- Приветствую, Яков Платоныч! Рапортую из Харькова, как договаривались. Все прибыли в целости, сохранности и даже в хорошем настроении.
- Здравствуй, Володя. Я тебя понял. Где остановился?
- Взят на постой попутчицей.
- Молодой и интересной?
- Немолодой и замужней, но чрезвычайно интересной. Ты про таких говоришь: "Есть ценные свидетели, а есть бесценные". Вот Зинаида Ивановна - как раз такой бесценный свидетель.
- Свидетель чего?
- Так тут твой отпрыск выдал - помог коллегам из Витебска задержать каталу и грабителя, которому не повезло оказаться с ним в одном вагоне.
- Я думал, он с девушкой и её тётей на море поехал.
- Ну, до моря они ещё не доехали, а так все в наличии - и девушка, и тётя. Необыкновенно обаятельная, между прочим.
- Девушка или тётя?
- Я про тётю сейчас, про девушку ты лучше у Платона спроси.
- Я спрашивал. Но и твоё мнение меня тоже интересует.
- Моё мнение, что у них тут всё на удивление серьёзно: и физика, и лирика. Так что ты супругу свою как-то подготовь, а то она может чего-нибудь... учудить.
- Про Асю я тебя не спрашивал. Спрашивал про Марту.
- Зайчик солнечный эта Марта. Вспомнишь - улыбнёшься. Сам бы шефство взял, да годы не те и место занято. Попробую к тёте подход найти, пока до Керчи их буду провожать, хотя эта задача не из тривиальных.
- До Керчи, в принципе, тебе с ними ехать уже не обязательно.
- Разобрались?
- Почти.
- Понимаю, что не телефонный разговор, но может хоть намекнёшь, откуда ветер дует?
- Пожалуй. Банду Щипачёва и Гришина помнишь?
--------------------------------------------------
- ... Антонина Дмитриевна, вы догадываетесь, почему я вас пригласил?
Женщина, неловко сидевшая на краешке стула в Штольмановском кабинете, выглядела усталой и глубоко несчастной, но смотрела на него с некой лихорадочной надеждой. Яков Платонович уже знал, что последние три месяца она неустанно, но безуспешно обивала все возможные пороги в районном УВД и прокуратуре, пытаясь спасти своего сына, проходящего подозреваемым в деле о квартирной краже и спекуляции. Судя по всему, вызов в Ленинград к следователю по особо важным делам не насторожил её, а, скорее, обнадёжил.
- Может быть, вам передали дело Ал... моего сына?
- Нет, дело вашего сына по-прежнему ведёт следователь по месту жительства в Лодейном поле. - На лице у женщины отразилось острейшее разочарование. Видимо, опыт общения с районным следователем Свиридовым В.А. был у женщины довольно горьким. Впрочем, Штольман сам имел вчера с ним пространный разговор, и Свиридов В. А. ему не понравился. - Я пригласил вас, чтобы выяснить, каким образом к делу вашего сына Алексея Ильина причастен ваш сводный брат Андрей Петрович Щипачёв.
При имени Щипачёва женщина невольно отодвинулась от его стола вместе со стулом. Опрокинулась бы, пожалуй, будь видавший виды стул менее устойчивым. Сжала в кулаки тонкие руки.
- Откуда вы знаете?!
- Что именно, Антонина Дмиртиевна?
- Что этот... мой брат?
Грубое слово в адрес брата женщина пропустила. Выступившие на щеках пятна были краской стыда и гнева. Женщина не просто не любила своего сводного брата, она его, пожалуй, ненавидела. Что ж, это был лучший из возможных вариантов.
- Антонина Дмитриевна, вы не хотите мне сами что-нибудь рассказать?
- Да не знаю я ничего о его делах! - воскликнула женщина с искренним чувством. - Век бы его больше не видеть и не знать!
- И всё-таки, когда вы видели Щипачёва в последний раз?
- Так три месяца назад и видела, сразу как Алёшу арестовали. Падальщик он, чуть у нас беда, так и он тут как тут. Не помочь, ещё не хватало нам помощь от него принять, а именно чтоб порадоваться! До этого мы его три года назад только видели, когда он на похороны моего мужа заявился. И не прогонишь с похорон, раз пришёл, не устроишь разборки перед друзьями и соседями. А потом так тошно, не поверите, хоть углы после него окуривай!
