День клонился к вечеру. Петербургское лето с особой теплотой заглядывало в маленькую гостиную, где оживленно беседовали два закадычных приятеля. Точнее, один горячо жестикулировал и булькал, временами окутываясь паром, а другой лениво покачивался в кресле-качалке и внимал.
– Серж, я в отчаянии! Как я ни стараюсь, мне не удается добиться ее благосклонности. Она весела со мной, ровна и насмешлива, как с прочими. Я для нее один из воздыхателей, не более того!

Длинноногий рыжий Серж иронично улыбнулся. Третий год учебы на медицинском, по его мнению, сделал из него циника и знатока человеческой натуры. На восторженного Лариона, студента исторического факультета, он смотрел снисходительно, как завсегдатай анатомического театра – на поклонника оперетты. К страсти относился с пониманием, но без сочувствия, ибо считал романтические увлечения разновидностью помешательства.

Ларион прекратил мерить шагами комнату и уселся на подоконник открытого окна.
– Скажи же что-нибудь, – с укором воззвал он к другу.

Серж выразительно вздохнул.
– Да ведь ты меня не слушаешь!
– Если ты о том, что все женщины одинаковы, то этого я действительно слышать не желаю! Александра ни на кого не похожа, даже на свою сестру, хотя они близнецы!
– Как по мне, Евгения интересней. Она умнее и более начитанна.
– Зато Саша смела, решительна, у нее сильный характер!
– Да к чему это в семейной жизни?

Ларион отвернулся.
– Какая там семейная жизнь. Александра о браке не помышляет. Мечтает учиться, людям пользу приносить, а не хранить домашний очаг.
– В таком случае, может, обратишь внимание на сестру?
– Что за глупости! Женя с Сашей и сравниться не может в оригинальности! Александра потому не замечает меня, что я совершенно обычный, ничем не примечательный молодой человек! В отличие от нее.
– Словом, ты отступаешься?
– Ни в коем случае!

Ларион вновь закружил по гостиной, ероша каштановые кудри, словно надеясь, что непрямой массаж мозга вызовет прилив вдохновения. Сержу, наконец, это надоело. Он встал и поймал приятеля за локоть:
– Вот что, друг мой. Благодари бога, что у тебя есть старший товарищ, который всегда готов помочь словом и делом. Замри и превратись в слух!

Ларион послушно уподобился статуе.

– Через две недели наш факультет устраивает благотворительный бал-маскарад. Гости должны нарядиться в литературных героев и закрыть лица масками. Я дам тебе два пригласительных, один из которых ты пошлешь Александре. Анонимно!

Ларион открыл было рот, но Серж не дал ему возможности вставить хоть слово:
– Ты наряжаешься в Чайльд-Гарольда, Онегина или Печорина. Ведешь себя соответственно. А именно: подпираешь стену, дам озираешь в лорнет, Александру не выделяешь. Узнай у портнихи, в каком она будет костюме, и целься своим равнодушием именно в нее.

Убедившись, что его слова пали на благодатную почву и даже впитались в нее, Серж продолжил:
– Начнутся танцы – ни в коем случае не приглашай ее. Поглядывай по сторонам, можешь взять блокнот и чиркать в нем время от времени. Примерно четвертым номером будет объявлен венский вальс, дамы приглашают кавалеров. Вот тут смотри на нее в упор, но не преданно и мечтательно, а месмерическим взором удава, как профессор Пантелеев, когда вызывает отвечать.

Ларион завороженно кивнул.
– Улыбайся сдержанно, в танце не своди с нее глаз. Говори мало и так, чтобы она не узнала тебя раньше времени по голосу. Лучше, если она ни о чем не догадается до того момента, когда нужно будет снять маску.
– Позволь, но ведь все это мне совершенно не свойственно! Если ее привлечет мое притворство, оно все равно будет напрасным. Я не смогу быть таким и впредь.

Серж выразительно вздохнул, сетуя на наивность друга.
– Этого не требуется. Предстань перед Сашей в ином свете. Пусть вся превратится в зрение, не отвлекаясь на слух. Пусть она увидит твою стать, глаза, губы, как впервые. Дай ей ощутить твой персональный магнетизм, как сказал классик!

Лариону пришлось признать, что в этом что-то есть. Но Серж еще не закончил.
– Самое важное впереди. Когда я увижу, что вы танцуете вместе, я сделаю так, что свет погаснет, как только закончится музыка. И тогда ты должен поцеловать ее.
– Ты сошел с ума! Это невозможно!
– Подумай, ты остаешься для нее инкогнито! Волшебство первого поцелуя приправлено мистикой. Неужели тебе этого не хочется?

Вопрос застал Лариона врасплох. Он представил, что ведет Александру в танце. Она так близко, как никогда прежде. Они смотрят друг другу в глаза… Он чувствует ее тепло, аромат ее духов… Их окутывает внезапная темнота, и стоит лишь чуть склонить голову… Ларион замотал головой, стряхивая наваждение.
– А если она меня не пригласит?
– Пригласишь ее сам. Я буду следить за вами и придержу погружение во мрак до нужного момента.

