Интерлюдия. На сон грядущий

  Знакомой дорогой меж неплотно задвинутых занавесок любопытный солнечный луч просочился в сумрачную комнату. Лихо проехался по медовому паркету. Блеснул искоркой на полированном завитке спинки кровати. Нырнул в приснопамятную пузатую вазу, лужицей растёкшись меж цветочных стеблей. Хризантемы гордо и победительно несли миру свою красоту, щедро распушив желтые лепестки и источая тонкий, изысканный аромат. На правах старого знакомца луч обласкал пышные соцветия, сплясал на крутом боку вазы и уже заведённым обычаем разноцветным ковриком растянулся на пустой кровати.

  Странно. Где же те, что называли друг друга Анной Викторовной и Яковом Платоновичем?  Луч не особенно разбирался в человеческих порядках, но, как правило, об эту пору обычные люди мирно спят в своих постелях, а не бродят невесть где, предоставив нечаянному гостю скучать в одиночестве. Этак от ничегонеделания и потускнеть недолго!   

  Луч не успел основательно погрузиться в сетования. Дверь открылась, и в комнату торопливо вошел мужчина с женщиной на руках. Голова той, которую звали Анной, покоилась на его плече. Глаза женщины были закрыты, руки бессильно лежали на коленях. О, хозяева всё-таки объявились! Интересно, где они пропадали? И отчего женщина выглядит такой измученной?

  Мужчина, которого звали Яковом, бесшумно прикрыл дверь ногой, подошел к постели и осторожно положил на покрывало свою драгоценную ношу. Расшнуровал и снял с неё ботиночки, принялся расстёгивать платье. Женщина, казалось бы дремлющая, неожиданно зашевелилась и, не поднимая головы, протестующе пробормотала:

  -  Яша, оставь. Я сама. Сейчас, только полежу немножечко, и встану...

  -  Разумеется, Анна Викторовна,  -  согласно кивнул Яков, не прекращая избавлять её от одежды.  -  Сами, непременно сами.

  Ловкие пальцы сноровисто справились с крючками и пуговицами,  вытащили шпильки из тяжелого узла волос. Платье, нижняя юбка, корсет и чулки отправились на прикроватный стул, шпильки  -  в шкатулку. Пряча их, мужчина усмехнулся и вполголоса пробормотал нечто сродни напутствию: «Надеюсь, теперь-то они обретут покой!»

  Волосы женщины блестящим русым потоком растеклись по подушке, и луч обрадованно окунулся в шелковистые волны. Анна освобождённо вздохнула, открыла затуманенные усталостью глаза и виновато произнесла:

  -  Ты меня спать укладываешь, как Верочку или Митю когда-то...

  -  Наши дети, в противоположность вам, Анна Викторовна, по ночам преступников не разоблачают и об эту пору, пожалуй, самый сладкий сон досматривают,  -  хмыкнул мужчина. Вопреки ворчливым интонациям, действовал он бережно и аккуратно: заботливо приподнял подругу, вытащил из-под неё покрывало, взбил подушку, заново уложил и укрыл Анну.

  -  Отдыхайте, Анна Викторовна,  -   строго велел он.  -  Сегодня вы довольно потрудились. 

  -  А ты?  -   встревожилась женщина. Преодолевая изнеможение, она потянулась к мужчине.

  -  А у меня через час встреча с Лекоком,*  -  ответил тот, присаживаясь рядом и беря её за руку.  -  Вчера  -  то есть, уже позавчера,  -  мы с ним сговаривались. Кто же мог предположить, что выходной настолько растянется, что ночь захватит?

  -  Яша, да как же? Предыдущую ночь толком не спал, а в эту  -  и вовсе глаз не сомкнул!  -  как ни была обессилена Анна, она оторвала голову от подушки и вознамерилась встать.

  -  Аня, будет тебе. Не в первый раз. Успею отоспаться! Нынешняя служба позволяет!

  -  Да, тебе, кажется, легче совсем не ложиться, чем рано встать,  -  согласилась женщина, поцеловала широкую ладонь и подгребла её себе под щеку. Веки её было опустились, но внезапно она сызнова встрепенулась:

  -  Что же ты тут со мной сидишь? А завтрак? Тебе необходимо позавтракать! Хотя бы чаю выпить!  -  и она, выпустив из-под щеки руку мужчины, стала подталкивать его в сторону двери.

  -  И это успеется,  -  успокаивающе отозвался Яков, не собираясь так скоро оставлять свой пост.

  -  А как же письмо Бенкендорфа? Надобно непеременно передать его Александру Николаевичу, как можно скорее! Наверняка он себе места не находит!  -  продолжала тревожиться Анна, повторно собираясь  подняться и лично за всем проследить.

  -  Вот ведь воительница! Аня, что ж тебе всё неймется?  -  попенял с ласковой усмешкой Яков.  -  Не успела одну битву закончить  -  и опять в бой? Угомонись. Это расследование завершено. А письмо я Петру Ивановичу отдам. Разбужу его, когда буду уходить, и отправлю к господину Бенуа вестником победы и мира.

  -  Как хорошо-о-о-о,  -  умиротворённо протянула Анна, вновь откидываясь на подушку.  -  Расследование -  закончено, картина  -  на месте, дуэли  -  не будет! Яша, а как ты догадался, что случилось после выстрела? Мне же не успели этого показать?

   -  Сопоставление фактов и агентурных данных,    -  ухмыльнувшись, ответил Яков.