- Я правильно вас понял, что он предлагал вам помощь в деле вашего сына, а вы отказались?
- Конечно, отказалась! Где у него связи, кроме как в колониях каких-нибудь, где он полжизни провёл, а я ведь надеялась... - Женщина запнулась, но упрямо продолжила. -  И продолжаю надеятся, что мой мальчик туда не попадёт. И вещи ему ещё зачем-то Алёшины надо было посмотреть, и инструменты, только не пустила я его никуда. Как заперла я после обыска и комнату сына, и мастерскую, так всё закрытое и стоит. Я вообще испугалась тогда, что он в курсе Алёшенькиных дел, что, может, втянул он мальчика куда-нибудь, оттого и случилось это всё. Но следователь меня ни разу про Андрея не спросил, так что я хоть в этом вопросе успокоилась, а, выходит, зря?
- О каких инструментах вы упомянули, Антонина Дмитриевна?
- Ох, только не спрашивайте у меня, как они все называются! Зубила все эти и фрезы, не понимаю я в них ничего. Мой муж всю жизнь по металлу и камню работал, хобби у него такое было, даже кружок в нашей школе вёл, ну и Алёшеньку заразил. Сын всем этим всерьёз увлёкся, муж говорил, талант у него, новый Данила-мастер растёт или вовсе Бенвенуто Челлини. У меня из старой броши, бабкиной ещё, камешек выпал и потерялся где-то, так Алёша новый подобрал, и вообще так брошь эту поправил, переделал, так она как новая стала и красивая, глаз не отвести. Мальчик и в горный институт поступил, на материаловедение и обработку материалов, и учился прекрасно, пятёрки одни. А теперь вот из института его исключили, не дожидаясь окончания следствия... - В голосе женщины звучала неподдельная горечь.
- Так может быть, драгоценности, найденные при обыске у вашего сына, он тоже должен был для кого-нибудь переделать?
- Мы с Олей говорили об этом следователю, потому что только так мы могли объяснить, как эти вещи вообще у него оказались, только нас никто и слушать не стал. Сказали, что вещи эти из списка украденного из квартиры на проспекте Ленина и пострадавшие их опознали, вот и всё.
- Вы видели эти вещи во время обыска? Похоже было, что ваш сын к ним руку приложил?
Глаза у женщины сделались совершенно несчастными.
- Видеть-то я видела, когда их нашли, то предъявили мне, но только разве я отличу, товарищ следователь? Кроме той самой брошки я ничего такого у Алеши не видела. Может, если бы отец был жив, он как-то смог бы это определить и убедить следователя, а от меня тут толку никакого нет...
- А ваша дочь? Может быть, она больше знает о занятиях брата? Насколько они вообще были близки, дружили?
- Дружили, конечно, а как же, всё-таки близнецы, двойняшки то есть. Я, когда это случилось, Олюшку расспрашивала, так она даже о пластинках этих, что он продавал, ничего не знала, не то что... Вы не подумайте, я понимаю, что тут тоже хорошего мало и ничего не оправдываю, но только всё-таки есть разница между мелкой спекуляцией и квартирной кражей...
- А чем сейчас занимается ваша дочь? Работает, учится?
- Олюшка год назад поступила в педагогический техникум в Гатчине, хотела в пединститут в Ленинграде, но не получилось у неё. Но это ничего, она упорная, способная, а в институт и после техникума можно...
- А где сейчас ваша дочь? Я думаю, мне имеет смысл побеседовать и с ней тоже...
--------------------------------------------------
Ольга Ильина, знакомая Платону под именем Ольга Каверина, всё поняла, едва увидев Штольмана-старшего. Замерла на мгновение на пути от двери к столу, но быстро овладела собой, сделала оставшиеся пару шагов и села на стул, на котором два часа назад сидела её мать.
- Ольга Владимировна, вы догадываетесь, почему я вас пригласил?
