Портос испытывал мучительное беспокойство, и не зря. Он разрывался между желанием блеснуть новоприобретенным богатством и понимал, что делать этого не следует: не все поймут его женитьбу на перезрелой даме, а вот позавидовать сундуку смогут все. Ну, разве что друзья не станут ни завидовать, ни осуждать.
Вот об этой самой свадьбе и стоило посоветоваться с Атосом, прежде всего именно с ним, потому что никто лучше Атоса не присоветует, как поступить в данном случае. Атос не принадлежал к числу людей, раздающих советы, скорее, он всячески избегал подобной роли, но случай был из ряда вон, не каждый же день женишься, да еще с такой оказией. Ну, если быть честным, то Портосу надлежало признаться именно самому себе, что этой оказии он поджидал давненько. Но мэтр Кокнар был живуч, как Мафусаил, и Портос уже начал сомневаться в своем выборе, когда, с падением Ла Рошели, его осчастливили долгожданной вестью: его избранница наконец-то овдовела.
Портос был человек практичный; решив, что такие дела в долгий ящик не откладывают, он немедленно испросил отпуск у капитана и умчался в Париж. И вовремя!
Заветный сундук прельщал не только его. Слухи о несметном богатстве прокурора Кокнара давненько гуляли в среде его собратьев. Скупость старого крючкотвора вошла в пословицу среди юридического мирка Парижа, и смерть его сразу обратила взоры всех, кто его знал и кто о нем слышал, на его вдову. И дураку было ясно, что прокурорша – единственная наследница своего супруга, поскольку была поздней и единственной его супругой, а детей у господина Кокнара не было. Счастье Портоса было в том, что Кларисса действительно полюбила прекрасного мушкетера. Только оказавшись у ее ног, Портос понял, что прокурорша умеет быть верной и преданной подругой. Это было прекрасным дополнением к заветному сундуку, и дю Валлон почувствовал такую признательность, что даже слезы навернулись ему на глаза.
Все юридические тонкости были решены быстро; прокурорская жена за годы супружеской жизни многому научилась у Кокнара. Портос был записан единственным наследником госпожи Кокнар, и официальная помолвка состоялась в присутствии доверенных лиц. Через пару дней вернулся в Париж король, а с ним прибыли и его мушкетеры. Вся четверка неразлучных снова была вместе, но Портос чувствовал себя предателем: как сказать друзьям, что он собирается в отставку? Он оттягивал этот момент, как мог, но сказать все равно было необходимо.

Атос был дома. Он, после возвращения в Париж, сократил места своего пребывания до трех: квартира на Феру, служба и кабачок у Марго. Даже в «Сосновой шишке» он стал редким гостем, и объяснял это тем, что ему надоело мотаться по Франции и по Парижу, а Марго – под боком. Если бы эта лень касалась только перемещений! Атос заявил, что ему надоело все! Но друзей он не мог, не должен был включать в это ВСЕ, и Портос решился на разговор.
Гримо дома не было, и пришлось Атосу, преодолев свою лень, самому открыть дверь другу. Бутылка на полу у кушетки и Плутарх рядом красноречиво рассказывали, как Атос кормил свою лень.
- Знаете, мой дорогой, что вчера произошло? – начал Портос издалека, обменявшись рукопожатием с другом.
- Нет, не знаю, но рассчитываю, что вы мне расскажете, - рассеяно улыбнулся мушкетер.
- У меня вчера был д’Артаньян, и знаете, что он мне предложил?
- А, - протянул Атос.
- Вы знаете?
- Догадываюсь?
- Так он и у вас был?
- Да. И думаю, что от меня отправился к Арамису, - Атос вздохнул.
- И наш аббат тоже отказался?
- Не сомневаюсь.
- Так что у нас теперь новый лейтенант? – предположил Портос.
- Да, мы можем поздравить нашего друга с этим назначением.
- А знаете, почему отказался я? – Портос набрал побольше воздуха в грудь.
- А вот этого я знать и не могу, - с тонкой улыбкой ответил Атос, пряча за ней внезапную острую тоску. – Но вы мне расскажете?
- Собственно, я и пришел к вам для этого, - Портос подкрутил ус. – Атос, я женюсь! – выпалил он и с облегчением выдохнул: остальное было уже проще, после того как сказано самое главное.
- Я вас поздравляю от души, мой дорогой! – Атос очень серьезно посмотрел прямо в глаза Портосу, и Портос, при всем его простодушии понял, что хотел ему сказать граф де Ла Фер.