Еще несколько минут Ларион провел в мучительных раздумьях. Обман или невинная шутка? Порядочно ли это? Сомнения боролись с азартом. Спасительная мысль положила конец колебаниям: если что и способно произвести на Сашу впечатление, так только авантюра! Ларион посмотрел на Сержа. Тот подмигнул и обнял приятеля за плечи:
– Доверимся Александру Сергеевичу: «верней нет места для признаний». Готовь наряд!

***
Через несколько дней после этого разговора две девицы разглядывали платье, принесенное от портнихи.
– Как удачно, что платье из шотландки, – сказала Женя, – достаточно одолжить у Коленьки берет, и будет готовый костюм Флоры Макдональд.

Саша презрительно фыркнула.
– А я не знаю, пойду ли. Пустая трата времени!
– Неужели тебе не интересно, кто тебя пригласил?
– Подумаешь – очередной воздыхатель!

Женя взяла с туалетного столика конверт и внимательно вгляделась в написанные от руки слова.
– Составляешь графологический портрет? – насмешливо спросила Саша.
– Могу с уверенностью сказать, что это мужчина.
– Неужели?!
– Оставь сарказм! Это привлекательный молодой человек, но ему недостает уверенности в себе. Он хорошо образован. Пока холост, однако надеется на перемены.
– Снимаю шляпу перед твоим талантом! – полушутливо сказала впечатленная Саша. – Жаль, что мы не можем проверить справедливость твоих догадок.
– Почему же нет? Ведь вы встретитесь на балу.
– Я еще ничего не решила!

Саша приложила к себе платье, глядя на свое отражение в зеркале.
– Одно могу сказать наверняка – этот таинственный незнакомец не Аркадий и не Ларион.
– Почему ты так считаешь?
– Аркадий глуп, он только и может, что петь серенады. А Ларион мямля и невыносимо скучен!
– Ларион благороден и хорош собой!
– Женя, ты пристрастна. Или лучше сказать…
– Саша! Твоя деликатность может сравниться только с твоей же чуткостью!
– По миниатюрности?

И сестры рассмеялись. Саша еще раз оглядела себя и сказала:
– Конечно, Женечка, тебе этот фасон идет больше. Не понимаю, как люди могут нас путать – мы такие разные!
– Мне часто кажется, что люди близоруки, как слоны, – задумчиво проговорила Женя, – способны разглядеть лишь то, что находится совсем рядом. Нам нужно соприкоснуться, чтобы понять; потрогать, чтобы почувствовать. Со стороны виден только обманчивый силуэт натуры, который мы принимаем за истинный облик. И стоит ему изменить очертания: сбросить одежду, надеть личину, исказиться в призме слухов, – как мы перестаем его узнавать.
– Не надо философии, – взмолилась Саша. – Графология гораздо интереснее! Меня снедает любопытство – неужели ты действительно что-то увидела в этом почерке?

Но Женя только молча улыбнулась в ответ.

***
Ларион прибыл на бал с хорошо рассчитанным опозданием. Зал был полон. Казалось, экстравагантный автор небрежной рукой стряхнул с книжных страниц своих и чужих персонажей и перемешал их самым немыслимым образом. Графиня де Монсоро флиртовала с Пьером Безуховым, Шерлок Холмс мирно беседовал с Арсеном Люпеном, а барышня-крестьянка сплетничала с Золушкой. Здесь составлялись причудливые заговоры и совершались увлекательные безумства. Задумывались и осуществлялись фантастические проекты. Новые романы творились прямо на глазах у ошеломленного читателя.

Таинственный незнакомец вызвал закономерный интерес. Со всех сторон посыпались приветствия, вопросы и бесплодные догадки. Помня наставления Сержа, Ларион вел себя сдержанно, лишь про себя смеясь над тщетными усилиями приятелей. Впрочем, их можно было понять. Надев маску и бросив последний взгляд на свое отражение, Ларион обвинил зеркало в беспардонной лести. Никогда еще он не выглядел столь внушительно. Фрак выгодно подчеркивал тонкую талию и широкие плечи. Серые глаза в прорезях черной бархатной маски казались загадочными. Английский цилиндр, одолженный у отца, дополнял портрет «лондонского денди». Вылитый лорд Генри из «Портрета Дориана Грея».

Ларион занял позицию у окна и принялся усиленно игнорировать общество, которое, впрочем, не желало отвечать ему взаимностью. Особенно докучали дамы. Принцессы, коломбины и миледи подлетали, кружили и пикировали, надеясь очаровать или хотя бы расшевелить. Он скупо улыбался, говорил коротко и мало, чем еще более разжигал страсти.

Вдруг сердце Лариона пропустило удар: вдали мелькнули клетчатое платье и беретик. Забыв обо всех наставлениях, он жадно всматривался в стройную фигурку. Вот она подхватила под руку Сюзанну и увела от Фигаро. Вот ускользнула от Скарамуша. Как же она хороша! Ларион впервые заметил, как легко она двигается, как грациозны лишенные обычной порывистости жесты. Огорчало лишь то, что она совершенно не обращала на него внимания. Ему достался только мельком брошенный взгляд.