- Я думала, что по делу брата, мать сказала, что следователь интересовался, какую роль во всём этом играет Щипачёв. Но она фамилию следователя не запомнила или просто не знала, но вы ведь...
- Штольман Яков Платонович.
- Да, конечно. Вы очень похожи.
Он не стал торопить девушку. Ольга пыталась оставаться бесстрастной, но это у неё не очень получалось. Её губы, да и руки на коленях были судорожно сжаты. Впрочем, в сложившейся ситуации она неплохо держалась. Девушка и в самом деле была интересной, а не просто хорошенькой. "Способная и упорная", сказала её мать. Что ж, посмотрим. Историю знакомства девушки с Платоном он собирался оставить напоследок. Было много другого, о чём её следовало расспросить для начала. Однако Ольга его опередила.
- Значит, вас интересует только, почему я привязалась к Платону?
- Нет, Ольга Владимировна, меня интересует вся история, чем подробнее, тем лучше. Многое я уже знаю, поэтому по мере нашей беседы я смогу оценить, насколько вы со мной искренни. Не скрою, я надеюсь, что наш с вами разговор поможет мне отправить Андрея Петровича Щипачёва в колонию на третий срок. Возможно, при этом мне удастся помочь вашему брату, если выяснится, что он не виноват в том, в чём его обвиняют. Но ничего обещать вам я сейчас не могу.
- Я понимаю, - кивнула девушка. - Что вы хотите знать?
- Давайте начнём с истории отношений вашей семьи со Щипачёвым. Мне показалось, что для вашей матери это весьма болезненный вопрос, поэтому я пока не стал её об этом спрашивать. Вы можете мне что-нибудь рассказать по этому поводу?
- Я могу, но с чужих слов. После похорон отца, на которые Щипачёв вдруг заявился, тётя Саша, папина сестра, рассказала нам с Лешкой про него. Сказала, что мы уже взрослые и должны знать, что это за мразь, а мать сама не расскажет, постесняется.
- Я вас слушаю.
Ольга помолчала, собираясь с мыслями. Потом вдохнула, как перед прыжком в воду и начала:
- Щипачёв в первый раз сел в тюрьму ещё по малолетке  за ограбление магазина и избиение сторожа до полусмерти, а пока сидел, его мать умерла, а отец, наш дед, на нашей бабушке женился и моя мама родилась. Щипачёв, когда после первой отсидки вернулся, наличию мачехи и сводной сестры совсем не обрадовался и им уже тогда изрядно крови попортил. Но в первый раз он недолго погулял, сел снова на десять лет за грабёж и разбой. А вот когда он во второй раз вернулся, деда уже в живых не было. И бабушка наша ему уступила полдома, потому что дед вроде бы так хотел, хотя никакого завещания он не оставил. И поначалу, по словам тёти Саши, они год где-то довольно мирно сосуществовали. Но потом в посёлке поползли дикие слухи, что наша мама - гулящая совсем, что и с тем она, и с этим, а маме тогда и семнадцати лет ещё не было.  Эти слухи Щипачёв до бабушки нашей донёс, по тем соусом, что надо же что-то делать, потому что соседи уже пальцем показывают и вслед плюют. И чтобы она ему поверила, привёл он к ней бабку, которая у них в посёлке подпольными абортами промышляла, и та наврала, что мама к ней за последний год трижды обращалась. В общем, смог этот подонок бабушку убедить, так что она на маму чуть ли не с кулаками накинулась. Ну, а мать после этого из дома убежала и чуть ли не топиться собралась. Но тут вмешался случай, для всех нас счастливый. Наш отец как раз и был один из тех парней, с которым мама якобы крутила, и в тот день он на рыбалке был и маму в прямом смысле из реки выловил, хотя она изо всех сил отбивалась и кричала, что всё это из-за него и таких, как он. Он её по щекам отхлестал, костер на берегу развёл и заставил всё ему рассказать. А потом вместе с ней пошёл к бабушке и объяснил, что никогда у него ничего с мамой не было, они и знакомы были  совсем шапочно. А если про него это чья-то гнусная ложь, то и с остальными наверняка то же самое. И что