- Я хорошо подумал, мой друг, уверяю вас. Моя избранница не блещет красотой, но она искренне любит меня, в этом я уверен. Она умна, достаточно честолюбива и принесет мне немалое приданое. Атос, я наконец-то смогу стать помещиком, это то, чего мне всегда хотелось, я ведь рос в нищете, если посмотреть на свое прошлое честно. А Кларисса сумеет поставить хозяйство так, что нам будут завидовать все соседи.
- Тогда дерзайте! – Атос хлопнул товарища по плечу. Ему хотелось бы многое сказать Портосу в предостережение, но внезапно он понял, что Портос не нуждается ни в каких напутствиях: в отличие от него, Атоса, он с радостью и надеждой смотрел в будущее, твердо стоя на своих крепких ногах. – А где вы намерены венчаться? – перешел он первым к деловой части предстоящей свадьбы. – И где собираетесь устроить свадебный вечер?
- Вот об этом я и хочу с вами посоветоваться, - обрадовался Портос, словно скинув с себя невидимый груз. Он с жаром стал обсуждать варианты, заставив Атоса выйти из своего отрешенного состояния. Перед жизненной энергией дю Валлона пасовали все горести, Атосу, волей-неволей, пришлось участвовать в обсуждении устройства ужина.
Венчание госпожа невеста хотела провести в своей церкви Сан-Ле, потому что рассчитывала, что туда набьются все соседи, которые лопнут от зависти, увидев, кто стал ее новым мужем. Что и говорить: Кларисса была честолюбива, дворянство ее было весьма сомнительным, и к своим деньгам хотела бы она присоединить еще и фамилию мужа с такой маленькой, но такой важной приставкой «дю». Ну, и конечно, она думала о почетных гостях, достаточно наслышавшись от Портоса о его друзьях.
Атосу совсем не хотелось являться на это венчание, он бы с радостью ограничился подарком и поздравительным письмом, но о подобном варианте не стоило даже заикаться: он должен был быть едва ли не главным лицом среди приглашенных, это он понимал, и это его уже заранее угнетало. Тщеславный Портос не упустит возможности блеснуть дружбой с графом. Атос пообещал себе, что это будет последний раз, когда он позволит друзьям напомнить обществу и самому себе о своем прошлом.
Атос клятвенно пообещал явиться на венчание и позаботиться о гастрономических изысках в «Сосновой шишке», лично переговорив с хозяином, который знал его придирчивость по части мелочей, очень важных при подобных застольях.

Успокоившись в отношении Атоса, Портос направился к Арамису, но застал только Базена. Особо церемониться со слугой Портос не стал, слуга – не господин, чем сильно обидел Базена. В ожидании Арамиса, который, как недовольно сообщил Базен, ушел на встречу со своим духовником, Портос расположился в гостиной, удобно устроился в кресле, вытянув ноги чуть не на середину комнаты, и приготовился ждать. А чтобы ждать было не скучно, он велел принести себе вина и хлебцы. Базен не осмелился ослушаться: кто знает, как еще отреагирует на подобную бесцеремонность Арамис? А вдруг он будет сердиться, если Базен ослушается этого гиганта? Поэтому приказание было исполнено почти незамедлительно, и Портос довольно захрустел поджаристой корочкой хлеба, запивая ее холодным вином.
Так прошел почти час, день начал клониться к вечеру и Портос начал терять терпение. Он уже вознамерился послать Базена к этому самому духовнику, когда на пороге появился мрачный Арамис, с раздражением стягивающий перчатку. Перстень на руке молодого человека зацепился за вышивку, и перчатка никак не желала покидать руку Арамиса. В ярости тот разорвал ее и отбросил шелковые лоскуты в сторону.
Портос наблюдал этот приступ широко открыв глаза: ему давно не приходилось видеть взбешенного до такой степени, обычно кроткого юношу. Но Портос не просто пришел в гости, и поэтому почувствовал себя в ответе за дальнейшее настроение товарища.
- Что вас так вывело из себя, милый мой? – Портос встал, слегка потянулся, хрустнув суставами, и успокаивающе положил руку на плечо Арамиса. – Чем виновата бедная перчатка, на которой вы выместили свой гнев?
- Ах, это вы, Портос? – Арамис как будто только сейчас увидел своего приятеля. – Я зол, потому что зря мотался по Парижу: мой духовник уехал, не предупредив меня.
