- Др? Др-тр?
Доктор, повиливая задом, выползла из-под кровати, отряхнулась, поправила халат и косынку:
- Потерпите, больной, трубочка укатилась. Одну малюсенькую секундочку и продолжим лечение.
Несчастный был смирен и покинуть место не мог, даже если бы захотел, поскольку оказался основательно перебинтован, с макушки до пят. Свободно торчали только губы, которыми он периодически издавал стоны и пытался звать доктора, да левая рука от локтя до плеча. Остальное скрывалось под толстым слоем марли.
Доктор выбрала место в районе предплечья, приложила стетоскоп и деловито забубнила:
- Так-так-так, что тут у нас? Ага, все ясно: типичный многополосочный поцарап и глазозакрытость всего организма. Ах! Как же мы сразу не заметили, вот тут еще справа ужасный беспорядок - кососплетение заусенцев в сердечной мышце.
На посиневших губах забинтованного надувались тревожные пузыри. Самый большой лопнул, достигнув вопросительного размера:
- О-ооо-о-оо-ооо-О?
Доктор похлопала по уцелевшему участку тела размером с носовой платок и утешила:
- Ну же, не будьте трусишкой, сердечную мышцу мы в два счета удалим, а многополосочный поцарап вылечим медвежьим уксусом. Пощипет годик-другой, а после вы вылупитесь из бинтов писаным красавцем и сможете посвататься к принцессе.
- Др-тр, О-о-о! - надулся и лопнул очередной пузырь, за ним последовали два поменьше. Больной в коконе то ли противился исцелению, то ли радовался открывавшимся перспективам жениться на королевской особе.
Доктор убеждала и подбадривала: до свадьбы поцарап заживет, а жениться можно и с глазозакрытостью. Так даже сюрпризнее. Равняйтесь, больной, на кротов! Они всю жизнь на ощупь живут, а на Дюймовочках ухитряются жениться.
- Лечиться, лечиться и еще раз лечиться, - призывала доктор пациентов и обнадеживала, - не волнуйтесь, никто из вас не покинет больницу своими ногами!
Следующий пациент пыхтел самоваром, так предвкушал осмотр.
Морской звездой он распластался на больничной койке, с загипсованными ногами и руками врастопырку. На носу, гордо торчащем в потолок, прилепилась марлевая нашлепка, придавая ему сходство с грибом.
На вид загипсованный выглядел чуть бодрее забинтованного. По крайней мере мог изъясняться словами, а не бульканьем Морзе и размером пузырей.
Доктор подошла к нему, оттянула нижнее веко:
- Ну-с, больной, на что жалуетесь? Сейчас-сейчас я вас обследую.
- Доктор, - невнятно прогундосил распластанный, - у вас что, нет нормальных медиков?
- Любезный, - из угла подал голос Минхерц, - не в вашем положении выбирать. Вы что-то имеете против женщин-врачей?
Пациент недовольно буркнул себе под гриб, а  Юстас Алексович распорядился:
- Продолжайте осмотр, коллега, я все записываю.
- Та-ак, тут мы видим начастиразвалитоз и рассеянный непрыгун, отягощенный поверхностным заплетозом задних конечностей. А всему виной - ябедное устройство кривой кишки.
Больной изогнулся и воззрился за подтверждением диагноза на Минхерца, тот не обращал на жалобщика ровно никакого внимания. Доктор подозрительно трясся, пофыркивал, и с упоением записывал диагнозы, намереваясь произвести неизгладимое впечатление на медицинскую общественность статьей в журнале.
- У меня есть и хорошая новость - мы вас вылечим лошадиными кша... каш... какаш... каштанами! - доктор собралась и перепрыгнула через трудное слово. - Жить будете, а вот нюхать, к сожалению, вам уже не придется. Зачем же вы, голубчик, отрастили такой хрупкий нос? Не ухаживали за ним, вот он и поломался.
Пятиконечный застонал: за последние дни его существование отяготилось десятком неведомых науке заболеваний. Без единой надежды посвататься к принцессе!
Он будет жаловаться!
Третий пациент в палате имел встревоженный, но вполне целостный, даже округлый, вид. Кроме пластырной заплатки на правом виске и ободранной щеки, иных повреждений не наблюдалось.
Коллега подошла к Минхерцу и шепотом поинтересовалась:
- Доктор, кто это там прячется в углу, наш новый больной?