надо разбираться, кто эти слухи распускает и зачем. И разбираться они  пошли для начала к той самой бабке-абортщице, что маму оговорила, припугнули её как следует и уже от неё узнали, что это Щипачёв всё устроил с её помощью. И слухи тоже он распустил при помощи своих дружков и любовницы. Выяснить-то они выяснили и всем рассказали, кто слушать захотел, но только народ у нас сами знаете какой: ославить человека можно, а вот потом ему доброе имя вернуть очень сложно, потому что считается, что один человек ещё может ошибаться, но общественность - нет, так что достаточно нашлось таких, кто все равно думал, что дыма без огня не бывает, и за спинами у мамы с бабушкой шушукался. А кроме того, Щипачёв как с цепи сорвался, когда его разоблачили, и стал в доме попойки с песнями и мордобитием устраивать, вещи на бабушкиной половине портить, по ночам пугать. Деньги стали пропадать. Собаку он завёл злющую, так что страшно стало через собственный двор ходить. Потом летняя кухня вдруг загорелась, возле которой Щипачёв до этого курил, и бабушка, пока тушила, сильно руки и грудь обожгла. Тогда уж и милицию вызвали, но ничего не доказали. В общем, выживал он их из дома и из поселка всячески. И они в конце концов уехали, но только совсем не так, как Щипачёву представлялось. Мой отец к тому времени техникум в Лодейном поле закончил и на хорошую работу там в леспромхозе устроился. И перед тем, как окончательно в город перебраться, для всех неожиданно к маме свататься пришёл, а она взяла и согласилась. Так что они поженились и уехали, и бабушку с собой забрали. А полдома, которые бабушке принадлежали, она за бесценок новому участковому продала. Можете себе представить, как Щипачёв новому соседу обрадовался, после этого он и трёх месяцев в поселке не прожил. Говорили, что в Ленинград подался. Теперь мы знаем, что да, действительно в Ленинград.
Девушка перевела дух и вопросительно посмотрела на него. Ну что ж, продолжим.
- Когда вы узнали, что ваш брат поддерживает отношения с Щипачёвым?
Ольга кивнула, словно ожидала именно этого вопроса.
- В середине прошлой осени, вскоре после того, как он в институт поступил. Он почти каждые выходные домой приезжал, не оставался в общежитии и очень много времени проводил в мастерской. Ничего нового в этом не было, он с девятого класса совсем на этих своих поделках помешался, ну, то есть с тех пор, как у него по-настоящему что-то получаться стало. Вот вам мать рассказывала про брошку, которую он для неё переделал. Неказистая брошка была, хоть и серебряная, но от времени позеленела, да ещё и камешек потерялся, фианит там был, что ли. Мать оправу в ломбард хотела сдать, хоть за два рубля.  А Лёшка её увидел и загорелся. Мать и отдала ему, не жалко. Он три дня над ней просидел и сделал... маленькое чудо. Была финтифлюшка дешёвая, а стала - Вещь с большой буквы. Мамина директриса, Куприянова, матери за эту брошку потом пятьдесят рублей предлагала. Я вообще только после этой брошки поняла, что у брата настоящий талант, а не так, блажь подростковая. Но это я отвлеклась, извините. В общем, осенью я как-то зашла к Лёше в мастерскую и увидела у него новые инструменты. Нет, он и раньше мог несколько месяцев копить на какие-нибудь особенные плоскогубцы или набор игл из нержавейки, но эти инструменты он никак не мог сам купить, их было много и они были явно дорогие. Я сразу спросила, откуда они. И он ответил, как ни в чём не бывало, что ему их дядя Андрей подарил. Я даже не поняла сначала, потому что никто из нас никогда Щипачёва дядей не называл. Какой он нам дядя после всего!  Лёшке я так и сказала, он даже опешил от моего напора, а потом принялся меня уговаривать, что, мол, плохое всё много лет назад было,  человек давно раскаялся и хочет всё загладить, за тем к отцу на похороны и приходил, помощь предлагал, но мать даже слушать его не захотела.  