Перечитывала Послание и вдруг увидела, как Дмитрий Штольман берёт в руки саблю генерала Савельева. Вот так и родился этот драббл. Такое невольное продолжение фанфика «Встреча в Бретани, или Выбор».

– Яков Платоныч, к вам посетительница, – сказал вошедший в кабинет дежурный. Им сегодня был Федорчуков.
– Кто и по какому вопросу?
– Семенóвская Капитолина Фёдоровна, сказала – по личному.
Штольман зашёл в управление просто так – переждать Дмитрия: они договорились с сыном, который вместе с Максимом отправился на затонское кладбище «по делам», как он сказал, встретиться в управлении. Дома было скучно, потому управление – самое лучшее место провести время.
– Пригласи.
Милиционер отступил в сторону, пропуская в кабинет немолодую полноватую женщину. За ней следовал мужчина, немного моложе, с чемоданом в руке.
– Присаживайтесь, – пригласил вставший из-за стола Штольман и указал на стул.
Женщина согласно кивнула, с любопытством разглядывая Якова, села и посмотрела на сопровождавшего её мужчину. Тот тоже кивнул, поставил чемодан возле стула и вышел за дверь, так и не проронив ни слова.
– Чем могу быть вам полезен? – поинтересовался Штольман, усаживаясь на стул.
Женщина молчала, с каким-то радостным удивлением продолжая разглядывать его. Штольман усмехнулся:
– Увидели что-то интересное?
– А вы не изменились, – ответила она, – только поседели сильно.
– А вы меня видели раньше? – поинтересовался он.
– Не просто видела, а была сильно увлечена,– усмехнулась в ответ женщина. – Правда, это было давно, ещё в 89м. Я уже два года как была замужем за адвокатом Семеновским... Впрочем, это неважно. Я очень расстроилась, когда вы пропали, и плакала, когда вас хоронили. А ещё мне было до слёз жаль, что у вас так ничего и не сложилось с нашей духовидицей – Анной Мироновой. Потому я была увлечена и книжками Ребушинского. Читала их запоем. Они у меня есть все: и с мазнёй Мазаева, и с рисунками Белугина. А после смерти Алексея Егорыча, так и не описавшего свадьбу фон Штоффа и Авроры Романовны, я уговорила нового редактора «Затонского Телеграфа» и для меня лично напечатать окончание истории... ею написанного. Ну, совсем в духе Ребушинского!
Она помолчала, разглядывая портрет Карла Маркса на стене за спиной Штольмана.
– Вы об этом хотели поговорить со мной? – вернул Штольман женщину к цели её прихода.
– Нет, – охотно отвлеклась от Маркса Капитолина Фёдоровна, – но извечное женское любопытство... простите, не удержалась. Вы не обиделись?
– Нисколько. Даже интересно узнать, что о тебе думали простые жители.
– Много чего думали, и разное, не всегда положительное. Но, смею вас уверить, уважали все. Да-да-да, – горячо проговорила она, увидев, как Яков недоверчиво покачал головой. – Сколько народу пришло на кладбище, вы бы видели! Ой, простите. Я совсем разболталась. Вот что значит одиночество. Последний вопрос – и я перехожу к делу. Вы женились на Авроре Романовне?
– Да, – любезно улыбаясь, ответил Штольман, – моя жена – Анна Викторовна, в девичестве – Миронова.
Капитолина Фёдоровна победно улыбнулась.
– Как хорошо-о-о! – протянула она, совсем как Анна Викторовна по молодости. – И у вас есть сын? – Яков кивнул. –Дмитрий?
Штольман вопросительно приподнял бровь.
– Всё по порядку, – произнесла женщина. – Мой отец – генерал Савельев...
Штольман издал звук, словно поперхнулся.
– Вы не могли знать моего отца: он уехал из Затонска ещё до вашего приезда сюда.
– Не знал, но слышал.
– Вот как. Когда матушка моя заболела, они уехали во Францию на лечение. И целых 12 лет прожили счастливо, как говорится, в любви и согласии, в небольшой деревушке на берегу моря.