  -  Ну Яша, всё бы тебе насмешничать! Я ведь не Николай Васильевич! Пока не расскажешь  -  уснуть не смогу,  -  обиженно надула губки Анна, для убедительности тараща упорно закрывающиеся глаза.

  -  Безусловно, не уснёшь, с тебя станется,  -  покачал головой Яков, подтягивая на хрупкое плечо сползшее покрывало. -  Аня, я и не шутил. Ты сама рассказала и нарисовала всё, что требовалось. Случай  -  совершенно классический. В сложившейся патовой ситуации Бенкендорф принял единственно верное для себя решение. Он и действовал, как по лекалу. Иных вариантов, учитывая то, о чем поведал Пётр Иванович, просто не было. Нечто подобное я предположил сразу вслед за его рассказом, а твоё видение полностью подтвердило мою версию.

  -  Ну, допустим, с Бенкендорфом тебе всё было ясно. Но как ты узнал, что это секретарь зарядил пистолет?  -  Анна старательно, из последних сил держала слипающиеся веки нараспашку.

  Улыбаясь её упрямству и почти детскому любопытству,  Яков ответил:

  -  А кто подробнейшим образом расписал, как секретарь пытался что-то сказать перед выстрелом, да не сумел? Кто до мелочей поведал, как Бенкендорф выронил Лепаж? Реакция на пренеприятный сюрприз  весьма  характерная!  Аня, ты всё преподнесла так, что оставалось только взять и воспользоваться! Я будто сам там побывал!   

  -  Никак привыкнуть не могу, что ты больше не сомневаешься в показаниях моих свидетелей. Кто бы мог подумать  -  Яков Платонович Штольман, несгибаемый материалист и скептик, принимает информацию от медиума, как достоверный факт...  -  голос Анны, и без того негромкий, постепенно стихал, глаза закрывались, дыхание выравнивалось.  По всей видимости, она погружалась в сон. 

  -  И как это дошёл я до жизни такой, да сам не заметил?  -  еле слышно проворчал Яков себе под нос со смущённой, кривоватой усмешкой.  -  Но, право, и немудрено, если медиум  -  Анна Викторовна Штольман.

  И всё же Анна превозмогла неодолимую сонливость. Бездонные очи с дремотной поволокой снова открылись, и она сокрушённо промолвила:

  -  Как это грустно... Судьба не пощадила госпожу Бенкендорф... Одно немного утешает: у Бенкендорфа и Нидзвецкого не было умысла её убивать... 

  -  Умысла убивать  -  не было. Умысел свалить на неё свою вину  -  был,   -  возразил Яков.  -  Правда, кабы не халатность берлинской полиции, ничего бы у них не вышло. Если бы бравые стражи закона хотя бы соблюдали протокол, то от версии самоубийства не осталось бы камня на камне.

  -  Отчего?  -  синие глаза блеснули интересом, малость разогнавшим сонную истому.

  -  На одежде Софьи не было и не могло быть следов пороха. Это во-первых. Во вторых  -  свежая вмятина на рукоятке пистолета. Откуда бы ей взяться, если пистолет пребывал в руке погибшей с самого начала? Ну и, как пить дать, никто не озаботился вскрытием и заключением судмедэксперта и баллиста.

  -  А может, у них и не было никого похожего на нашего Александра Францевича?

  -  Вполне возможно. Таких специалистов, как наш дорогой доктор, ещё поискать,  -  согласился Яков, внимательно приглядываясь к подруге. Положительно, она уже засыпала.

  И всё же замирающий голос задал новый вопрос:

  -  А как ты узнал, что пистолет был под номером один?

  -  Да по твоему рисунку. Ты, как обычно, ни единой детали не упустила,  -  ответил Яков с некоторой опаской. А ну как неугомонная амазонка надумает воочию убедиться в истинности его слов и   потребует предъявить набросок в качестве доказательства вместо того, чтобы спокойно уплывать в царство Морфея?

   Опасался он напрасно. Анна неслышно, ровно дышала и крепко спала.  Успела ли она разобрать ответ на последний вопрос? Яков покрутил головой, усмехнулся и прошептал:

  -  Анечка, ты в своей стихии. Отчет о расследовании на сон грядущий  -  вместо колыбельной.

  Он наклонился и тихонько, чтобы не потревожить, поцеловал тоненькую голубую жилку на виске спящей.  Настороженно  -  не разбудил ли?  -  заглянул ей в лицо. Помедлил, любовно и мягко убрал вьющуюся прядь с бледной щеки. Но каким бы бережными ни были эти касания, губы женщины тронула лёгкая тень нежной, умиротворённой улыбки. Человек перевел взгляд на еле заметно дрогнувший рот подруги. С минуту он боролся с совершенно очевидным желанием прикоснуться и к этим манящим губам своими  -  слегка, ничуть не ощутимо... И проиграл вчистую.  Не совладав с неодолимой тягой, или понадеявшись, что сон Анны достаточно крепок, Яков потянулся было к её губам...

  И тут луч, привольно раскинувшийся на бархатистой женской щеке, воспользовался случаем и запустил зайчика точнёхонько мужчине в глаз. Тот, защищаясь,  прищурился,  недовольно нахмурился, с явственной неохотой отстранился, подошел к окну и поплотнее задёрнул шторы, отправив шаловливого гостя восвояси.

  Наивный человек! Если он воображает, что отделался от луча, то очень ошибается! Луч непременно навестит это занимательное местечко, и не раз, и обязательно проберётся внутрь. На то он и луч, чтобы проникать куда угодно! В конце-концов, это не единственное окно в доме, не так ли?

  Примечание:

  *  Комиссар Лекок  -  герой парижской части РЗВ.