- 1 -

Штольману снилось несусветное: будто дом горит и балка упала ему на грудь, придавив его к земле. Пожарные поливают его из брандспойта, рубашка на груди вся промокла и холодит, несмотря на бьющее в лицо пламя. Усилием воли он вырвался из кошмара, с трудом разлепил глаза и увидел, что сон перекликается с явью: Анна тяжело приникла к нему, орошая его слезами. Он обхватил ее руками поверх рассыпавшихся кудрей, чувствуя, как она содрогается от рыданий. Прижал к себе. Успокаивать он не умел. Все, на что был способен, - обнимать ее и ждать, чтобы буря утихла.

Штольман не задавал вопросов – и так понятно, что испугал ее сон, видение, а не человек. Как же хорошо им жилось без подобных напоминаний с той стороны! Быть может, всему виной переезд, переутомление… Он поймал себя на том, что ищет причину ее кошмара в реальном мире, тяжело вздохнул и еще крепче обнял Анну. Прижался щекой к макушке, погладил вздрагивающую спину.

Наконец, Анна излила свой испуг. Напряжение схлынуло. Несколько последних всхлипов, перемежаемых нервными вздохами, и она начала приходить в себя. Главное, Яков жив. Она слышит стук его сердца. Чувствует его дыхание, вздымающее ее волосы. Вдыхает его родной запах. Видит, как движется его рука, ласкающая ее. Он здесь, здесь, ее альфа и омега, ее теперешний мир, в котором не определить, кто кому принадлежит, как нельзя сказать, где кончается сегодня и начинается завтра.

Штольман почувствовал, как переменилось настроение Анны, чуть отстранился, заглянул ей в лицо. Слезы еще дрожали и переливались на густых ресницах. Не в силах вынести это зрелище, Штольман прикрыл глаза и потянулся к ней губами. Чуть прикасаясь ко лбу, щекам, векам, он впитывал остатки ее ужаса, отбирал ее страх и горе. Приснившийся жар вдруг опалил его наяву, когда Анна горячо отозвалась на эти прикосновения...

Громкий топот и стук во входную дверь обрушились на них, как гром, сопровождаемый холодным ливнем. Они замерли, надеясь, что назойливый посетитель уйдёт. Но нет, стук повторился, сопровождаемый просящим:
-  Ваше высокоблагородие!

Штольман отстранился, сделав над собой мучительное усилие. С трудом встал. Отшвырнул подвернувшуюся подушку. Крикнув «иду!», кое-как натянул брюки и вышел широкими от бешенства шагами.

Сколько Анна ни вслушивалась, разобрать, о чем говорили на крыльце, не удалось. Муж плотно прикрыл все двери, отделяющие ее от новостей. Мало того, он заставил городового умерить рык. Выслушав лишь первую фразу, понял – надо ехать, чем скорее, тем лучше. Дело не только срочное, но и грязное.
-  В пролетке жди, по дороге все подробно расскажешь, -  отрывисто бросил Штольман городовому и вернулся в дом.

Скрипнула дверь. Яков вернулся, скидывая на ходу мокрую рубашку, но, увы, только для того, чтобы надеть свежую.

-  Что там, Яков Платоныч?

-  Убийство, -  коротко и нехотя ответил он, быстро одеваясь.

-  Я с вами! -  и, не дожидаясь ответа, Анна тоже начала торопливо собираться. Нельзя было отпускать его! Не может быть совпадением то, что преступление последовало за вещим сном. Она должна быть рядом во что бы то ни стало.

Штольман не спорил. Он застегнул и одернул сюртук, вышел в коридор. Анна замешкалась, завидуя простоте мужского костюма. Все эти юбки, чулки, застежки на спине так неудобны и требуют столько времени! А ведь еще и волосы нужно уложить. Или хотя бы заплести. Как Анна ни торопилась, на сборы ушло довольно много времени.

Полностью готовая, наконец, Анна выбежала на крыльцо. Предвидя недовольство мужа, она заготовила длинную фразу, которая, однако, замерла у нее на губах. Пролетки у крыльца не было. Штольмана и след простыл.