Первое, что услышал Штольман, войдя в обширную прихожую особняка, это серебристый смех Анны, доносящийся из распахнутых дверей сбоку. Негромкие голоса. Женские в основном, иногда вплетался голос Петра Ивановича. Штольман улыбнулся. Сейчас он её увидит и мир снова станет цветным и ярким. Из гостинной раздались звуки фортепиано. Играли явно в четыре руки. Яков отдал слуге трость и саквояж и вошёл в большую комнату, обставленную удивительно красивой, и в то же время строгой мебелью. Не было никаких завитушек, позолоты, миленьких мелочей, которыми так любила в своё время обставлять свои покои Нина. Мебель была удобной и функциональной. Пара картин на стене явно были оригиналами. В одной Штольман с удивлением узнал Тропинина. Авторство второй он не смог определить, но это точно была рука большого мастера.
Исключением из всей лаконичности мебели в гостинной был большой концертный рояль. Белый. Он властвовал над всем своим окружением. И в то же время был удивительно уместен. Несмотря на размеры, он не заполнял собой всю комнату. Гостинная была огромна. Она бы даже могла претендовать на звание бальной залы. На небольшом диванчике сидели две женщины. Лариса Ефимовна и молодая женщина, чем-то неуловимо похожая на неё. Черты лица были другие. Более тонкие и какие-то иконописные. А вот глаза у матери и дочери были одинаковые. Большие светло-карие, с густыми, круто выгнутыми ресницами. Только у графини в глазах было страдание и опустошение. А вот взгляд Елены Дмитриевны был ясным. А сейчас он светился непритворной нежностью. Смотрели обе женщины на двух барышень, сидящих за роялем и исполнявших задорную полечку. Петр Иванович стоял у окна с чашкой чая в руках и смотрел не на очаровательных пианисток, а на госпожу Левицкую. И взгляд у него был до того напряжённый, что Яков невольно подумал о том, что "неужели я сам так смотрел на Аню в бытность начальником сыскного отдела?... Немудрено, что весь участок был в курсе моего к ней отношения..."
Сидящих за роялем Штольман видел со спины. Одна из них была более, чем знакома. Вторая тонкая и хрупкая спинка принадлежала явно совсем юной девушке. На спину падала охапка густых черных волос, перехваченых на макушке алой атласной лентой. Девушки играли слажено, словно давно репетировали. При этом тихо обменивались какими-то одним им понятными репликами. Штольман, не желая прерывать импровизированный концерт, замер в дверях. Наклонил голову, здороваясь с графиней и её дочерью и кивнул Миронову. Лариса Ефимовна тепло улыбнулась ему. Елена Дмитриевна улыбнулась вежливо. Что касается Петра Ивановича, то он просто не заметил ни Штольмана, ни его приветствия.
Барышни за роялем закончили польку бравурным пассажем и дружно рассмеялись под аплодисменты присутствующих. Штольман негромко кашлянул и Анна живо обернулась к нему, ожидаемо просияв глазами и улыбкой.
- Яков! Я уже начала беспокоиться...
Она вскочила с места и подлетела к нему. Только упёршись буквально ему в грудь, внезапно поняла, что вокруг люди и порозовела смущённо. Господи... Как ему не хватало её все эти годы. Как он вообще жил до встречи с ней? Штольман поцеловал её руку. И ещё раз. И ещё раз..
Подняв голову, увидел, что она уже вовсю пылает румянцем и в глазах прыгают весёлые искорки. Анна на секунду прижала ладони к пылающим щекам и обернулась к присутствующим.
- Елена Дмитриевна, Машенька, это мой..
муж... Яков Платонович...
Секундная пауза перед словом муж. Но кроме самого Штольмана никто ей не придал значения. У Якова же сердце замерло, а потом пустилось вскачь. Совсем скоро слово муж приобретёт официальный статус. Помолвка оглашена. Правда о сроках они пока не договаривались, но он не сомневался, что долго ждать не придётся.
