Часть 33

Когда семейство Мироновых вернулось домой, то на террасе они застали Штольмана и Милца, пьющих чай, слегка выветревшийся запах гари, размытое пятно на стене и небольшое пятнышко обгоревшего деревянного пола. Мария Тимофеевна ожидаемо всполошилась, стала ломать руки и причитать. Александр Францевич аккуратно взял её за локоток и увёл в дом. Виктор Иванович встревоженно смотрел на Штольмана. Анна тоже смотрела на Штольмана. Но глаза её говорили совсем о другом. Настолько другом, что Яков не сразу смог ответить Миронову на вопрос что же тут произошло. Он всё таки рассказал в конце концов о странном пожаре на террасе. Но неосознанно при этом всё время поглядывал на Анну. Она же очень невнимательно слушала рассказ. Стояла у балюстрады и тихо улыбаясь, не сводила глаз с Якова. Обед с родителями прошёл очень по семейному и каким-то образом навеял ей мысли об отъезде мамы и возможном свидании. И мысли эти дали толчок к фантазии, когда по возвращении домой, она увидела Штольмана. И он, судя по всему, что-то такое уловил в её глазах. Потому что поглядывал в её сторону всё чаще и глаза у него стали почти черными. Виктор Иванович тоже заметил эти переглядывания и закашлялся. Он уже почти собрался уйти в дом к жене, но тут появился Миронов младший. Он быстро оценил сценку на террасе и начал разговор с погоды. Виктор Иванович посмотрел на брата с недоумением. Штольман же посмотрел так, что Петр Иванович оборвал рассуждения о возможных майских грозах и кратко пересказал свой разговор с соседом. Штольман нахмурился, пару минут о чём-то размышлял, а затем предложил Миронову младшему не ждать утра и прогуляться вместе в дом Клюева. Петр Иванович приподнял брови.
- Вы думаете нужно сейчас?
Штольман решительно поднялся.
- Да, я думаю прямо сейчас. Слишком мы не поспеваем за нашими преступниками. Пойдёмте, Петр Иванович. Мне ещё в гостиницу к полковнику Варфоломееву нужно зайти. Не хотелось бы совсем к ночи.
Анна не менее решительно спустилась по ступенькам и взяла под руку дядю.
-Я с вами. Ты говорил, что он чувствует себя неважно. Возможно моя помощь понадобится.
Штольман покачал головой, потом усмехнулся и кивнул.
- Анна Викторовна, только давайте сразу договоримся, мы с Вашим дядей зайдём первыми. Если не будет никакой опасности, Вы зайдёте следом.
Анна фыркнула и крепче обхватила дядин локоть.
- Хорошо, Яков Платонович. Хоть я и не понимаю какая может быть опасность в доме Андрея Петровича.
Тем не менее, когда все трое подошли к соседскому дому, первое, что бросилось в глаза, это распахнутая настежь дверь. Миронов нахмурился.
- Странно... Я точно помню, что закрыл дверь плотно...
Штольман быстро поднялся на крыльцо, но в это время позади громко ахнула Анна и в следующее мгновение она стремительно пронеслась мимо Якова и исчезла в доме. Мужчины переглянулись и рванулись следом.
На ковре в зале лежал Клюев. Анна, присев возле него, судорожно пыталась развязать его галстук. Клюев был без сознания и тяжело, с хрипами дышал. Лицо его заливала бледность, переходящая постепенно в голубизну. Падая, Клюев видимо задел столик и перевернул его. Коньяк вылился из бутылки, пропитал часть ковра и в воздухе стоял запах алкоголя. Штольман помог Анне освободить шею Клюева от галстука, но тот продолжал задыхаться. Анна беспомощно оглянулась вокруг и вдруг вскочила и подбежала к большой напольной вазе, в которой было некое подобие икебаны из сухих камышей и каких-то трав. Она вытащила камыш из вазы.
- Яша! Обрежь небольшой кусочек стебля! Скорее! Только так, чтобы один конец был острый, скошенный.
Штольман посмотрел на стол, нашел на нем нож и быстро сделал то, о чем она просила. Анна достала из сумочки чистый платок и снова посмотрела на стол. Не найдя того, что искала, она подняла с пола бутылку из под коньяка, потрясла ее и радостно вскрикнула. В бутылке оставалось на донышке немного содержимого. Она смочила платок, тщательно обтерла им руки и полую трубочку из камышового стебля. И повернулась к Штольману.