- Господин Хлебушинский вчера вечером, когда спасался от правосудия, упал на мостовую и ударился головой. Видимые повреждения незначительны, а невидимые, - Минхерц развел руками, - жизнь покажет. Вполне вероятно мужское бессилие и прочие сюрпризы, вплоть до кариеса нижних конечностей и хвостоотвалитоза.
- Какой же он несчастненький, совсем дрожалый, - посочувствовала сердобольная доктор.
Минхерц специально говорил громко, чтобы Хлебушинский услышал. Физические повреждения репортера были сильно переоценены. Чтобы переждать в клинике, пока жаждущие возмездия не угомонятся, он громко стонал и притворялся смертельно раненым.
- Ну все понятненько, - доктор издалека, мало ли на что способен необследованный, осмотрела Хлебушинского и наградила диагнозом, - кроме повреждения органов испуга у вас еще хронический прилипализ и грязюкис-мазюкис ухо-пяточных отверстий.
Внутри Хлебушинского утробно взбурлило. От переживаний он два дня крошки в рот не брал, выскочил из редакции в чем был, а домой идти боялся, поэтому вынужденно голодал за тягу к сенсациям, прячась по закоулкам.
Доктор прислушалась к урчанию и озабоченно добавила:
- Да у вас, голубчик, многочисленный хоровой глистоз дыхательного сустава. Оттого и характер пугливый. Мы вас быстренько вылечим. Дадим вам две-три порции клистиру и горшок. Выгоним всех глистиков, пусть ползут в Туркестан, а вы от счастья запрыгаете у нас молодым огурчиком.
- Отлично, коллега, - похвалил Минхерц, силой воли придержал расползающиеся в улыбке губы и от удовольствия потер руки, - продолжайте терапию.
- Наступает время лечебной сказки, - доктор выдвинула высокий стул на середину палаты и вскарабкалась на него. - В некотором царстве, в некотором государстве завелся ужасный, мохнатый оборотень...
- Не надо про оборотней, лучше про принцессу и дракона, - взмолился Хлебушинский и с головой завернулся в одеяло.
- Любезный, где же ваше мужество? Это вам не со страниц газеты пасквили строчить. Взгляните страху в лицо: с горьким лекарством дорога к излечению короче. Или предпочитаете двигаться к цели более мягким, но длинным путем, через кружку Эсмарха? - предложил Минхерц. - Кто еще недоволен назначенным лечением? Всем предлагаю панацею от хорового глистоза.
Хлебушинский забился в угол кровати. Распластанный - изогнулся дугой, словно клешни у перевернутого краба, закачались загипсованные конечности. Забинтованный - жалобно др-трыкнул и выпустил большой пузырь и четыре маленьких, что означало: назначенным лечением бескрайне доволен зтп на оборотня согласен тчк.
- Не бойтесь, больные, это был нестрашный оборотень - совсем маленький шмель, не больше барашка...
В палату заглянула медсестра:
- Доктор Саша, вас зовет Агата Валерьяновна, а пациентам пора на процедуры, - девушка увидела Минхерца, - Юстас Алексович, привезли нового пациента.
- Ура, мы будем делать консилиум! - обрадовалась доктор Саша, подхватила подол халата и вприпрыжку отправилась на совещание. В дверях палаты она задержалась и таинственно посулила десерт, - будьте паиньками, после обеда вернусь и дорасскажу вам сказку, а потом будет балет "Карменда", про маленькую грустную овечку и охотника.
Медицинская карьера Жужуточки и Кошмарочки началась неделю назад. Овчинников договорился с Минхерцом, что иногда будет брать девочку на службу. Он сам или Агата в течение дня присматривали за ней. Вскоре и остальной персонал, во главе с главным доктором, поддался чарам феи-барелины и втянулся в воспитание.
В больнице Жужуточка великолепно освоилась. Не прошло и часа, как она устроилась на службу, а девочка уже выбралась из приемной, Агашиных владений, где обещала томиться тихой мышкой, обследовала территорию, нашла ее вполне пригодной для причинения пользы.
Сашенька самопровозгласилась главным помощником Главного Доктора и принялась с размахом бороздить медицинские просторы и щедрой фантазией обогащать анамнезы больных.
