- Анна Викторовна, вот радость-то!
- Как вы вовремя, Анна Викторовна! – наперебой заговорили Коробейников и Панкратов. Штольман же лишь протянул руку, и она подошла к нему, вручив листок, который он, развернув, пробежал глазами, цепко глянул в конец, потом перекинул Коробейникову, сам же приложился губами к её руке. Всё это молча, только улыбка трогала любимые губы, и знакомая ямочка на щеке приветливо изгибалась. Так бы стояла и смотрела в родные глаза. Она едва удержалась, чтобы не провести пальчиком по его щеке.

Её привел в чувство Панкратов, взволнованно обратившийся к Коробейникову:
- Антон Андреич, это ведь заключение? И какова причина смерти бедняжки Соланж?
- Отравление рин… рицином. Вот, как-то так, - поднял тот глаза на Андрея Юрьевича.
- Что же. Кажется, у нас появились основания навестить особняк графини и…, - начал Штольман.
- Я с вами, - воскликнула Анна.

Кажется, она и договорить не успела, как оба сыщика дружно воскликнули «нет!». Анна даже отступила назад.
- Анна Викторовна, там может быть опасно… Вы можете пострадать, - заговорили Штольман и Коробейников одновременно.
- Вы… Я…, - у Анны даже дар речи пропал, и она в возмущении лишь руками развела, а подбородок дрогнул от обиды.

- Анна Викторовна, в самом деле, не стоит вам туда…, - начал Панкратов, и тут Анна вскипела:
- Вот как? А ведь на днях именно я отправилась в особняк, чтобы навестить Софью, да ещё и письмо ваше передала. А теперь что же, не нужна стала? Эти господа…, - махнула она в сторону полицейских, - с ними всё ясно! Они обожают ограждать меня от реальной жизни. Но вы-то! От вас, Андрей Юрьич, если честно, не ожидала, что и вы станете на их сторону!

- Господа, не могли бы вы оставить нас с Анной Викторовной на минуту? Мне необходимо выяснить кое-какие моменты про особняк Елеонской, - вмешался Штольман. Анна неуступчиво вскинула голову. Коробейников с Панкратовым переглянулись и живо вышли из комнаты.
Анна стояла, отвернувшись, всем видом показывая: «не подходите ко мне, я обижена на вас». Только когда это Штольмана останавливало?

Над самым ухом послышалось:
- Анна Викторовна.
Она лишь брови сдвинула.
Пальцы легли на её локоть:
- Аня… Я прошу вас.
От его низкого до хрипоты голоса по плечам побежали мурашки, затылок немедленно замерз, и так захотелось прижаться к нему, ощутить его губы на своей щеке. Она чуть качнулась назад, и эти долгожданные губы нежно тронули мочку уха. Не в силах терпеть эту сладостную муку, Анна развернулась и прижалась к нему с поцелуем.

- В-вы… великий манипулятор, Яков… Платоныч, - задыхаясь, выговорила Анна, минутой позже оторвавшись от его губ.
- Нет, я просто …хочу оградить вас от лишних опасностей.
Его голос тоже несколько прерывался, в глазах вспыхивали сумасшедшие искры желания. Он перевел взгляд на её губы и потянулся вновь с поцелуем. Ну, вот ещё! Так мы никогда и ни до чего не договоримся, если будем беспрестанно целоваться!

Анна прижала пальчик к его губам и качнула головой:
- Если мы немедленно не выйдем из вашего кабинета, я и сама вас не отпущу никуда.
- Вы правы, Аня, - несколько смущенно усмехнулся Штольман.  Потом одернул сюртук, мгновенно преобразившись в делового и собранного сыщика, быстро подошел к столу, вытащил из ящика пистолет и аккуратно засунул его за пазуху во внутренний карман. После вновь приблизился к Анне, помедлив, взял за руку и, перевернув, прижался губами к ладошке, словно печать поставил.

«Помнишь?»
«Помню!», одними глазами отвечала она.

И, вдруг ахнув, воскликнула:
- Я забыла совсем! Соланж приходила ко мне!
Глаза Штольмана сузились:
- Когда?
- Сегодня. Перед тем, как мне сюда прийти. Она сказала..., - Анна сощурилась, вспоминая, - её убили по ошибке. Но кого хотят, того убьют. И я должна спасти этого человека. – Она вновь подступилась к Штольману. – Вот почему я должна идти с вами. Теперь вы понимаете?

Тот дернул головой и нахмурился в ответ.
- Вы что, мне не верите? – обидчиво вскинула брови Анна.
- Я вам верю. Просто не нравится мне эта затея, чтобы вы отправились на место возможного убийства. Больше ничего не сказала вам эта несчастная? – спросил он.
- Не сказала, - покачала головой Анна. – Но показала.
- И что же?
- Столик, - повела рукой она, вспоминая подробности видения. - Такой... небольшой, вроде ломберного. На нем чашка чаю. Рука с пузырьком. Капли падают в чашку. Круги на поверхности чая. Вот. Всё.