А у нас двоих с Щипачёвым вообще никаких счётов нет и быть не может, это же не вендетта, в конце концов, и если бы не дядя Андрей, он бы вообще в институт не поступил. Я даже растерялась, откуда он это взял. Лёшка сам к поступлению готовился, учил и учил, если б я так учила, то тоже поступила бы, а так... переоценила я себя. И на все экзамены мы вместе ездили, никакого Щипачёва там и в помине не было.  И проходной балл он набрал, а тут вдруг рассказывает мне, что его не взяли бы, если бы дядя Андрей за него не похлопотал. И что Щипачёв на следующий год и мне поступить поможет, а то без протекции мы, провинциалы, никому в Ленинградских вузах не нужны. Я его слушала и прямо слышала, что это всё не его собственные слова. Лёша - он хороший очень, добрый, светлый, помочь его два раза просить не надо, но при этом доверчивый, наивный и ... внушаемый, понимаете. Отец его за это очень ругал, что нельзя абы кого слушать и с сегодня на завтра своё мнение менять. Но всё-таки раньше не было такого, чтобы он на чёрное белое говорил. В общем, поняла я, что Щипачёв как-то уж очень сильно голову Лёшке заморочил, и когда только успел? Стала я его расспрашивать, какие у них дела, понятно же, что не просто так за красивые глаза ему эти инструменты достались. И брат показал мне золотой кулон и кольцо с турмалином, которые он взялся для Щипачёва переделать. Я аж взвилась, что ж ты, говорю, делаешь, а вдруг эти вещи краденые? Но это я Щипачёва недооценила, он Лёшку аккуратно, исподволь обрабатывал. Первые несколько вещей, в том числе и те, что он мне показывал,  он сделал для "дяди Андрея" лично, они их даже с Лёшкой вместе в ювелирном магазине выбирали, брат должен был сам сказать, из чего он сможет сделать нечто особенное. Вот как бы в благодарность за эти вещи Щипачёв и подарил ему новые инструменты. Так что получилось, что в тот раз я обвинила его дядю Андрея вроде как беспочвенно, и Лёшка на меня за это обиделся. Чуть ли не извиняться пришлось, хотя я себя виноватой за свои подозрения вовсе не чувствовала. Я тогда поняла, что Лёшка к этому мерзавцу ещё и как-то привязаться умудрился, наверное потому, что ему отца очень не хватало. - Ольга как-то болезненно поморщилась и замолчала.
- Щипачёв пытался настроить вашего брата против вас и вашей матери?
- Нет, - Она решительно мотнула головой, а потом вздохнула:  -  В том-то и дело, что нет. Начни он это делать, Лёшка, скорее всего, насторожился бы. Щипачев действовал тоньше, внушал брату такое, знаете, снисходительное к нам отношение. Что нам, женщинам, совсем не обязательно всё знать о его делах, потому что мы не поймём или поймём неправильно.  Что чем меньше мы знаем, тем крепче спим. Что главное, чтобы нам от его работы была прямая польза, а что мы об этом думаем, не важно. Так что от матери Лёшка всё старательно скрывал,  да и со мной не сильно делился, приходилось ловить момент подходящий и настаивать. Повлиять я мало на что могла, но старалась хоть в курсе быть.
- Почему вы сами ни о чём не рассказали вашей матери?
- Был бы жив отец, ему сразу рассказала бы. Он бы наверняка смог Лёшке мозги вправить. Да будь он жив, Щипачёв к нам и не подступился бы.  А мать мы привыкли беречь, она после смерти отца и так долго болела, только год, как полностью оправилась.
- Понимаю. Что было дальше?
- Лёшка в конце осени стал матери деньги на хозяйство давать, соврал, что ему стипендию повысили. Я опять стала допытываться, что происходит. И оказалось, что Щипачёв Лёшке вроде как клиентов поставлять начал: Приходил на щипачёвскую квартиру человек со своей вещью, брат смотрел, потом думал день-два, делал эскиз, клиент приходил опять, если его всё устраивало, а его почти всегда всё устраивало, то Лёшка работал.
- То есть дело было поставлено на поток?