Для Кошмарочки карьера больничного кота для закончилась предсказуемо: мохнатому лентяю природа чувство долга заменила отменным аппетитом. Вместо несения службы он лез в форточки, застревал, бился в закрытые двери и завывал: "мау-тро-у-на", чем пугал пациентов, срывал лечение и нервировал врачей.
Доктор Минхерц уволил его в первый же день, без выходного пособия, с волчьим билетом. Лодырь Кошмарочка, за день сделав головокружительную карьеру из котов - в волки, был счастлив, оказавшись подле любимой Матрены.
Жужуточка отдувалась за двоих - несла проблемы санитарам, смех Минхерцу и радость пациентам. Новые диагнозы и методы лечения из нее сыпались, как конфетти из хлопушки. Заскучавшие больные радовались хоть какому-то развлечению. Для Жужуточки настал звездный час - балет и небылицы пользовались популярностью.

***
Примерно три дня назад.
- В глуши, во мраке заточенья
Тянулись тихо дни мои.
Без божества, без вдохновенья,
Без слез, без жизни, без любви...
С чувством произнес Штольц, и для большей убедительности щелкнул резинкой подтяжек. Ночная гостья ворвалась в их жизнь настолько внезапно, что застала супругов в полуразобранном виде.
- Ыыыыы! - жалостно взвыла Дездемона, - без вдохновенья, без варенья...
- Порфирий Платоныч, не время декламировать, - укорила мужчину Агата, - к чему сейчас поэзия? Видите, у Дездемоны фрустратус истерикус.
На секунду горничная прекратила рыдать, переваривала сказанное Агатой. Ее душевное расстройство имело название загадочное, непостижимое уму, и от того звучало солидно. Надо запомнить.
- Вполне к месту. Ай да Пушкин, ай да... - ну точно, у Штольца вместо сердца сухарь, раз не может проникнуться трагизмом момента.
Агата метнула в него сноп лучезарных искр, мужчина примолк. Весь вечер он скакал по небольшому дворику на велосипеде, на улицу выезжать смущался. С непривычки ныли ранее неизвестные ему части тела. Известные не намекали - вопили, что если он не планирует прекращать эксперименты, то с созиданием потомства лучше не затягивать, может быть поздно.
- Тянулись дни мои, - рыдала горничная, - без жизни, без любви.
- Дездемоночка, ну почему - без любви? Мы все тебя очень любим. Не плачь, во возьми платочек. Хочешь я сделаю тебя чай или кофе? Или напеку блинчиков?
- Не-а, - отрицательно всхлюпнула несчастная. - Можно я на ночь останусь у вас, лягу на коврике у двери? Боязно мне, вдруг там этот...
- Который?
- Оба-а-ы.
- Конечно, оставайся, постелим тебе на диване.
- Дездемона Гавриловна, хотелось бы прояснить картину, что же все-таки произошло? Пропустите момент про несчастную судьбину и переходите к сути.
Агата погладила горемыку по плечу:
- Не бойся, рассказывай, Порфирий Платоныч ругаться не будет, - и, обернувшись к мужу, вопросила, - ведь не будете?
Штольц буркнул неразборчивое обещание и поерзал, пытаясь устроить удобнее ноющие мышцы.
- В полицию не сдадите?
Порфирий вмиг посерьезнел и насторожился:
- Есть за что? Дездемона, что вы натворили?
- Ыыыы! Я хотела... Я не хотела... Надо было... Не надо было... ыыы... Я их почти поймала.
- Кого?
- Да говорю ж, ирода этого, гадуна. И второго, рогатого.
Штольцы переглянулись. Они сидели рядышком на диване, Дездемона - на стуле перед ними. Агата то и дело вскакивала, утешала и поглаживала страдалицу.
Полчаса назад, едва они собрались кое о чем пошептаться перед сном, входная дверь заходила ходуном и взмолилась, что не выдержит напора гостей и вот-вот соскочит с петель. Расстройство амурных планов и телесный дискомфорт не добавляли Штольцу настроения.
- Дездемоночка, мы ничего не понимаем, изъясняйся ярче, - ласково попросила Агата.
Горничная мялась и юлила.
- Дездемона Гавриловна, немедленно рассказывайте, иначе заберу свое слово и отправлю-таки вас домой, без суда и следствия, - припугнул Штольц.
- Уж лучше в тюрьму.