Начались танцы. Незнакомое прежде чувство овладело Ларионом. Саша никогда не делала различий между своими поклонниками, ко всем относясь одинаково пренебрежительно. Здесь же она отдала предпочтение мушкетеру и теперь лукаво улыбалась ему, играя ямочками на щеках. Ларион пылал щеками и кусал губы, хотя охотнее укусил бы соперника. Он едва дождался последнего аккорда, положившего конец его мукам, и совсем было собрался пригласить ее на следующий танец, забыв обо всех планах. Но Шотландка исчезла.

Как это вышло?! Она ли отвела ему глаза, или сам он ненароком отвел их? Взгляд метался, перелистывая знакомых и незнакомых героев. Ларион остался на месте только потому, что был связан обещанием и голубой лентой, которую неведомый шутник незаметно затянул узлом на его лодыжках. Чертыхаясь и распутывая преступный замысел, Ларион пропустил начало следующего танца. А когда распрямился, вдруг оказался лицом к лицу с той, которую только что потерял.

Она танцевала теперь с аббатом. Они выписывали сложную фигуру, и Шотландка на миг подняла глаза над плечом своего партнера, чтобы встретиться взглядом с Ларионом.

Мир сместился. Пространство сжало в объятьях их двоих, безжалостно исключив прочих. Настоящее замерло в ожидании под натиском будущего, а прошлое перестало существовать. Это длилось всего мгновение, а потом все вернулось на круги своя. Праздник закипел вокруг с прежней силой, маски вновь перетасовались и старая, как мир, игра продолжилась в новом раскладе. Но Ларион чувствовал, как что-то бесповоротно изменилось.

Этот взгляд-объяснение был серьезней, чем все, что до сих пор происходило с Ларионом. Теперь он и ждал белого танца, и страшился его. Ему больше не хотелось анонимности. Шутка, казавшаяся невинной, перестала быть таковой в его глазах. Мы не на равных: я знаю, кто она, но она не знает меня, говорил он себе. Нет, решил Ларион. Любовь может быть слепа, но поцелуй должен быть зрячим.

Один танец сменялся другим. Напряжение росло. Лариону казалось, что воздух начал потрескивать от электричества и запахло свежестью, как перед грозой. Он не удивился, когда голос Сержа грянул громом, объявляя венский вальс, и молнией сверкнула протянутая женская рука. Принимая ее, Ларион почувствовал, как его тряхнуло разрядом, искрами сверкнувшим в голубых глазах девушки.

С этого момент Лариона объяла поразительная легкость. Нет ничего более естественного, чем его рука на ее талии и ее тонкие пальцы на его плече. Нет ничего проще, чем жить в такт музыке в полном согласии друг с другом. И нет ничего лучше, чем эта высокая близость, сравнимая по чистоте лишь с душевной.

Забыв обо всем и обо всех, они существовали теперь только друг для друга. Он направлял ее бережно и вдохновенно. Она соглашалась следовать за ним. Он говорил с нею без слов, она молча отвечала. Подхваченные музыкой, они были наедине в зале, полном людей, и внезапно прикрывшая их темнота оказалась как нельзя более уместной.

Но вместо губ Ларион склонился к ее уху:
– Я должен признаться вам.
– Я тоже! – прошептала она.
– Я знаю, кто вы, но вы не догадываетесь, кто я, – прозвучало в унисон. Повисла пауза.
– Откуда? – снова вместе.
– Я узнала ваш почерк на приглашении.
– Я караулил у вашего дома и видел, как вы садились в пролетку в костюме и маске.
– Ларион!
– Александра!

Она отстранилась резким движением. Бенгальские огни – обещанный сюрприз – вспыхнули в чьих-то руках, и в их неверном свете Ларион увидел, как отдаляется от него заветный берет. Ни о чем не думая, он бросился в погоню, надеясь, что ему повезет найти не только туфельку.

Выскочив на улицу, он услышал невдалеке негромкий вскрик. Ларион помчался на звук и обнаружил сидящую на тротуаре беглянку.
– Что с вами?
– Пустяки, подвернула лодыжку, – ответила она отворачиваясь.
– Позвольте, я вам помогу, – сказал Ларион, избавляясь от ненужной маски. Она заметила его движение краем глаза. Помедлила, словно собираясь с духом, и сняла свою. Ларион нетерпеливо заглянул ей в лицо и не сдержал удивленного возгласа.

На тротуаре, одетая в шотландское платье, сидела Женя. Голубые глаза, с которыми он почти породнился, были полны слез.
– Но как же? – только и смог выговорить Ларион.
– Саша не захотела идти на бал. У нее не было нового платья, а одалживать мое она не пожелала, как я – пользоваться ее приглашением. Билет мне прислал Серж.
– Как же вы узнали меня в маске? – он все еще ничего не понимал.
– Как я могла вас не узнать? – на ее лице появилось слабое подобие улыбки, которая объяснила Лариону, что близорукими бывают не только слоны и что зрение любящего сердца острее самых зорких глаз.

Ларион наклонился и подхватил Женю на руки. Он закрыл глаза и запечатлел на ее губах истинно зрячий поцелуй, который сказал ей все, что она так надеялась услышать.