- А рука? Вы не узнали её? Мужская? Женская?
- Женская, несомненно! – уверенно заявила Анна.
- И кому принадлежит? Елене? Графине? Может, Софье?
- Н-нет, я не скажу определенно. Может, если посмотреть на месте, я признаю? Вот видите, Яков Платонович, придется вам взять меня с собой, - с победительной усмешкой заметила она, накручивая выбившийся из-под шляпки локончик на палец.

- Ну, что с вами поделаешь, - со вздохом заключил Штольман, потом иронично качнул головой. – Представляю, какими глазами на меня сейчас посмотрит ваш драгоценный Антон Андреич. Моё реноме несгибаемого полицейского неминуемо пострадает.
- Сомневаюсь, что Антон Андреич хоть в чем-то сможет упрекнуть своего кумира. Но могу сказать в оправдание вас, - её губу дрогнули насмешливо, - что я использовала изощренные пытки. Хотите?

- Расстаться сейчас с вами, что может быть страшнее любых пыток, - в тон ей заметил Штольман, потом вновь стал серьезным. – Нам следует поспешить. И вот сейчас серьезно: будьте, пожалуйста, осторожнее. Не стоит лезть на рожон без моего ведома.
Анна подошла ближе и ласково провела ладошкой по отвороту сюртука:
- Я постараюсь.

***************

Графиня встретила их холодно, стоя в центре гостиной и вытянувшись, словно внутри её дрожала натянутая до последней крайности пружина. Глаза её полыхали недобрым огнем.
- Надеюсь, вы прибыли сообщить мне, что случилось с нашей бедной Соланж?
Вперед выступил Коробейников, на которого суровый вид Елеонской не произвел ни малейшего впечатления:
- Сударыня, ваша служанка скончалась по причине отравления ядом.

- Яд? Очень странно, - графиня нервно переплела пальцы. - Я не замечала у неё никаких сердечных страданий, чтобы она решилась на самоубийство. Слуг я держу в строгости. Чем же ей так жизнь стала не мила?
- У полиции есть подозрения, что это не самоубийство.
- Что?! - Елеонская вздернула подбородок, преисполняясь благородным гневом. - Что  вы хотите этим сказать? Что её отравили?! В моём доме?! Это совершеннейшая чушь!

- Тем не менее, мы должны всё осмотреть и проверить нашу гипотезу.
Взгляд Эмилии Карловны вдруг упал на Панкратова, который стоял чуть позади полицейских. Кровь отхлынула от её щёк, и она немедленно набросилась на него:
- Вы?! Так вот откуда эти чудовищные обвинения! Вы решили таким образом свести со мной счеты за то, что я отказала вам от дома? Вы - бесчестный человек, сударь! Наушник и клеветник! Жалкий мстительный доносчик!
- Вы не смеете так со мной разговаривать, - тихим от гнева голосом раздельно проговорил Андрей Юрьевич, сжав кулаки и сделав шаг в сторону Елеонской. Она вдруг дрогнула лицом и попятилась.

- Мама, что здесь происходит? - послышался мелодичный голос, и в гостиную вышла, кутаясь в расписную индийскую шаль, её дочь.
- Изволь видеть, Елена, сколь недостойный человек был принят и обласкан в нашем доме! - графиня театральным жестом простерла руку, унизанную кольцами в сторону бедного Панкратова, который от незаслуженных обвинений покрылся красными пятнами. - Теперь он состряпал на нас кляузу и привел полицию, чтобы обвинить нас в чудовищном злодеянии.

- Так, я попрошу всех успокоиться,  - вмешался, наконец, Штольман. - Ваше сиятельство, вас пока никто ни в чем не обвиняет. Позвольте полиции сделать свою работу. Чем скорее мы выясним, что послужило причиной смерти вашей горничной, тем скорее мы покинем ваш дом.
- Пригласите всех, кто живет в этом доме сюда, - потребовал Коробейников. - Нам необходимо провести допросы, а также досмотр комнат.
Елеонская, бросив напоследок уничтожающий взгляд на Панкратова, удалилась сделать распоряжения. Вместо неё на сцену выступила Елена. Она обвела взглядом присутствующих и заметила стоявшую позади мужчин Анну:
- Анна Викторовна, и вы здесь?

- Добрый день! - кивнула Анна, выступив вперед. Сама же пристально смотрела на руки Елены, сжимавшие края шали так, что виднелись лишь кончики пальцев.
- Вы что же, в полиции служите? – иронично изогнула брови Елена.
- Консультирую, - уклончиво ответила та и, бросив короткий взгляд на Штольмана, который наблюдал за их беседой, в сомнении качнула головой.
- Анна Викторовна? - послышалось от дверей. Анна обернулась: в гостиной появилась Софья в сопровождении горничной. - Я вам рада.