- Очень неразумно с его стороны, - понимающе подхватил Портос. – На вашем месте я бы давно сменил его.
Арамис бросил из-под ресниц такой огненный взгляд, что Портос понял: его догадка верна. Бедный любовник в очередной раз получил доказательства неверности своей ветренной подруги. Но Арамис тут же взял себя в руки, не желая подвергаться грубоватым шуткам Портоса.
- Чем я могу служить вам, - вопрос был задан самым любезным тоном, но подтекст был более чем ясен: если у вас нет ничего серьезного, я бы хотел остаться в одиночестве. – Рассказывайте, мой друг, я внимательно вас слушаю, - и Арамис, расстегнув несколько крючков на камзоле, уселся напротив Портоса.
- Ну, так вот: я женюсь, мой дорогой Арамис, женюсь и надеюсь вас увидеть на венчании и на вечеринке в честь моего бракосочетания.
Арамис не удивился, ничем не выразив ни восхищения, ни удивления. Он только любезно кивнул Портосу, в ответ на его приглашение, и добавил самым непринужденным тоном, что никогда не сомневался, что герцогиня, в конце концов, изберет из всех претендентов на ее руку именно Портоса. Портос, конечно же, намек уловил, но видя настроение друга, не стал на него обижаться. Арамис в последнее время вообще стал вести себя странно: он избегал общества друзей, много и усердно молился, постоянно куда-то исчезал и, вне дежурств, его увидеть стало почти невозможно. Он постоянно был в дурном настроении, отвечал едко, и шутил довольно зло. И шутки эти стали очень напоминать меткие и язвительные замечания Атоса.
- Так я могу быть уверен, что вы придете? – уточнил Портос.
- Непременно приду, не могу же я отказать моему лучшему другу, - заверил его Арамис, терпение которого истощалось, и который страстно желал остаться один. Письмо, переданное ему гонцом и спрятанное на груди под камзолом, жгло его, он хотел только одного: выпроводить так некстати пришедшего Портоса, и прочитать то, что могло определить его судьбу.
Поэтому, даже не уточнив, когда именно состоится венчание, молодой человек лично проводил Портоса до дверей и, едва затворив их, поспешно бросился к себе в спальню. Дрожащими руками сломал он печать, пробежал глазами полтора десятка строчек, написанных крупным, небрежным почерком, и уронил письмо на кровать. Кровь отлила у него от лица, и оно сделалось мертвенно-бледным и безжизненным.
- Значит, вот для чего я нужен был вам! – прошептал он одними губами. Потом взял письмо и поднес к пламени свечи. Бумага долго сопротивлялась, но и от нее остался пепел и несколько капель воска упали на покрывало на постели, оставив о себе память прожженной тканью. Сгоревшее письмо показалось Арамису собственным, сожженным дотла, сердцем. Обида, ревность, оскорбленное достоинство – все это вдруг стало неважным. Он отчетливо осознал, что у него впереди только один путь – путь служения Богу. Вопрос об отставке только ждал подходящего момента, а появление на свадьбе у Портоса станет прощанием со светской жизнью.

- Господин лейтенант, вас требует к себе капитан, - адъютант Тревиля передал пакет д’Артаньяну и, отдав честь, убежал, придерживая шпагу, норовившую ударить его по ногам.
Лейтенант посмотрел ему вслед с улыбкой.
- Совсем мальчишка, но старается, - с видом умудренного жизнью вояки, промолвил мушкетер. – Простите меня, Портос, но сами видите, что в кордегардии мне и слова не дадут сказать со своими поручениями и вызовами к начальству. У вас что-то важное?
- Это как посмотреть, - Портос погладил эспаньолку и выпятил грудь. – Я женюсь, наконец-то я женюсь!
- Да? – д’Артаньян, не слишком пораженный этой новостью, собирал какие-то бумаги со своего стола. – А на ком? На вашей герцогине?
- М-мм, - замялся достойный вояка, - видите ли, она не совсем герцогиня…
- Это не важно, - д’Артаньян нахлобучил шляпу и стал натягивать перчатки. – А когда свадьба? Простите меня, ради Бога, Портос, но я не могу сейчас разговаривать с вами, меня ждет Тревиль, а опаздывать к начальству не положено. Давайте поговорим завтра с утра. У вас же дежурство после полудня? – лейтенант заглянул в расписание. – Точно! И вы, я надеюсь, еще не написали рапорт об отставке?
- Хочу подать его Тревилю завтра.