– В Бретани, – подсказал Яков, уже догадываясь, что она расскажет.
– Да, в Бретани, – с удивлением согласилась Капитолина Фёдоровна. – И в день отъезда домой, в Россию, он познакомился с мальчиком, которого звали...
– Дмитрий Яковлевич Штольман, – закончил Яков.
– Да, – радостно согласилась Семеновская. – Вы тоже знаете эту историю?
Штольман кивнул.
– В России мой отец прожил недолго: чуть больше года, но в любви и заботе со стороны моей семьи. И жалел только о двух вещах: что будет похоронен далеко от свой Оленьки – они с мамой до самой старости нежно и трепетно любили друг друга – и что его сабля, с которой он воевал в крымскую и турецкую кампании, так и останется лежать в ножнах, заботливо почищенная и... бесполезная. – Женщина порывисто вздохнула. – Поэтому перед смертью... А вы знаете, – взглянула она на Штольмана, – он точно знал день своей смерти и приготовился к нему: уладил все дела, написал завещание... – Она тряхнула головой, прогоняя печальные мысли. – Так вот, перед смертью он сказал мне, чтобы я отдала его саблю... Дмитрию Яковлевичу Штольману. «А если я не доживу?» – спросила я. А он так на меня внимательно посмотрел и ответил: «Доживёшь». – «А если тот мальчик в Затонске так и не появится?» – «Появится. Он обещал» – «И когда это будет?» – «Лет через... 20».
Она снова помолчала, и Яков не стал её торопить. Ему и самому спешить было некуда.
– Ну вот, сегодня ровно 20 лет, как не стало отца... И я приехала специально... Простите, – вопросительно взглянула она снова на Якова, – наверно, надо рассказать немного о себе...
Штольман промолчал, и она, приняв это за согласие, продолжила:
– Мой муж был адвокатом в конторе Миронова Виктора Ивановича. И когда тот скончался, занял его место. – Она немного помолчала. – Это ведь вы приезжали тогда, в 903м, в Затонск забрать Марию Тимофеевну? – Штольман кивнул. – Это я сейчас поняла, а тогда... я видела вас, но не узнала. По-моему, вас никто не узнал – в бородке, с усами и в очках.
– Белугин узнал, но не по внешности, – заметил Яков.
– Да? – удивилась Капитолина Фёдоровна. – Хотя не удивительно: он же художник, у него глаз – алмаз. Так вот, в 913м у мужа умер родственник в Москве и оставил нам дом. Мы перебрались в первопрестольную, навсегда оставив Затонск. В прошлом году мой муж умер, дочери – уже сами бабушки, живут за границей, и младшая зовёт меня к себе – в Бретань.
Штольман посмотрел на Семеновскую, вопросительно подняв бровь.
– Да, – поняла его вопрос женщины, – её семья живёт там же, где мои родители жили. Моя единственная оставшаяся в живых подруга в Затонске написала мне, что вы, Яков Платоныч, вернулись и что ваша дочь выходит замуж за местного милиционера. Я подумала, что, где дочь – там и сын, и приехала, чтобы исполнить последнее желание отца.
За дверью раздались шаги, молодые голоса, пророкотал голос Евграшина, и в кабинет вошли Дмитрий с Максимом и Евграшин с дежурным.
– Ну, Яков Платоныч, – восхищённо произнёс Евграшин, – твой сын – вылитый вы в молодости. Второй день его вижу воочию и каждый раз вздрагиваю, словно привидение увидел...
– И мы полюбовались на крест каслинского литья! – радостно воскликнул Максим. – Впечатлил! Из-под такого просто так не вылезешь.
– И склепы повидали, – подхватил Дмитрий. – Один, где матушку какой-то чёрный монах запер («Там темно и сыро, – добавил Максим), а другой – где Кудеяр-атаман спрятал клад («Там всё в развалинах и заросло колючками. Еле очистились», – уточнил второй).
– Откуда такая просвещённость? – вставая, спросил Штольман.