- Нет. За полгода он всего лишь десяток вещей успел для Щипачёва и этих его клиентов сделать. Щипачёв хотел, конечно, больше и быстрее, а Лёшка и рад был бы "дяде Андрею" угодить, но у него не получалось. Во-первых, у него был талант, но ещё не было всех необходимых навыков, он и учился по ходу дела, а во-вторых, он не ремесленничал, а... священнодействовал, что ли, с каждой вещью как одержимый носился.
- И что же, Щипачёв не пытался как-то ускорить процесс?
- Сначала он его уговаривал, премии за быстроту обещал, а за просрочку, наоборот, штрафами грозился. Только Лёшку деньги мало интересовали, иначе он за те гонорары, которые ему платили, вообще бы работать не согласился. Перед Новым годом Щипачёв стал настаивать на том, чтобы Лёшка два удавшихся ему изделия повторил в нескольких экземплярах, но брат отнекивался как мог, потому что это ему неинтересно было. Но после того, как в январе Лёшка якобы испортил доверенную ему вещь, ему пришлось отрабатывать долг и делать то, что скажут.
- Почему вы сказали "якобы испортил"? Полагаете, что это был обман?
- Не уверена, но похоже на то. История вышла такая: С очередным заказом Лёшку понесло и он сильно отклонился от согласованного эскиза. Клиенту это не подошло, он потребовал или сделать всё в точности, как договаривались, или вернуть как было. Но это оказалось просто технически невозможно,  и тогда клиент потребовал выплатить ему полную стоимость украшения да и ещё компенсацию какую-то.  Лёшка тогда сам не свой был, он не понимал, как клиенту могло не понравиться то, что он считал своей лучшей работой. Щипачёв рассчитался с тем клиентом сам, после чего Лёшка два месяца, то есть вплоть до своего ареста, работал на него бесплатно и без всяких "капризов". Вот я и думаю, что Щипачёв мог сам это подстроить, чтобы сделать из брата послушного раба. Тем более, что к тому времени ему уже надоело изображать из себя доброго дядюшку и он начал вести себя как хозяин. Не стало никаких клиентов, он сам приносил Лёшке вещи, наверняка краденые. Лёшка психовал, когда я ему об этом говорила, но постепенно до него стало доходить, что я права. Незадолго до своего ареста он даже пообещал мне, что порвёт со Щипачёвым, как только рассчитается с ним. Не знаю, что бы у него вышло, ягнёнку ведь с волком порвать не так-то просто, но до этого вообще не дошло. Арестовали его.
- Как он вообще оказался среди фарцовщиков?
- Я этого не знаю, но думаю, что раз брат теперь работал на Щипачёва бесплатно, ему понадобились деньги, не мог же он сказать матери, что стипендию опять понизили. Дурак, как будто без этого проблем мало было... - Губы девушки дрогнули и искривились.  - Хотя не мне его ругать, я после его ареста тоже успела глупостей наделать...
- Вашего брата сначала задержали во время облавы с другими фарцовщикали, а потом арестовали, когда обнаружили сначала у него в комнате в общежитии, а затем и в его мастерской краденые драгоценности. В тот же день к вам домой приехал Щипачёв, предложил вашей матери помощь, от которой она, естественно, отказалась, а потом нашёл возможность поговорить с вами наедине, ведь так?
- Я пошла дверь за ним закрыть, потому что мать аж трясло, и он шепнул мне на прощанье: "Если хочешь помочь брату, выйдешь через полчаса во двор". Я и вышла, а не вышла бы, он меня бы в другом месте подстерёг.
- Что ему было нужно?