- Тогда завтра все с вами и обсудим! Извините, убегаю! – и д’Артаньян вскочил на коня, которого ему подвел мушкетер под двери кордегардии. Портос тяжко вздохнул и, почистив шляпу рукавом, печально направил свои стопы на улицу Старой Голубятни. Он ожидал совсем другой реакции у д’Артаньяна.

Венчание состоялось первого сентября, в день почитания святого Жиля и епископа Ле. Кларисса любила эту церковь, расположенную на улице Сен-Дени, еще и потому, что здесь хранились мощи св. Елены, матери императора Константина 1, которую мадам Кокнар почитала едва ли не более всех святых. Тяжеловатая архитектура храма казалась ей незыблемой и надежной, мощные стены и своды были защитой от любых невзгод. К алтарю вел лестничный марш из двенадцати ступеней, и Кларисса в мечтах видела себя восходящей к нему, опираясь на мощную длань Портоса.
Еще не прошло года после смерти ее супруга, брачный договор они составили почти тогда же, в декабре, но ждать дальше вдова побоялась: а вдруг ее жениха уведет какая-нибудь вертихвостка с приданым? Лучше подвергнуться насмешкам и презрению соседей, чем потерять господина дю Валлона.
И вот долгожданный день настал: Кларисса стояла перед зеркалом, а вокруг нее суетились горничная и портниха. Платье, специально сшитое к этому событию, было богатым, нарядным и умело скрывало некоторую сухость фигуры невесты.
Портос, непривычно взволнованный, одетый в роскошный небесно-голубой камзол, делавший его совершенно неотразимым, ждал невесту у подножия лестницы к алтарю. Посаженным отцом для Клариссы был Атос. Роль эта досталась графу с подачи самой невесты, которой для пущего блеска нужен был именно знатный вельможа. Когда Портос обратился к мушкетеру с этой просьбой, Атосу едва не стало дурно.
- Нет уж, любезный Портос, увольте меня от этого, - Атос даже вскочил со стула и нервно заметался по комнате. – Как вам такое в голову пришло?
- Ну, это, если быть честным, пришло в голову моей невесте, - неохотно признался Портос, и тут же, с жаром, стал убеждать Атоса, что он ничего страшного или зазорного не видит в том, чтобы друг повел невесту друга к венцу. Но Атосу претила сама мысль о такой роли, и Портос уже не знал, как ему уговорить упрямого графа. Возвращаться к Клариссе с отказом было немыслимым. Что придумать?
Помог д’Артаньян.
- У вас есть другие кандидатуры на эту роль? – прямо спросил юноша, когда стал свидетелем очередных уговоров Атоса. – Может, это мне или Арамису повести мадам к венцу?
Портос не удержался и расхохотался, настолько смешным показалось ему предложение д’Артаньяна.
Атос улыбнулся: он на минуту представил эту сцену - юный д’Артаньян ведет к венцу даму, годящуюся ему в матери.
- Ну, я ненамного старше Арамиса или вас, Шарль, - вдруг назвал он гасконца по имени.
- Я только хочу сказать, Атос, что никто из нас не сумеет это сделать с таким достоинством и величием, как сделает это граф де Ла Фер.
- Дался вам этот граф, - пробурчал Атос, в глубине души понимающий, что больше никто не сумеет исполнить эту миссию с надлежащим величием. – Я надеялся побыть шафером, - сделал он последнюю попытку выкрутиться.
- Это больше кому-нибудь из нас с Арамисом подойдет, не правда ли, Портос? – д’Артаньян положил руку на плечо широко улыбнувшегося ему гиганта. - И вам выбирать, кого вы предпочтете.
- Только не меня, - вдруг заявил Арамис, который, стоя в дверях, успел выслушать весь обмен мнениями. – Д’Артаньян, из вас выйдет прекрасный шафер, а что до меня, то я даже не могу пообещать вам, дорогой мой, что смогу присутствовать на венчании.
- Но почему! – расстроился Портос.
- Причину я вам назвать не могу, но поздравить вас я приду обязательно. В остальном же я себе не принадлежу, увы!
- Опять вы влезли в какую-то авантюру! – не сдержавшись, воскликнул д’Артаньян.
Атос же, ни слова не говоря, с тревогой обратил свой взор к Арамису, но тот сделал вид, что ничего не заметил.
- Собственно, я и зашел, чтобы предупредить вас, чтобы вы не беспокоились, если не увидите меня. Я с сегодняшнего дня не принадлежу себе.
