- Видите ли, Яков Платонович, третьего дня приходила ко мне госпожа Аникеева.
   Штольман покрутил головой. Подспудно он ожидал именно это имя. Милц коротко и остро на него посмотрел.
   - Вижу, что Вы не удивлены. Тем лучше. Приходила ко мне эта дама с лёгкой лихорадкой, возникшей после воспаления от кошачьих царапин. Обе руки пострадали. Я царапины продезинфицировал. Использовал собственную мазь на основе салициловой кислоты. Перевязать хотел, но дама возражала. Пришлось обойтись пластырем. Попутно она мне зачем-то рассказала, что подобрала котёнка и вот пострадала от его когтей. Мол котик дикий совсем. Я практически не общался с госпожой Аникеевой до этого. Но она не производит впечатления женщины, способной подобрать уличное животное по доброте душевной.
   Штольман хмыкнул.
   - Пожалуй что так. Но, доктор, возможно её действительно оцарапала кошка? Ведь может такое быть?
   Милц нахмурился, словно что-то крайне неприятное услышал. Даже сморщился слегка.
   - Яков Платонович, Вы меня знаете не первый год. И могли составить мнение о моем опыте работы. Я не склонен к скоропалительным выводам, скорее наоборот, долго сомневаюсь и ищу дополнительные подтверждения. В этом случае я тоже сомневался. И то, что я Вам сейчас говорю, это скорее мои предположения. Но они уже практически переходят в уверенность. Царапины, оставленные котом и царапины сделанные человеческими ногтями, несколько отличаются. Большинство моих коллег с этим не согласятся. Царапины и царапины. Но я за свою жизнь не видел ни одной кошки с такой шириной лапы, чтобы одним движением оставить ряд царапин во всю человеческую кисть. Даже такую узкую, женскую. Это рысь какая-то, а не кошка. Да и когти кошачьи острее человеческих ногтей. Они прорезают кожу, а не сдирают её. Вот на двух пальцах у девушки действительно кошачьи царапины. Но на мой взгляд они оставлены на пару дней позже тех, что выше на руках. Так что котенок скорее всего был подобран позднее. И именно для того, чтобы объяснить уже существующие царапины. Вот собственно и всё, что я хотел Вам сообщить. Есть ещё кое-что, но это уже по полицейской, сыскной части. Вы с Антоном Андреевичем поговорите. Он видимо с этим к Вам и шёл.
    Штольман от души пожал руку Милцу.
   - Спасибо, Александр Францевич. И Вы пока молчите об этом. Даже в управлении не стоит рассказывать.
   - Обижаете, Яков Платонович. Когда это я сплетничал о серьезных вещах? Безусловно буду молчать.
   - Не обижайтесь, доктор. Я должен был Вам об этом напомнить. Таков порядок. Я вообще удивлён лишь тем, что госпожа Аникеева рискнула прийти к Вам. Она не может не знать, что Вы помогаете полиции. Неужели не подумала об этом?
   Милц пожал плечами.
   - Знаете, Яков Платонович, она действительно была испугана своим состоянием. Царапины воспалились. Рука была припухшая и кое где наблюдалось нагноение. Я спросил промывала ли она хотя бы водой. Она ответила, что промывала настоем череды. Да и куда ей было обращаться? Доктора Сомова сейчас в городе нет. Уехал в столицу на неделю.
   Штольман покачал головой.
   - Всё равно странно. Хотя...
   Он замолчал. Об этом доктору говорить не стоило. Но Лиза-Полина видимо рассчитывала на своих покровителей в охранном отделении. И на то, что он, Штольман её не узнал и не подозревает. И всё же что-то в этой ситуации было не так. Только он никак не мог понять что именно. Арестовывать Аникееву было рано. Да и повод был слабый. Он ещё раз поблагодарил доктора и спросил не сможет ли он по дороге в больницу завезти Коробейникова домой.
   - Конечно, Яков Платонович. И отвезу, и прослежу чтобы Антон Андреевич прилёг дома. Покой ему нужен.