Была она напряжена и бледна. Панкратов издал горлом звук, что-то вроде вздоха, и она заметила его. Глаза её засияли, и она сделала невольное движение в сторону Панкратова. Тут же наткнулась на колючий взгляд Елены, которая наблюдала эту сцену, скривив губы в еле заметной презрительной усмешке, и замерла.
- Софья, дорогая, рада видеть вас в добром здравии, - разрядила обстановку Анна и, подойдя к девушке, протянула к ней обе руки. Они обменялись короткими поцелуями, после чего Анна негромко рассказала, зачем прибыла полиция. Та слушала Анну, машинально кивая, сама же глаз не могла отвести от Андрея, и тот отвечал ей нежным взглядом.

- Нисколько не сомневалась, что вы, госпожа Миронова, разыграли тот спектакль, - язвительно воскликнула Елена. - И не такая вы простушка, какой хотели казаться.
Анна, помедлив, развернулась к той:
- Не знала, что Софья находится под арестом, и визиты к ней запрещены.
- Софья была больна! - с нажимом отвечала Елена. - А вы проникли в наш дом обманом.
- И в чем же был обман?
- Вы заявили, что пришли для возобновления знакомства. А сами же только и делали, что высматривали, вынюхивали и…

- Сударыня, - пророкотал Штольман, - я попрошу вас остановиться.
В его голосе зазвучали зловещие нотки. Елена захлебнулась словами и умолкла.
- Антон Андреевич, приступайте, - скомандовал Яков Платонович. В гостиную в этот момент стали входить слуги, после появилась и графиня. Она пребывала в ещё более взвинченном состоянии: на её скулах полыхали красные пятна, в руке она комкала платок. Войдя, сразу же уставилась на свою дочь, та нахмурилась и дернула головой, потом отвернулась к Коробейникову, который увлек её к окну, где они расположились возле небольшого столика. Ульяшин отвел в противоположный угол гостиной Софью и также приступил к опросу.

Графиня, помедлив, приблизилась к Штольману.
- Что вы намерены делать?
Тот как раз негромко отдавал распоряжения полицейским, что осмотреть в первую очередь, и они немедленно вышли из гостиной. Он же повернулся к графине, испытующе глядя на неё:
- Всё как обычно. Осмотр. Допросы. Полицейская рутина. А вы что-то хотели сообщить?

Она напряженно смотрела ему в глаза, видимо, пытаясь на что-то решиться, но, так и не сумев преодолеть себя, покачала головой:
- Нет, ничего. – Потом спросила. – Могу я сказать несколько слов своей дочери?
- Можете. Только в нашем присутствии.
- Вот как?
- Эмилия Карловна, - терпеливо начал Штольман. - Вы же понимаете: расследуется возможное преступление. В расследовании важна каждая мелочь.

- То есть мы всё же под подозрением? – голос её задрожал от негодования. Потом она справилась с собой и в своей высокомерной манере вздернула голову. – Надеюсь, вы быстро управитесь и откажетесь от недоверия в отношении… нас. 
- Сделаем всё возможное, - наклонил голову Яков Платонович. - А теперь я бы хотел задать вам несколько вопросов. Прошу, - указал он на диван в центре гостиной. Анна, стоя у окна, пристально наблюдала за всеми присутствующими.

Намерения Штольмана допросить графиню нарушил Чернышов, который в этот момент вбежал в гостиную и что-то тихо сказал тому на ухо. Штольман вскинулся, бросил короткий взгляд на графиню и быстро пошел к двери вслед за Чернышовым.
- Яков Платонович, в чем дело?! – нервно вскрикнула Эмилия Карловна. Тот не ответил и скрылся за дверями.

Графиня обменялась тревожным взглядом с дочерью, которая, напротив, была в полном самообладании и только подняла брови в ответ на немой вопрос матери, а после вновь отвернулась к Коробейникову. Анна, отметив эти переглядывания и ощутив неясную тревогу, словно что-то вот-вот должно произойти, сделала движение в сторону выхода и, вздрогнув, отшатнулась к портьерам: воздух у дверей сгустился, потемнел, и глазам Анны явилась печальная Соланж. Была она бледнее мела, медленно вела глазами по присутствовавшим в гостиной людям.

После двинулась к Анне и, став перед ней, протянула в мольбе руки. В ушах у Анны зазвучал её голос:
- Уходи… Уходи отсюда… Плохо будет… Убьёт…
Голос затихал, становясь всё слабее, в конце концов, дух Соланж истаял в воздухе, и Анна судорожно вздохнула: она не дышала почти всё это время.
Коробейников, привстав, тревожно спросил:
- Что с вами, Анна Викторовна?
- Нет, ничего, - слабо махнула рукой Анна и опустилась на козетку. Ноги её совсем не держали.