- А кому? Не господу же Богу! – в сердцах сорвалось у Портоса. – Или ваша белошвейка все еще крутит вами, как ей заблагорассудится?
- Портос! – окликнул его Атос, но Портоса уже было не остановить.
- Да оставьте меня, Атос, дайте, я уж выскажусь напоследок, - воскликнул Портос. – Не могу я смотреть, как Арамис себя губит.
- С чего вы взяли, что я себя гублю? – возразил Арамис, который, к изумлению друзей, безропотно проглотил реплику Портоса насчет белошвейки. – Я намерен вернуться к Господу, это мое призвание.
- Ваше призвание стать сельским священником? Вы достойны стать поэтом, ученым богословом, но хоронить себя в глуши! – Портос пожал плечами с таким видом, что стало ясно, что он не верит в церковную карьеру друга.
Арамис не возражал: по лицу его разлилась бледность, он явно сдерживал себя изо всех сил, чтобы не ответить Портосу, и Атос срочно вмешался в назревающую ссору.
- Я не думаю, что нам нужно указывать господину аббату, что ему делать и как строить свою карьеру, да и не о нем сейчас речь, друзья. Надеюсь, что госпожа дю Валлон не будет сожалеть о своем выборе. Во всяком случае, вы меня убедили, и я готов вести ее к будущему супругу. – поспешил Атос вернуть мушкетеров к основной беседе.
И вот теперь, под величавые звуки органа, граф де Ла Фер, сосредоточенный м величественный, как король, вел Клариссу под венец, вел неспеша, искоса поглядывая на ее пылавшие от смущения и восторга щеки. Прокурорша стремительно молодела по мере того, как приближалась к алтарю, и Атос готов был признать, что еще несколько шагов, и Портос получит красавицу во цвете лет.
Но не только граф, метаморфозу с Клариссой заметили все присутствующие, включая и соседей, что дало им, впоследствии, говорить, что госпожа Кокнар связалась с нечистой силой; иначе не объяснить, как смогла она заполучить такого красавца, и так помолодеть на венчании.
Д’Артаньян в роли шафера был великолепен: Арамис ссудил его одним из своих костюмов, и лейтенант чувствовал себя среди роскоши вполне достойно. Правда, в какой-то момент, память услужливо подбросила ему образ Констанс, и сердце сжалось от затихшей со временем боли.
Сжималось оно и у Атоса, который делал все, чтобы выбросить из головы совершенно ненужные ассоциации со собственной свадьбой. Поэтому, наверное, весь ход процесса бракосочетания прошел мимо его сознания, и он очнулся только тогда, когда молодые поцеловались. Потом процессия, во главе с молодоженами направилась к выходу, принимая на ходу поздравления и знаки внимания соседей и приглашенных. Впереди был званый ужин.
Хозяин «Сосновой шишки» постарался на славу для своего постоянного клиента. Столы ломились от всевозможной снеди: Портос с удовольствием оглядел своих жующих и пьющих гостей. Конечно, было бы лучше все это застолье устроить дома, но ни его квартира на улице Старой Голубятни, ни мрачная квартира покойного прокурора не подходили для таких торжеств. И Портос дал себе слово, что, при первой же возможности, устроит для своих друзей роскошный прием в своем замке Валлон. Правда, этот дом еще предстояло привести в порядок, но с сундуком госпожи Кокнар все планы были осуществимы.
От друзей Портоса чета получила подарки: роскошную шпагу, с золоченым эфесом и богато инкрустированными перламутром и серебром ножнами для дю Валлона, и жемчужные серьги для его супруги. Вещи были дорогими, скорее всего, сделаны были на заказ. Тут явно ощущалось участие Атоса и Арамиса, но откуда у друзей такие деньги Портос спрашивать не мог. Он был тронут до глубины души, но, конечно, так и не узнал, что Атос продал одну из своих деревень в Ла Фере, чтобы сделать свадебный подарок другу.
На следующий день супруги дю Валлон отбыли в поместье Портоса, оставив у друзей стойкое чувство, что их союзу приходит конец.
Д’Артаньян поспешно окунулся в дела службы, Арамис с удвоенным рвением занялся в свободное от службы время занятием богословием, а Атос… Атос пропал на три дня. Никто этому не удивился, все решили, что он ушел в очередной запой. На деле же, мушкетер все эти три дня провел вне Парижа. Где – осталось тайной для всех.