   - Вы только подождите немного, я переговорю с ним. Может чаю? С пирогами? Пока я с Антоном Андреевичем поговорю
   Доктор рассмеялся.
   - Запрещённый прием, Яков Платонович. От пирогов Прасковьи Ивановны только глупый человек откажется. А я вроде не отношусь к таким.
   В гостинной Штольман попросил Анну организовать чай для доктора и занять его разговором пока он сам будет занят с Коробейниковым. Посмотрев в сторону упомянутого Коробейникова, Яков обнаружил рядом Машу, которая заботливо принесла Антону Андреевичу чашку чая и тарелочку с пирожками. Сама присела рядом и о чём-то рассказывала. Антон Андреевич, удивительное дело, пирожки проигнорировал и внимательно слушал барышню, иногда отпивая из чашки.
   - Хм...Анна Викторовна, пожалуйста, займите чем нибудь Марию Петровну. Мне нужно поговорить с Антоном Андреевичем. А при ней, боюсь он двух слов связать не сможет. К тому же посвящать столь юную особу в детали полицейского расследования  - не самая удачная идея.
   Анна вскинула бровь совсем как сам Штольман.
   - Неужели? А мне казалось, что одна юная особа Вам иногда полезные сведения давала, Яков Платонович.
   - Аня...
   Штольман сжал её руку и она улыбнулась.
   - Хорошо, хорошо! Так и быть. Иди уже говори с Антоном Андреевичем. Машенька! Помоги мне пожалуйста!
   Маша оглянулась, кивнула и что-то быстро сказала Коробейникову. Затем подскочила и почти подбежала к Анне.
   - Конечно, Анна Викторовна! Что делать?
     Анна улыбнулась и отпустила руку Штольмана.
   - Нужно быстро организовать чай для Александра Францевича. Он наш большой друг, мой наставник в области медицины и просто очень хороший человек. Помоги мне пожалуйста заново раздуть самовар и принести с кухни пирожки.
   Маша с готовностью пошла за Анной на кухню, но на пороге оглянулась на Коробейникова, сидящего на диване. Теперь место рядом с ним занял Штольман.
   - Антон Андреевич никуда не убежит пока мы Прасковье поможем. Он и бегать то сейчас не может.
   Анна ласково взяла Машу под руку.
   - А завтра мы с тобой проведаем Антона Андреевича. Отвезем ему чего нибудь вкусного, Прасковья приготовит.
   Маша смущённо кивнула.
   Штольман присел рядом с Коробейниковым.
   - Александр Францевич сказал, что у Вас есть какие-то интересные факты по убийству Нежинской. Что именно?
   Коробейников перестал смотреть на дверь, за которой исчезли Анна с Машей и стал серьёзным.
   - Да, Яков Платонович, кое что есть. Во первых кроме фрагментов кожи, под ногтями у жертвы обнаружились две нитки. А во вторых, убийца зацепился одеждой за гвоздь у двери. Я с него снял довольно большой лоскут ткани. Сравнение показало, что нитки такие же. Ткань необычная. Черная тонкая шерсть с небольшим вкраплением фиолетового. Мы проверили все магазины, нет в Затонске такой ткани и не было в продаже. Лоскут лежит в сейфе у нас в кабинете. Я вот подумал... Из такой ткани не шьют мужские костюмы. Слишком тонкая, да и фиолетовые эти искры... А для женского платья по нынешней погоде тоже не очень годится, жарко.
    Штольман покачал головой.
   - Произошло всё ночью. Ночью прохладнее, чем днём. Да и черный цвет маскирует. Антон Андреевич, Вы случайно на госпоже Аникеевой подобного наряда не видели? Вы ведь с ней чаще, чем остальные видитесь.
    Коробейников потупился.
   - Честно говоря, в последнее время мы почти не видимся. Она меня избегает как будто. И не отказывает от дома, но всё время находит повод отложить встречу ... Да я и не огорчён, признаться,  этим. Очень неуютно мне в обществе Полины Ивановны. Что касается одежды из такой материи... Нет, не видел на ней.