Штольман подошёл к сидящим дамам и поздоровался. Лариса Дмитриевна радушно предложила чаю и он согласился. Прежде чем начинать разговор, он хотел присмотреться к Елене Дмитриевне. Графиня позвонила в колокольчик и распорядилась принести свежезаваренного чаю и пирожков. Штольман присел на кресло рядом. С другой стороны сели Анна и молоденькая девушка, с которой они музицировали. Маша Левицкая оказалась совершенно очаровательным созданием лет 15-16. Черты лица в точности повторяли лицо матери, но она была ярче и живее. Возможно из за черных глаз и волос. Она уже была потрясающей красавицей. А через пару лет станет неотразимой. Этакий экзотический южный цветок в северных широтах. Маша с любопытством смотрела на Штольмана. Ей очень понравилась Анна и теперь она пыталась понять что из себя представляет её муж. Елена Дмитриевна же являла полное отсутствие какого либо интереса. Хотя она наверняка знала зачем пришёл Штольман. Временами она бросала короткие взгляды в сторону Петра Ивановича и тогда словно лёгкое облачко набегало на её лицо. Как мимолётная тень тревоги. Штольман, к своему удивлению, ничего не смог прочитать на её лице. Оно было приветливо и не выражало больше никаких эмоций. Светлело и искрилось улыбкой это красивое лицо, только тогда, когда его хозяйка смотрела на дочь.
Чаевничали они с полчаса. Всё это время Лариса Ефимовна поддерживала непринуждённую беседу на общие темы. Миронов наконец перестал изображать статую Командора и включился в разговор, чем заслужил благодарный взгляд хозяйки дома. Наконец Яков отодвинул чашку и повернулся к Елене.
- Елена Дмитриевна, Вы бы не могли уделить мне немного времени? Мне нужно задать Вам несколько вопросов.
Елена спокойно кивнула и поднялась с места.
- Конечно, Яков Платонович. Пройдёмте в кабинет отца... Там нам никто не помешает.
Одновременно встали со своих мест графиня и Петр Иванович с явным намерением присутствовать при разговоре. Штольман покачал головой и уже собрался возразить, но его опередила сама Елена Дмитриевна.
- Мама, Петр Иванович, я прошу вас не вмешиваться. Мне легче будет говорить откровенно без вашего присутствия.
Графиня вздохнула и села обратно на диван. Миронов остался стоять.
- Вы уверены?
Елена улыбнулась ему.
- Уверена. Не волнуйтесь, дорогой друг.
Штольман вскинул бровь. Это "дорогой друг" прозвучало так нежно, так трогательно... Похоже Петр Иванович ищет проблему там, где её нет. В это время Анна тихонько тронула его за руку. Смотрела она при этом совершенно умоляюще. Да, он же обещал ей, что она то присутствовать будет. Но вот как к этому отнесётся Елена?
- Елена Дмитриевна, Вы не будете возражать, если при нашем разговоре будет присутствовать моя жена? Я знаю, это звучит странно, но она может помочь.
Елена неожиданно снова улыбнулась.
- Нет, не буду. Я сама хотела Вас об этом попросить, но не придумала как это сделать.
Анна вспорхнула со своего кресла. Наклонившись, что-то шепнула Маше и взяла Штольмана под руку. Елена пошла впереди, показывая дорогу. И через минуту они оказались в большом, но уютном и удобном кабинете. Стены были полностью закрыты книжными полками. Книг было очень много. Полки уставлены до самого потолка. Только одна стена была свободна. Её украшал камин. В глубине стоял массивный дубовый стол с большим креслом. А в уголке пристроился небольшой столик с тремя креслами поменьше.
Елена жестом пригласила гостей сесть рядом с журнальным столиком. И только убедившись, что они удобно устроены, присела сама. Буквально несколько секунд она молчала. Но Анна видела как побелели у неё костяшки пальцев сжатых на коленях рук. Левицкая глубоко вздохнула и подняла на Штольмана глаза.
- Яков Платонович, я знаю о чём Вы хотите поговорить. И я не возражаю. Но у меня есть просьба. Во первых я хочу просить Вас не рассказывать маме о том, что я Вам расскажу. Да, она не знает подробностей. А во вторых, можно я сначала сама поведаю Вам всю историю, а вопросы Вы зададите после? Мне так легче будет.
Анна снова тронула Штольмана за руку. И снова умоляюще посмотрела на него. Да что в самом деле такое? Неужели она думает, что он собирается мучить Елену излишними вопросами? Штольман повернулся к Елене.
- Безусловно. Рассказывайте как считаете нужным. Только неужели Лариса Ефимовна знает не всё? Того, что она мне рассказала, с избытком хватает для начала расследования.
Елена побледнела.
- Нет, не всё. Это слишком...мерзко, чтобы рассказать матери.
Отредактировано IrisBella (26.07.2023 23:27)
