самый цветочек, что был сорван им на княжеской клумбе. Аня не обманывала. Цветок действительно был ею сохранён. И снова его захлестнуло таким валом чувств, что горло перехватило и в голове зашумело. И, прежде, чем он успел об этом подумать, слова сами вылетели.
   - Аня... А ты сможешь взять пару выходных и поехать со мной в Ярославль ?...
    Сказал и сам испугался. А она вдруг так засияла в ответ, что испуг улетучился. Осталась только радость от такой её реакции. Анна вдруг пискнула что-то невразумительное и кинулась к нему на шею. Уткнувшись носом куда-то под его ухом и вызвав этим целый табун мурашек, она прошептала "Я уже думала ты никогда этого не предложишь... Только после того, как ты залечишь свою рану".
    И Штольману вдруг стало легко и он подумал о том, что разберётся со всеми проблемами. Обязательно разберётся. Иначе и быть не может.
     В дверь постучали. Анна поперхнулась смешком и отстранилась от Якова
   - Заходи, дядя!
    В комнату вошёл Петр Иванович.
   - Вы меня извините, дорогие мои, но мне нужно поговорить с Вами, Яков Платонович. И, если можно, тет-а-тет. Прости, Аннет, но это чисто мужской разговор
    Анна притворно нахмурилась, но потом засмеялась
   - Ладно уж. Знаю я ваши мужские разговоры. Будете безопасность мою обсуждать и придумывать как бы меня под замок посадить. Я пойду к маме пока. Она наверное уже совсем извелась от этих секретов.
    Анна бережно вложила письмо в ту же книгу где лежал цветок и вышла из комнаты.
    Петр Иванович дождался пока за Анной закроется дверь и повернулся к Штольману с таким озабоченным выражением лица, что тот поднял бровь.
   - Яков Платонович, я конечно не агент службы охраны государя, но меня терзают отнюдь не смутные сомнения. Вернее подозрения. Вы уверены, что эта мадам фрейлина действительно сейчас на каторге?
    Штольман тяжело вздохнул.
   - Теперь уже не уверен, Петр Иванович. Скорее уверен в том, что это не так. И это не облегчает мою задачу. К тому же возникают сомнения в достоверности тех сведений, которые я получил из Петербурга.
    Миронов нахмурился.
   - Даже так? Однако ситуация... В таком случае позвольте сказать, что Вы можете располагать мною. Помогу всем, чем смогу. Вы не думайте, я вовсе не такой легкомысленный болван, каким меня считает матушка Аннет.
    Штольман усмехнулся.
   - А я Вас таковым никогда не считал, поверьте. С самого нашего знакомства, которое сложно назвать удачным.
    Петр Иванович хохотнул.
   - Это с какой стороны посмотреть! Если бы не то несчастливое стечение обстоятельств, Вы бы не познакомились с Аннет и нашим семейством. Нет, с Виктором Вы бы рано или поздно столкнулись по делам, а вот с племянницей моей и её духами вряд-ли. Так что моя роль в этом почти главная.
   - Пожалуй что так. Петр Иванович, спасибо за предложение помощи. Я обязательно воспользуюсь им. И в первую очередь это будет касаться Анны. Не выпускайте её из поля зрения по возможности. Но это чуть позже. Сейчас же я хочу попросить Вас об очень деликатном деле. И очень опасном.
   Миронов стал серьёзным мгновенно.
   - Я весь внимание.
                                      *****
      Штольман второй час полулежал на кровати в больничной палате и перебирал мысленно всё, что узнал в этот день. Папку с бумагами он поначалу хотел отвезти в управление и запереть в сейфе, но затем передумал. Был один неясный момент, который его остановил. И сейчас бумаги находились там, где ни один тайный агент и не подумал бы их искать. Для этого правда пришлось задействовать Петра Ивановича, но по другому не получалось. К тому же младший Миронов будет полезен ещё в одной операции, о которой пока знали только они вдвоём. Яков перебирал всех,  кого можно будет подключить к рискованному делу, которое он задумал. Пока список был невелик. Но время на обдумывание у него ещё было.
    За дверью раздался какой-то шум, тихие голоса и внезапно она распахнулась.
   - Здравствуйте, Яков Платонович. Что это Вы вздумали под нож подставляться? Непорядок. Уморите старика.
    На пороге стоял полковник Варфоломеев собственной персоной.

Отредактировано IrisBella (26.07.2023 20:51)