- Для начала эти самые инструменты. Он сказал, что не дарил их брату, а одолжил для работы, и если я не принесу их сама, он потребует их или деньги за них у матери. Я знала, где лежат запасные ключи от Лёшкиной мастерской, так что в тот же вечер собрала и вынесла ему инструменты. И тут же услышала от него, что у нас в доме и на участке спрятаны и другие драгоценности, которые привяжут Лёшку к ещё двум или трём кражам и даже к одному убийству, поэтому я должна буду сама найти их и отдать ему, пока из милиции не пришли с повторным обыском. Я ему не поверила, Лёшка никогда не получал больше одной-двух вещей на переделку одновременно, но на всякий случай стала искать. За три дня я обследовала вдоль и поперёк весь дом, мастерскую, чердак и погреб, даже участок в подозрительных местах вскопала, пока мать на работе была, но ничего не нашла и так и сказала Щипачёву, когда мы с ним встретились снова. Тогда он сунул мне в руки список ювелирных украшений, всего четырнадцать штук на сумму в полторы тысячи рублей, и сказал, что все эти вещи хранились у Лёшки и у меня есть две недели, чтобы вернуть ему их или деньги за них. Это была такая дикая чушь, что я взъярилась... - Она гневно прищурилась и сжала сложенные на коленях руки. -  ...и ответила этому гаду, что он меня, видимо, за идиотку держит, ну, или просто издевается. Он посмотрел на меня, как на какую-то вошь, черкнул на обратной стороне списка номер телефона, сказал: "Позвонишь, когда созреешь" и ушёл. Два дня спустя мать ездила на свидание к Лёшке в следственный изолятор, и там оказалось, что брат весь в свежих синяках, лицо опухшее, рёбра болят. Матери он сказал, что упал, но и ежу было ясно, что его избили в камере. Я поняла, что это привет от Щипачёва, всю ночь глаз не сомкнула, а потом позвонила ему. Он назначил мне встречу у себя на квартире, ехала туда, прямо как на плаху. Спросила, что ему от меня, от нас нужно. Он сказал, что у меня есть список и осталось десять дней, а если я ещё хоть раз рот на него раскрою, то моему брату пальцы сломают или глаз выбьют, так что он не сможет больше мастерить. Я только и могла повторить, что у нас этих вещей нет и денег таких, ясное дело, тоже нет, и взять их неоткуда: ни за десять дней, ни за сто. Тогда он рассмеялся и сказал, что знает, где "молодая смазливая девка" может за короткое время заработать деньжат, особенно если она не особо брезглива. Я смотрела на него, он на меня, и знаете, если бы у меня в этот момент пистолет был какой-нибудь или просто что-то тяжёлое под рукой, то я бы, наверное, его убила, ну, или хотя бы попробовала. И Щипачёв, видимо, что-то такое во мне почувствовал, потому что вдруг тон свой сменил на деловой и сказал, что на самом деле есть способ отработать долг, помочь Лёшке, да и ещё неплохо в жизни устроится, и рассказал мне про Платона.
- Что именно?
- Что есть один милицейский начальник, которому ничего не стоит закрыть Лёшкино дело, одного звонка в район будет достаточно. У начальника есть сын, тот ещё "телок" и "чистоплюй"... - Девушка виновато взглянула на Штольмана. - Извините, это не мои слова. Что мне устроят знакомство с ним таким образом, чтобы мой внезапный пылкий интерес к нему обосновать, а дальше я должна буду увлечь его и... - Она запнулась. - ...за полтора-два месяца довести дело до интимных отношений. После этого он мне уже ни в чём не сможет отказать, я спасу Лёшку, стану вхожа в дом и, если не буду дурой, то ещё и удачно замуж выскочу. - Последние несколько слов Ольга произнесла скороговоркой, глядя на свои руки.
- Вы сразу согласились?
- Да, - кивнула девушка. - Это же была как бы отсрочка, возможность потянуть время, что-нибудь придумать... Три дня спустя я познакомилась с Платоном на остановке автобуса у проходной Металлического завода.
--------------------------------------------------
- Ольга Владимировна, а зачем же вы назвались чужим именем? Какой смысл был выдавать себя за другого человека, если вы искали помощи для своего брата?