– Так семейные предания... – развёл руками сын толенгута.
– А могила генерала Савельева ухожена, что само по себе приятно, – как бы про себя произнёс Дмитрий.
– Стало быть, слово своё сдержал: навестил?
– Да, – согласился сын и тут заметил Семеновскую с не меньшим интересом смотревшую на него. – Мы тебе помешали?
– Нисколько, – вышел из-за стола Яков. – Тем более что эта дама – к тебе.
Дмитрий так же, как отец, вопросительно приподнял бровь
– Ваш отец был такой же, как вы, когда он приехал к нам в Затонск.
– Постарше, – поправил Штольман.
– Не намного, – произнёс Евграшин.
– Дмитрий, позволь тебе представить: Капитолина Фёдоровна, дочь генерала Савельева.
Дмитрий улыбнулся и сразу стал таким обаятельным, что Семеновская рассмеялась:
– Ваш отец, будучи начальником сыскного, был серьёзен, строг и даже суров. Улыбайся он так, как вы сейчас, – все барышни Затонска были бы у его ног.
– Вы преувеличиваете, – бросил Штольман недовольно.
– Нисколько. Сужу по себе. А теперь позвольте мне исполнить последнюю волю моего отца. Будьте любезны, Дмитрий Яковлевич, поставьте этот чемодан на стол.
Когда Дмитрий исполнил её просьбу, она, отщёлкнув застёжки, подняла крышку. Внутри лежал аккуратно уложенный генеральский мундир с орденами и наискосок – сабля в потёртых, но крепких ножнах и портупея к ней.
Дмитрий, затаив дыхание, бережно взял саблю в руки. Осторожно, с характерным шорохом вытянул её из ножен.
– Отличный клинок, – сказал Максим.
– Боевой, заслуженный, – согласился Дмитрий и взмахнул клинком.
Сабля блеснула отражённым солнечным лучом, со свистом разрубив воздух.
– Словно по руке сделана! – восхитился младший Штольман.
– Она – ваша, – просто сказал Семеновская.
Дмитрий уложил саблю в ножны и повернулся к ней.
– Это очень дорогой подарок, и я...
– Это дар моего отца – вам. И не смейте отказываться. Генерал не простит...
Дмитрий согласно наклонил голову и церемонно поцеловал женщине руку:
– Спасибо, мадам.
– Ну вот, – обратилась Капитолина Фёдоровна ко всем, – моя миссия закончилась. И моя душа теперь спокойна. Осталась одна маленькая просьба. Яков Платоныч, могли бы вы передать этот чемодан с мундиром и орденами отца в затонский музей? Может, там ему найдётся место.
– Хорошо, – кивнул Штольман, – передам Платону Евсеичу. А почему сами не хотите?
– У меня уже нет времени на это. Сегодня я возвращаюсь в Москву, а потом... уезжаю из России... насовсем.
Она оглядела кабинет, молодых людей.
– Честно сказать, я уж и не наделась... Даже когда услышала, что «Штольман вернулся» – не поверила.  А сегодня вот своими глазами увидела и... – Голос её дрогнул. Она судорожно вздохнула, но не дала хода слезам. – Прощайте, господа... то есть товарищи, – и вышла, не оглянувшись. Максим еле успел открыть перед нею дверь.
В кабинете повисла тишина. Нарушил её Дмитрий:
– Никогда не думал, что заслуженный генерал захочет передать свой боевой клинок случайно встреченному однажды мальчишке. А мои... слова станут для него обещанием.
– Какие слова? – поинтересовался Штольман.
– Я сказал... «может, когда-нибудь я смогу посетить вашу могилу...»
– Судьба, – вздохнул Евграшин.
– Судьба, – согласился Дмитрий.
– Это Затонск, – припомнил слова Белугина Яков и добавил, криво улыбнувшись: Кто в Затонске не бывал, тот...
– ...и чуда не видал, – радостно закончил Максим.

Отредактировано Надежда Дегтярёва (19.01.2023 11:09)