Это само собой разумеется. Но вот ведь в чём беда! Бывает, что автор уверен в своей правоте на все 100%, а я как читатель не верю ни на грош. И дело даже не во владении матчастью. Бывает также, что прекрасное владение матчастью никак не прибавляет достоверности тексту, если он грешит в чём-то ином. Я потому и инициировала эту тему, что вопрос-то для нас, самодеятельных писателей, больной.

Начну с первого соображения. У меня есть несколько. Итак, для начала - о простом физическом действии. В последнее время много пришлось иметь дело с текстами собратьев по перу, и вдруг поймала себя на том, что нам всем не повредила бы система Станиславского. Потому что один из мелких грешков, который крупно вредит достоверности восприятия - это погрешность в описании действий. Я не знаток знаменитой системы, так, нюхала слегка в далёкой студенческой юности в драмкружке. Тогда же прочла одну полезную книжку для подростков: Ю.Молчанов "Первые уроки театра". А сейчас вот одна вещь оттуда припомнилась. Попытаюсь связно изложить. Терминология не официальная, пишу, как приходит в голову.
У нас всегда есть два пласта действия. Есть пласт внутренний - это общий смысл действия героя в определённой сцене. Там приводится пример Джульетты, которая ждёт няньку с ответом от Ромео. Внутреннее действие - это напряжённое ожидание. Но есть ещё и внешний план действия - это то, как оно, ожидание, выражено. Как именно вот этот человек с его психофизикой переживает ожидание? Не знает, куда деть руки? Или, напротив, чем-то занимается, чтобы отвлечь голову? Бродит по закоулкам сада, а потом раздражённо обирает с платья репьи. Чем занята героиня? Что достовернее - заламывание рук или обирание репьёв? И часто ли мы задумываемся об этом внешнем плане действия наших героев? Чтобы о нём задуматься, надо себе неплохо представлять психофизические данные своего героя и место действия. То есть, мы упираемся в умение выстроить портрет и пейзаж. А грамотно и к месту вставленная деталь придаёт достоверности описанию.

Соображение второе. Осмысленность, обоснованность действия, которые герой совершает по воле автора. Казалось бы, герой геройствует, как ему положено. Но читатель вдруг ловит себя на мысли, что на самом деле то, что ему показывают, нужно не по неумолимой логике сюжета, а потому, что автору захотелось полюбоваться персонажем. Это почему-то всегда видно и всегда вызывает лютое раздражение. А раздражение - симптом нашего читательского недоверия к автору и тексту. В чём дело? Вроде, и герой - Герой, и прекрасен он сверх всякой меры. Видимо, мера и потеряна? Нет?
В то де самое время, когда действие героя логически оправдано обстоятельствами, оно такого раздражения не вызывает. Свеженький пример - Жигуновская интерпретация "Трёх мушкетёров". Ну, целый роман человек напахал взамен творения Сан Саныча! И сравним: У Дюма после гибели Констанции Атос отправляет слуг по следам миледи, а сам идёт разыскивать палача, который приведёт в исполнение приговор. После чего ведёт импровизированный суд (или самосуд, тут каждый волен решать для себя сам). У Жигунова же Атос некоторое время скачет по дороге и стреляет, потом некоторое время разговаривает с Рошфором, который выказывает ему респект и уважуху. Потому по какой-то непонятной логике, когда уже всякие следы жёнушки потеряны, догадывается, что она ждёт его дома с ужином. Едет ужинать с ней. А потом на суде заявляет, что он не может её обвинять, так как она - его жена. И во время казни глотает пилюлю с ядом.
Какая версия лаконичнее? Дюма.
Какая достовернее с точки зрения оправданности действий героя? Дюма.
А для чего нам показано всё, что мы видим в фильме?
Скачка и стрельба - для того, чтобы в очередной раз показать, какой граф крутой воин.
Разговор с Рошфором - для того, чтобы мы поняли, как его уважают даже враги.
Озарение относительно местопребывания миледи - чтобы мы все поняли, какой граф умный.
Ужин, отказ от обвинения, финальный поцелуй и яд - чтобы мы поняли, как он до сих пор страдает от любви.
Вроде, всё уложилось. Оно в логике действия? Нет! Сплошная фальшь и натяжка. Но автор - наверняка - свято верит в свою версию!
Что мы читаем у Дюма между строк? Страдание героя преобразуется в действие, в борьбу с преступницей. И в справедливое наказание Может, он и любит её, тут каждый, опять же, волен интерпретировать. Но! Поступки графа строго мотивированы ситуацией: преследование, поимка, суд, казнь. Никаких излишних телодвижений. Дюма - отличный драматург. Он понимал, как и что может смотреться на сцене. И не допустил недостоверности. А Жигунов допустил. Потому что желал полюбоваться своей интерпретацией героя.

Вот, пока две составляющие достоверности для меня. Внешний план действия и логическая оправданность действия. Как появятся другие соображения, я поделюсь.
Кто предложит свои соображения?

Сколько думала, по достоверности поведения у меня получается один и тот же рецепт: событие - адекватная реакция на это событие - внешнее проявление этой реакции (основанное на особенностях психофизики персонажа). Мораль: надо знать своих героев, видеть их и показывать читателю.
Что ещё? Кто больше?