   Штольман тоже покосился на дверь из гостиной и вздохнул.
   - Можете считать себя свободным, Антон Андреевич, от поручения относительно госпожи Аникеевой. Толку всё равно нет, чего Вам свободное время тратить на неё.
    Коробейников так отчётливо просиял на эти слова, что Яков опустил глаза. Скольких неловких и неприятных моментов можно было бы избежать шесть лет назад, если бы кто-то освободил его от необходимости общения с Ниной. Так нет же. Аню обижал всё время самим фактом этого общения и сам мучился, не имея возможности разорвать этот порочный круг.
   В комнату вернулись Анна с Машей. Принесли пирожки, варенье и чистую посуду для Милца. Вслед за ними шла Прасковья с самоваром. Петр Иванович с Еленой, тихо разговаривавшие у окна, вышли в сад прогуляться. Анна с явным одобрением посмотрела им вслед и занялась доктором. Маша присела рядом с Александром Францевичем и внимательно слушала его рассказ о больничных делах, время от времени бросая взгляд в сторону Коробейникова со Штольманом. Виктор Иванович заперся у себя в кабинете, попросив не отвлекать его. Он готовился к заключительной речи в суде. Всё было мирно и по семейному. Но Штольману подумалось о том, что где-то за пределами этого дома свивает кольца зло. И это мирное и доброе необходимо защитить. Он усмехнулся про себя. Никогда раньше он не думал о преступниках так образно. Всё было четко и понятно. Есть закон и он, Яков Штольман, его представитель. Преступник должен быть найден, разоблачен и наказан. Наказание определяют другие представители закона. А его роль, роль ищейки, идущей по следу. Догнать и обезвредить. События последних лет многое изменили. Нет, он не стал врагом закона. Тут всё оставалось по прежнему. Но он стал больше задумываться о причинах и следствиях. О том, что есть большое и малое в жизни и о том, что эта жизнь включает в себя не только службу и долг. Анна открыла для него иное. Свет. Да, именно свет, который неизменно сменяет тьму. Яков снова усмехнулся. Эк его занесло. Но в то же время эти размышления напомнили ему ещё об одном деле. И его нужно было выполнить как можно скорее.
                                *****
        К особняку заводчика Яковлева Штольман подъехал уже в сумерках. Предварительно он послал записку и его без вопросов пропустили в дом. С Мироновыми он расстался только после обеда. Раньше его не отпускали. Да он особо и не сопротивлялся. Анна на прощание пообещала, что сегодня она никуда не выйдет кроме сада у дома. И в сад одна не выйдет. Штольман ей вручил новенький полицейский свисток, который принес Антон Андреевич, заблаговременно предупрежденный Штольманом. Коробейников принес целых три свистка на выбор. И Штольман, по недолгим раздумьям, вручил второй свисток Маше. Анна обещала объяснить ей для чего нужен этот неожиданный для барышни предмет. Но Маша и без объяснений была в восторге. Еле уговорили её не испытывать нервы окружающих и не пробовать свисток в деле прямо сейчас. Петр Иванович поклялся приглядеть за всеми. Коробейникова отправили домой в сопровождении доктора. И теперь Штольман приехал к Яковлеву по очень важному делу.
    Его провели в кабинет хозяина особняка. Яковлев поднялся из за стола навстречу Штольману.
   - Сколько лет, сколько зим! Рад видеть Вас живым и здоровым. А то чего только наш местный летописец в своей газетенке не понаписал за время Вашего отсутствия.
   - Спасибо, что откликнулись на мою просьбу, Степан Игнатьевич. Простите, что просьбу передал через другие руки, но иначе не смог.
    Яковлев кивнул на кресло у маленького столика, приглашая сесть.
   - Нет причин что-то объяснять. Я знаю, что по мелочи какой не обратились бы. Петр Иванович всё сделал как Вы просили. Я так понимаю, Вы забрать хотите то, что на хранение оставили?
   - Да.