- Что за странное стремление всегда пытаться быть в центре внимания? - язвительно пробормотала Елена и в раздражении сбросила с себя шаль на спинку кресла, в котором сидела. Анна, как завороженная, уставилась на её руки.
В этот момент в дверях появились Штольман и Чернышов. Графиня вздрогнула при виде их напряженных лиц.

- Эмилия Карловна, у меня есть к вам вопросы. Извольте пройти с нами, чтобы дать пояснения по поводу той комнаты, которую мы...
Елена, вдруг утратив свою сдержанность, вскочила с места:
- Да в чем дело?! Какое вы имеете право…
- Не волнуйся, дитя моё, - остановила её графиня. – Всё будет хорошо.
Последние слова она произнесла раздельно, многозначительно глядя на дочь. Елена умолкла на полуслове и, нервно закусив губу, медленно опустилась в кресло.

- Яков Платонович, - позвала Анна. Тот обернулся, и Анна еле заметно качнула головой в сторону Елены. Тот мгновенно всё понял и шагнул в направлении кресла, с которого Елена в этот момент снова поднялась, глядя на сыщика. Вид её неуловимо изменился: глаза горели зловещим огнем, руки лихорадочно шарили по  складкам юбок.

Она резко двинулась в сторону Анны и с неожиданной силой отшвырнула с дороги Коробейникова, который тоже начал подниматься со своего места. Тот неловко свалился, уронив кресло и ударившись о подоконник головой. Елена же оказалась возле Анны и, вцепившись железной хваткой в её затылок, приставила неизвестно как оказавшийся в её руках шприц:
- Пошли все вон, или я убью её! – и с пугающей усмешкой заметила. - Хотя бы её, раз уж с Соней не вышло! Ну!

Штольман, нацелив на неё револьвер, замер. Эмилия Карловна немо простерла руки к дочери, которая на глазах преобразилась в помешанную. Метаморфоза была настолько внезапна и невероятна, что все в гостиной оцепенели. В этот момент Коробейников, который оказался вне поля зрения одержимой безумицы, беззвучно поднялся, по-кошачьи мягко метнулся сзади и вцепился в руку Елены, вложив в этот захват всю свою силу. Та завизжала от неожиданности, отпустив Анну.

В гостиной мгновенно всё пришло в движение. Елена вырывалась с чудовищной для хрупкой девушки силой, но несколько полицейских её всё же скрутили и стянули тонкие запястья наручниками. Штольман бросился к Анне, та без сил откинувшись на спинку диванчика лишь слабо улыбалась. Сил говорить у неё не было. Графиня рухнула в кресло и закрыла ладонями лицо.

Елену повели к дверям, но она вдруг издала нечеловеческий вопль, принялась задыхаться и, забившись в руках полицейских, повисла без сознания. Те, не доверяя задержанной и подозревая обман, держали её всё также крепко. Коробейников кинулся к ним, а после в растерянности оглянулся:
- Яков Платонович. Мертва.

В этот момент сдавленно вскрикнула Елеонская и кинулась, путаясь в юбках, к дочери, которую опустили на ковер. Она пала на колени перед мертвой дочерью и, что-то исступленно шепча, враз постаревшая, гладила кончиками пальцев посиневшее лицо, губы, чернеющие прямо на глазах. Из глаз её безостановочно текли слёзы.

Штольман присел возле Елены, потрогал пульс запястье. Потом поднялся:
- Всё кончено. Снимите наручники. Ульяшин, организуйте перевозку тела.
Графиня вдруг бросилась на него.
- Вы! Это всё вы! Вы виноваты, что она умерла, - хрипела она, пытаясь скрюченными пальцами дотянуться до горла полицейского.
Штольман перехватил её за запястья и отвел вниз, пристально глядя в глаза графини, в которых плавало безумие:
- Успокойтесь. Ваша дочь – опасная сумасшедшая, убившая свою горничную и покушавшаяся на жизнь вашей воспитанницы.

Та отшатнулась от сыщика и, резко развернувшись к Софье, которая стояла, опираясь на руку Панкратова, свистящим шепотом выплюнула:
- Т-ты… Всё из-за тебя… Ненавижу… Ненавижу! Будь ты про… про… прокл…
Она вдруг захрипела, захлёбываясь проклятиями, потянула скрюченные пальцы к горлу и рухнула на ковер. Софья коротко вскрикнула и спрятала лицо на груди у Андрея Юрьевича. Тот нежно утешал её, гладил по плечам, нашептывая что-то на ухо. Она же тихо плакала, покачивая головой.

Анна бросилась к упавшей графине, отстранив полицейских, опустилась подле неё на колени и тщетно попыталась нащупать пульс. Потом подняла голову:
- Господа, она… скончалась.