Анна оказалась в полной темноте.
- Мадам? – неуверенно позвала она. Тьма, плотная, почти осязаемая, ни проблеска света. И голос. То ли внутренний, то ли…
- Ты попалась, Анна. Чувствуй себя, как дома. Отсюда нет выхода.
Ужас накрыл Анну с головой, перехватил горло. Что это? Кто это?!
- Это колодец душ. Ты пришла сюда по своей воле. Здесь и останешься.
Анна раскинула руки, метнулась. Левая ладонь скользнула по ледяному камню. Анна отшатнулась вправо. Ударилась локтем о стену, по рукаву потекли противные струйки. Она шагнула вперед и опять уперлась в стену. Замкнутый круг! Она задрала голову, но не увидела ни звезд, ни солнца. Только клубящийся серый туман.
Смех. Искренний, негромкий.
- Нет, нет, нет!
Она металась, падала, слепо шарила вокруг себя, но находила лишь мрак и холод. Ни прохода, ни щели. Она зажмурилась. Всего этого нет, нет, сейчас она зажмурится, а когда откроет глаза, увидит Штольмана!
Снова смех. Он отражался от стен, колодец полнился эхом, повторами, искаженными переливами. Смех мягко обволакивал Анну, глушил иные звуки, ложился на лицо, как прижатая подушка. Он засасывал душу, как болото – ноги, и не было ничего более жуткого, чем этот приятный мужской баритон, радующийся ее страху.
- Что тебе нужно?
Нет ответа.
- Отпусти меня!
Тишина.
Вдруг развиднелось. Серые клубы над головой засветились, и Анна увидела, что стоит в центре каменной окружности. Стены, покрытые гадкими потеками, кишат мерзостью. Волнами накатывает запах падали, вызывая тошноту. И все-таки она подошла поближе, исследовала каждый вершок в поисках щели, зацепки, хоть какого-то намека на выход. Сверху вниз, слева направо и наоборот. Еще раз. И еще.
- Дверь в этом колодце открывает только смерть.
Это было сказано так обыденно, что Анна поверила. Не сравнимый с прежним ужас сковал ее, выморозил насквозь, поглотил целиком. Не осталось ни сил, ни воли, ни желаний. Парализованное сознание вяло цеплялось за ошметки чувств. И жизнь теплилась только для того, чтобы ужас мог длиться бесконечно.
Она не знала, сколько простояла так в полном оцепенении. Не знала, сколько прошло времени и сколько осталось. Ей было почти все равно.
Внезапно откуда-то издалека послышался новый звук. Кто-то выкрикивал ее имя. Едва слышно, но довольно, чтобы стряхнуть оцепенение.
- Яков! Я слышу тебя!
- Анна-а-а!
Анна зажмурилась и всей душой ринулась вверх. Ничего не произошло. Еще! Ей показалось, что окружающая ее темь пошла рябью. Еще!
Что-то чавкнуло. Анна опустила глаза и увидела, что ее ноги влипли в зловонную грязь, сочащуюся из-под стены. Она содрогнулась от отвращения и шагнула назад. Медленно, словно нехотя, густая масса расползлась в стороны, выдвинулась вперед и начала наступление. Анна попятилась. Темный ломоть разрастался мрачным полумесяцем. Его неотвратимое движение завораживало. Еще на вершок ближе. Еще. Колодец улыбался своей жертве чудовищной улыбкой хозяина положения.
- Анна-а-а!
- Яков! Помоги-и-и!!!
Показалось ли ей, или движение замедлилось? Анна беспомощно оглянулась. Отвратительная волна уже достигла середины колодца. Места оставалось все меньше.
- Не противься, - это прозвучало так неожиданно, что Анна подскочила. – Не борись. Это грязь души, неотъемлемая часть жизни. Не беги ее.
Анна молчала, не в силах сказать хоть слово.
- Прими эту грязь, как данность. Погрузись в нее. Ты поймешь, что она приятней, чем кажется. Она теплая. Она согреет, поддержит и поднимет тебя.
- Нет!
- Согласись понять и принять ее. Тебе откроется новая жизнь, лучше прежней. Ты выйдешь отсюда иным человеком.
Грязь вдруг плеснула волной. Ноги погрузились по щиколотку. Она дернулась. Грязь держала, да нет, всасывала ее. Анна заметалась, с каждым движением погружаясь все глубже, отчаянно борясь с паникой.
- Нет!
- Для чего бороться? Все замазаны. Все таковы, чем ты лучше? Будь, как все. Не противься неизбежному. Рано или поздно тебе придется испачкаться. Или остаться здесь навсегда.
- Нет!
- Брезгуешь? Тешишь гордыню? Хочешь быть лучше всех?
- Нет! – крикнула Анна. – Я не пущу грязь в свою душу!
- Анна-а-а! – раздалось в вышине. Она лихорадочно огляделась в поисках спасения. Если бы ухватиться за что-то и вытащить себя из колодца! Но под рукой ничего не было. Разве что… Как барон из немецкой сказки, она схватила себя за волосы и безжалостно дернула, так что слезы из глаз брызнули. Дыхание зашлось, но она одной рукой тянула себя, другой сжимала солнцекрест, зацепившись душой за родной голос. Еще, еще, вверх, к небу, прочь из болота!
И снова не было ни ветра, ни перехода. Лишь свет и воздух, знакомый мир, и Штольман обнимает ее за плечи, надежный, как каменный пол под ногами.