- Я тебя попрошу подержать Андрея Петровича, чтобы он не дернулся. Необходимо сделать тразеостомию. Иначе он задохнётся.
Анна оглянулась на побледневшего дядю в дверях.
- А ты срочно езжай в больницу и привези сюда доктора. Объясни, что случилось. Его потом нужно в больницу. Боюсь это отравление...
Петр Иванович молча развернулся и исчез за дверью. Штольман вопросительно посмотрел на Анну.
- Что мне делать? Как именно его держать?
Анна на секунду задумалась, потом решительно тряхнула головой.
- Держи за руки. И лучше... Если ты на него сядешь...
Яков изумлённо вскинул брови.
- Ну да... Вот вроде как верхом на ноги. А руки его прижми ему к бокам.
Хмыкнув, Штольман тем не менее выполнил всё, что она сказала. Анна взяла в руки кусочек полого камышового стебля и прикрыла глаза, отчаянно вспоминая как именно проводится эта манипуляция. В это время Штольман кашлянул.
- Аня... По моему он совсем плох...
Анна открыла глаза и недрогнувшей рукой приставила трубочку острым концом к горлу Клюева. Тот уже совсем посинел, дыхание с трудом прорывалось сквозь стиснутые зубы. И Анна одним резким движением пробила горло Клюева полой камышовой палочкой. Несколько секунд ничего не происходило, но затем из трубочки со свистом вырвалось дыхание. Ещё через пару минут синева стала сходить с лица лежащего мужчины. Анна села прямо на ковёр. Руки её дрожали и её собственное дыхание прерывалось. Она провела рукой по лицу и внезапно расплакалась. Штольман отпустил наконец Клюева и подхватив Анну, поднял её и прижал к себе.
- Ну, тихо, тихо ... Ты же молодец... Ты его спасла...
Анна хлюпнула носом.
- Господи... Я так боялась .. Я же никогда этого не делала... Только видела в Париже как врач вот так мальчика с дифтеритом спасал...
Штольман, не разжимая объятий, подвёл её к небольшой отоманке и усадил на неё. Сам присел рядом и обнял покрепче. Так их и застал приехавший доктор Милц.
Доктор быстро оценил всё происходящее и два санитара, приехавших с ним подняли и унесли Клюева в повозку. Предварительно Милц осмотрел пострадавшего и взяв в свои большие ладони руку Анны, с чувством произнёс "Благодарю Вас, доктор Миронова! Прекрасно проведена трахеостомия. Вы молодец!" Анна облегчённо выдохнула. Александр Францевич повернулся к Штольману.
- Яков Платонович, я понимаю, что Вы бы хотели с Андреем Петровичем поговорить. Но боюсь это пока невозможно. Нужно выяснить что привело к удушью. Это займёт время. Да и разговаривать он пока не сможет. Я Вас уведомлю о результатах анализов сразу же.
Штольман кивнул. Потом задумчиво посмотрел на мокрый ковер.
- Александр Францевич, я пожалуй пришлю охрану в больницу.
Доктор снял очки и начал их протирать платком.
- Вы думаете, что может повториться попытка покушения? Но ведь это могло быть и простое стечение обстоятельств. Возможно аллергия на что-то...
- Не думаю, доктор. Я почти уверен в том, что господина Клюева хотели убить. И не позволить нам с ним встретиться завтра утром.
Милц вздохнул и не стал возражать. Когда доктор уехал, в комнату зашёл Петр Иванович.
- Яков Платонович, Вы говорили Вам в гостиницу надо к Варфоломееву... Так я провожу Аннет домой, а Вы идите.
Анна распахнула глаза.
- Полковник Варфоломеев в Затонске? Ты не говорил... Что ему нужно?.. Опять какие-то тайны?
Она разволновалась и судорожно сжала руки на коленях. Штольман бросил Миронову укоризненный взгляд и осторожно взял в ладони её руку.
- Тайны всё те же. Разговор наш с полковником прервали события в вашем доме. Мне нужно вернуться к нему и прояснить ещё несколько вопросов. Обещаю, что по возможности расскажу то, что смогу. Сейчас же могу сказать только то, что очень вовремя ты отдала мне бумаги. И... Аня... Я ещё раз прошу тебя быть осторожной и никуда не ходить одной. Никуда. Даже в сад.
Анна легко прикоснулась пальцами к его щеке. Внутри всё дрожало от беспокойства и неясных предчувствий. Но показывать это были нельзя. Она лишит этим его ясности мысли. И она собравшись, улыбнулась.