- А никакого не было смысла, - горько сказала девушка. - Щипачёв и не собирался спасать Лёшку, я поняла это, как только услышала свою так называемую "легенду". Мне он сказал, что сына ленинградского следователя-важняка никак не может заинтересовать дочка библиотекарши из провинциальной дыры, но это было слабое объяснение, особенно если узнать Платона. Просто Щипачёв боялся, что от настоящей меня и до него самого недалеко. И, как теперь видно, боялся правильно. На самом деле, после знакомства с Платоном стало ясно, что весь их план никуда не годится. Во-первых, я его нисколько и никак не заинтересовала, что даже как-то по-женски обидно было, а во-вторых, сразу стало понятно, что ему долго голову морочить не получится. Вот если бы не врать, а рассказать всё начистоту и попросить о помощи... В день нашего знакомства, когда он, ни минуты не раздумывая, защитил меня от хулиганев, у меня даже такая мысль промелькнула, но одновременно то же самое и Щипачёву в голову пришло, так что он в тот же день предупредил меня, чтобы я не вздумала Платону сознаваться, потому что... То, чем он Лёшке угрожал, - По лицу девушки промелькнуло что-то вроде судороги, - я даже не знала, что такое бывает, но этот урод говорил с таким удовольствием и знанием дела, что я ему поверила. - Ольга снова замолчала, на этот раз надолго. Штольман терпеливо ждал. - В итоге я делала, ну, или пыталась делать только то, что мне говорили. Это было очень глупо, бессмысленно, четыре случайные встречи - просто курам на смех. Да с каждой такой встречей Платон всё больше мной тяготился! Подняться на чай отказался, в кафе и на полчаса со мной не задержался, а когда я помешала его свиданию с этой рыженькой девочкой, так разозлился, прям полыхнул, я и не ожидала. Ну и заподозрил меня в конце концов, иначе бы мы тут с вами не сидели...
- Татьяна Антоновна Маркова, чей номер телефона вы дали Платону и в чью квартиру так настойчиво его приглашали. Что вы можете сказать о ней?
- Я даже её полное имя впервые слышу. Но да, Щипачёв действительно называл её Танькой. Мне же с самого начала велено было называть её мамой и на ты, чтобы я не проговорилась в присутствии Платона. Это было трудно. Она была и близко не похожа на мою мать и ещё меньше на директора школы, которого должна была изображать, хотя, наверное, директора школ разные бывают.
- Маркова была у вас чем-то вроде связной?
- Наверное, это так называется, - пожала плечами Ольга. - Именно она звонила мне в общежитие в Гатчину или же домой подруге, у которой я гощу здесь в Ленинграде. Щипачёв себя этим не утруждал. Ещё она пыталась мне советы давать, как лучше... воздействовать на Платона. Только советы эти были так себе, низкого пошиба. А в тот раз, когда я приглашала его на чай, предполагалось, что во время чаепития он отвлечётся на меня, а моя подставная мамаша за это время обыщет его куртку, на вешалке оставленную , и снимет слепки с  его ключей. Она, кстати, вообще предлагала опоить его и уложить со мной в постель, но тут уж Щипачёв её дурой обозвал и приказал заткнуться.
- Значит, их интересовали слепки ключей? Что-нибудь ещё?
- Номер телефона, который Платон мне так и не дал. Ещё любые сведения о вас, но Платон даже не упомянул о том, что его отец в милиции работает, он вообще совсем немного говорил о родителях, на мой прямой вопрос ответил, что у вас юридическое образование, а ваша жена - переводчик, и сразу тему сменил. Ещё Щипачёву надо было, чтобы я попала в ваш дом, но и к этой цели мы никак не приблизились. В общем, ничего у нас не выходило, и я была этому даже рада. Чем хуже, тем лучше. Мне было страшно даже думать, что Щипачёв от меня потребует, если я действительно стану в дом к вам вхожа.
- Ольга Владимировна, кроме Платона вы в последнее время встречались с ещё одним молодым человеком, причём к взаимному удовольствию...
- Вы и это знаете?! - испуганно вскинулась девушка. - Но Олег не имеет к этому никакого отношения! Мы совсем недавно познакомились... - Она, кажется, даже зарделась, вмиг слетели серьёзность и взрослость. М-да, влюблённость украшает всех. Штольман продолжал смотреть вопросительно, и Ольга вновь сделала над собой усилие: - Это Олег Латышев, старший брат моей подруги, он курсант военно-морского училища. Я... мы...  -  Удивительно, но сейчас Ольга волновалась больше, чем за всё время беседы. - Это как-то очень быстро всё получилось, он очень хороший, добрый и надёжный, я ему по-настоящему нравлюсь и... мне с ним не страшно, понимаете?

Отредактировано Isur (05.01.2024 02:11)