Анну разбудил почти забытый порыв холодного ветра. Она мучительно заметалась, не желая возвращаться в ночи, населенные призраками, стремившимися из ее снов в явь. Она так привыкла просыпаться от тепла: от взгляда, пригревающего щеку, горячего дуновения, колышущего растрепанные кудри, или жаркого поцелуя. Привыкла улыбаться еще до того, как откроет глаза. Привыкла, что всегда рядом ее личное Солнце, которое, вопреки законам астрономии, вращалось вокруг нее и было центром ее Вселенной. Показалось, показалось, твердила она себе, натягивая одеяло на голову. Однако еще более ледяное дыхание выстудило сердце, заставило подскочить на постели и оглядеться.

Стояла глубокая ночь, самое тяжелое время – полночь давно миновала, но до рассвета было еще далеко. В спальне стоял мрак, который странным образом не рассеивался, а сгущался от лунного света, льнущего к холодно сверкающим окнам. Тишина заложила уши назойливым звоном крови – ни тиканья, ни скрипа половиц, ни шороха. Анне показалось, что из всех чувств у нее осталось лишь зрение и то шестое, которое она издавна называла своим даром. Ни тому, ни другому она не хотела верить, ибо представшее перед ней зрелище было настолько безумным, что голова начала медленно кружиться.

Черный силуэт – сюртук, котелок, трость. Невозможная фигура из мрачного прошлого стоит к ней спиной, лицом к иному миру. Чуть переминается с ноги на ногу, перебирая пальцами набалдашник. Так же, как и прежде, наполняет душу тоскливым ужасом, который сочится из глаз, жжет щеки, сводит судорогой пальцы. Почти полное дежавю, вот только на этот раз фигур две.

Анна слепо шарит руками вокруг себя, не смея отвернуться от увиденного. Она пытается что-то сказать, спросить, но губы ей не повинуются. Дрожь бьет ее все сильнее, страх, почти осязаемый, связывает ее по рукам и ногам. Время стало вязким, секунды тянутся обморочно долго. Неожиданно она слышит хриплое:

- Кто вы?! – и понимает, что незнакомый голос, доносящийся со стороны, - ее собственный.

Одна из фигур приходит в движение. Перекладывает трость в левую руку, а правой берет под локоть соседа. Тот подчиняется и следует за своим спутником. Анна с болью ловит знакомое движение широких плеч на фоне подсвеченного луной витража. Оба посетителя неспешно уходят от нее в глубь комнаты, где клубится тьма. Ведущий приостанавливается. Поворачивается к Анне, снимает котелок и отвешивает саркастический полупоклон. Сдавленное горло не пускает рвущийся на волю крик – это князь. Снова он! Но второй?!

Разумовский не позволяет ему – или Анне? – взглянуть друг другу в лицо. Вновь подхватив его под руку, он уводит его в никуда и напоследок словно захлопывает дверь – прощальный злой вихрь опрокидывает Анну на постель, и она теряет сознание. Но всего лишь на мгновение. Она не может позволить себе забытье, пока не… не убедится…

Оцепенение отступает, но Анна не может ждать. Едва обретя способность двигаться, она ползет по постели к лежащему, оказывается, так близко, к тому, кто находился при ней неотлучно с тех пор, как они вдвоем переступили порог церкви, единые перед богом и людьми. Она должна, должна знать! Она обхватывает его шею, приникает к груди, припадает к нему телом и душой, отчаянно пытаясь уловить биение сердца. И в этот момент слух возвращается к ней.