- Обещаю.
*****
Бывшая фрейлина её Императорского Величества Нина Аркадьевна Нежинская была в ярости. Всё, всё в её жизни пошло наперекосяк с того момента, как дорогу ей перешла эта простушка, эта ничтожная барышня из забытого Богом Затонска. Все напасти, свалившиеся на голову Нины Аркадьевны, случились именно из за Мироновой. Подумаешь, глазки голубые! Ломака, строящая из себя этакого проводника в мир мёртвых. Даже Жан, в верности которого Нина ни разу не усомнилась, не выполнил её приказа. Не убил эту гадину, отобравшую у Нины всё, что ей было дорого. Она чуть с ума не сошла, когда узнала, что её соперница жива и разгуливает по Парижу в то время, когда ей, Нине, приходится терпеть невыносимые условия в казематах Петропавловской крепости. Утешало только то, что проклятая девчонка разлучена со Штольманом.
Штольман... Как он мог променять её, утонченную и изысканную даму света на эту полоумную! Если бы Нина знала чем закончится ссылка надворного советника в глухомань под названием Затонск, она бы сама вызвала его на дуэль. А тогда Нина не сомневалась в том, что после отлучения от столицы и привычной жизни, Штольман станет более ручным и ей удастся убедить его в том, что его пресловутая честь не свет в окошке. И с князем Разумовским как нибудь бы договорились. В конце концов не невесту же у него Штольман увёл. Справедливости ради, князь никогда и не видел в ней будущую жену. А вот Мироновой предложил брак! Ну что, что они все в ней нашли?!
Когда Варфоломеев предложил ей помочь выйти на агента князя, она ухватилась за эту возможность выйти из крепости обеими руками. Хотя Варфоломеева не выносила. Изворотливый ум Нины Аркадьевны тут же стал искать лазейки для того, чтобы выйти из под опеки полковника. И не просто выйти, но и забрать у Мироновой документы Брауна. Не для передачи полковнику. Для себя. Эти бумаги были пропуском для неё в будущую безбедную жизнь где-нибудь на берегах Темзы.
Но очутившись в Затонске, вернее в доме на отшибе, в двух часах езды от Затонска, Нина поняла, что за ней очень пристально приглядывают. Эта Аникеева... У неробкой Нины Аркадьевны холодело внутри от взгляда Полины. Та смотрела на Нежинскую как на какое-то насекомое, которое в любой момент можно прихлопнуть. И разговаривала с ней как с низшим существом. Да кто она такая! Лавочница, возомнившая о себе Бог знает что. А от её подручного и вовсе становилось не по себе. Порой он бывал вполне нормальным, но иногда в его словах и взглядах сквозило столь явное безумие, что становилось страшно.
Нина оставила в условном месте условный знак для агента. Но никто с ней на связь не вышел. От Варфоломеева поступило распоряжение оставаться на месте. И бывшую фрейлину разрывало от злости. Она знала, что Штольман в городе и встречается с Мироновой. Годы не убили эту, так называемую любовь. А её, Нину, в последнюю встречу он отшвырнул от себя как старую использованную тряпку! И Нина сорвалась и уговорила Глеба убрать Анну. Сказала ему, что так он принесёт огромную боль Штольману. Она пожалела об этом после ухода Глеба. Нельзя было убивать сейчас Анну, пока не ясно где бумаги. И вопреки логике, разозлилась Нина не на себя, а на Анну. Это она спровоцировала её. Просто самим своим существованием. Мало ей славы медиума, она теперь ещё и врач! Подумать только!
Покушение не удалось. Пострадал Штольман, который конечно же закрыл собой эту воровку. Да, воровку! Она украла у Нины всё. Всю её жизнь. И против воли что-то ёкнуло внутри при известии о ранении Штольмана. О, Якоб... Как хорошо нам было...
Желание хоть чем-то отравить жизни Анны стало нестерпимым. И Нина заплатила три рубля какому-то оборванца за то, чтобы он поджёг дом Мироновых. Она сама понимала, что вряд-ли причинит существенный урон, но удержаться не смогла.
Нина снова и снова размышляла о том, как выкрасть проклятые документы. Сделать это нужно так, чтобы Полина ничего не заподозрила. Гипноз, судя по всему не всегда помогает. Нужно придумать что-то другое. И она придумает. И Штольман ещё пожалеет о том, что отверг её.