     Яковлев кивнул и сел за свой стол. Наклонившись, вытащил полностью один из ящиков стола, вынул всё, что лежало в нем, и перевернул кверху дном. Неуловимое движение пальцев, лёгкий щелчок и дно ящика отошло, открыв узкое пространство под собой. Яковлев вытащил плоский предмет, обернутый плотной материей и запечатанный сургучом. Протянул его Штольману.
   - Всё в целости и сохранности. Не спрашиваю что там. Но должок я Вам возвращаю. Вы меня в своё время поняли и я Вам за это благодарен. Если возникнут вопросы, Вы ко мне по поводу драки на фабрике приезжали.
   Штольман слегка улыбнулся.
   - Что за драка?
   Яковлев с досадой хмыкнул.
   - Девку не поделили два молодых балбеса. Ладно бы за воротами побоище устроили. Во дворе фабрики сцепились. Перевернули чан с краской для шерсти. Убытку наделали.
   Штольман замер на секунду.
   - Степан Игнатьевич, а могу я Вам завтра привезти образец ткани? Может быть Вы подскажете где её сделать могли?
    Яковлев кивнул.
   - Привозите. Если смогу, подскажу. Только на фабрику приезжайте в контору. С девяти я там буду до полудня.
    Штольман поблагодарил и попытался вложить переданный ему свёрток в саквояж.   Свёрток не влезал.
   - Погодите, Яков Платонович, - остановил его Яковлев и дёрнул за шнур колокольчика, висевший на стене у стола. Через минуту дверь отворилась и в неё зашёл слуга.
   - Трифон, принеси мольберт из комнаты Анастасии Степановны. Тот, что запасной.
     Через несколько минут слуга принес небольшой лёгкий мольберт с крышкой. Как раз по размеру пакета, который отдал Штольману Яковлев.
   - Я знаю, что Анна Викторовна рисует. Передайте ей как подарок. Купил дочери, но она сейчас с женой в Италии. Приедут к концу лета. Я к тому времени другой куплю. А в этом Вы сможете донести свои тайны до дома и не привлечь ненужного внимания.
   - Спасибо, Степан Игнатьевич. Излишнего внимания мне как раз не нужно. Завтра заеду к Вам в контору.
     Доехав наконец до своей квартиры, Штольман вытащил пакет из мольберта, сломал сургуч и развернул ткань, которой была обернута злополучная папка Брауна. Штольман сел за стол и открыл папку. На то, чтобы перечитать внимательно всё содержимое, ушло часа полтора. Он не просто читал, он продирался сквозь формулы и непонятные значки, как сквозь непролазную чащу. И откладывал ключевые страницы. Таких набралось шесть. Не много, но именно без этих страниц невозможно было восстановить весь процесс создания смертельного газа. Яков ещё раз пересмотрел всё и вынул ещё два листа. Аккуратно сложил остальное обратно в папку. И положил её в маленький сейф, который завел себе для документов. Сходив на крохотную кухню, принес оттуда небольшой медный поднос. Разорвал на мелкие клочки те листы, которые изъял из папки и, сложив их на поднос, поджёг. Он сидел и смотрел как чернеет и сжимается бумага. И невольно вспомнил, как шесть лет назад вот так же смотрел в своём кабинете как горит фотография Нины. Смотрел и думал о том, что сжёг очередной корабль. Сейчас горела целая флотилия. Горело то, что он не мог отдать ни в какие руки. По здравому размышлению, он понимал, что всего лишь оттягивает момент создания страшного оружия. Пусть так. У тысяч солдат появится шанс пожить немного дольше. Оставшиеся бумаги он отдаст полковнику. И выведет из под удара Анну.
    Ранним утром его разбудил стук в дверь. Он открыл крышку брегета. Шесть часов. Что-то случилось. Открыв дверь, он увидел Ульяшина с виноватым лицом.
   - Яков Платонович, полковник Варфоломеев прибыл. Срочно Вас желает видеть...

Отредактировано IrisBella (26.07.2023 19:11)