- Не лучше, - поделилась Агаша, - поверь моему опыту, в тюрьме не лучше. Я была - знаю. Ты даже не представляешь, как там скучно.
Штольц страдательно посмотрел в потолок. Камерами дневного пребывания Агата козыряла так, словно отбыла десять лет на сибирской каторге.
- Порфирий Платоныч, перестаньте закатывать глаза, вы пугаете ее. Дездемоночка, скажи, ведь негативным выражением эмоций Порфирий Платоныч тебя сбивает с мысли?
- Нет, - угрюмым взглядом ответила горничная, - я сама кого хочешь собью.
- Тогда рассказывай, мы не будем перебивать.
Агата уселась на диван рядом с Порфирием и взяла его за руку, следить, чтобы не наморгал глупостей.
Дездемона пригорюнилась:
- Совсем меня одолело ихнее мухоморное величество. Надоела до смерти, чешусь, аки блохастая псина, да пла̀чу за ради "Слез мимозы". Любви хочу! Императрица мужчин ко мне допускает выборочно, только ущербных, с водочным дефектом. Будто единственная стезя моя - бороть зеленого змия, да вести чужое хозяйство. А я свое хочу, домашнее! Чтобы мужней женой числится, и на правах спутницы жизни ему кренделя выписывать.
- Будет у тебя свое хозяйство, обязательно будет. Ты встретишь хорошего мужчину...
- Не встречу. Отчаялась уже. Да кто ж меня тепереча взамуж возьмет, когда этот обормот меня на глазах всего города обесчестил! Ыыыы!
- Как? Кто? - изумилась Агата.
- Самым презрительным образом надругался. Едва глаза закрою, сразу картину представляю - как хожу по улицам степенно, а в меня все пальцами тычут и улюлюкают.
- Кто надругался? - нахмурился Штольц. Служебный долг очнулся сам, разбудил ответственность, и они уже вдвоем теребили хозяина, требовали немедленно вычислить обидчика горничной.
Главное - не забыть поверх подтяжек натянуть сюртук и котелок! Но за это отвечает педантичность, долг и ответственность имеют другие обязанности. Педантичность в этот момент пребывала в глубоком обмороке после тряски на велосипеде в клетчатых бриджах, поэтому Штольц остался без присмотра, жилета и сюртука.
- Хлебушинский, кто ж еще.
Штольцы переглянулись. Хлебушинский вредитель известный, но до сей поры пакостил исключительно на страницах газеты, не высовывая частей своего тела, кроме носа, конечно, в реальный мир.
- Читали, небось, давешнюю статейку про оборотня?
Да кто ж не ее читал! Проныра-репортер очередным шедевром заставил Сердцеедова временно отступить в арьергард и нервно переминаться в сторонке.
"Дорогие читатели, уведите детей подальше от наших желтых страниц, ибо то, что вы сейчас прочтете, не для их нежных ушей. Трудно поверить, что эта история произошла в Заводске, а не в каком-нибудь Кентервиле!
Смеркалось. Прелестная девочка в хрустальных башмачках остановилась покурить у калитки, ведущей на заливной луг. Последние лучи солнца окрасили багрянцем ее кружевной капор. Пепел дважды упал с ее самокрутки, когда она услышала за спиной леденящее душу стрекотание. Она обернулась и – о ужас! – пред ней предстал монстр в два человеческих роста с треугольным синим лицом.
- У э ля рут а ля библиотек? – проскрежетал он нечеловеческим голосом.
Несчастная от испуга выронила тазик с арбузным вареньем, которое несла  больному дедушке. Монстр подхватил его еще в воздухе и в безумном прыжке перемахнул через девочку, калитку и силосную башню.
Это статья – предупреждение всем, кому дороги рассудок и жизнь. Не выходите на улицы Заводска, пока силы зла властвуют безраздельно и не пойманы  бездействующими силами полиции!"
- Читали, - признались Штольцы.
Артамон с утра принес газету и весь день участок кипел, обсуждая оборотня, и поганца Хлебушинского.
Агата будоражащие новости услышала от медсестер в больнице. Барышни запугивали друг друга, но каждая втайне надеялась на встречу с извергом и думала, где раздобыть хрустальные туфельки и кружевной капор.
- Так это про меня! И как только он про мою оказию разнюхал.
- Которую?
- Все! Не верьте ему - он наклеветал, что я смолю самокрутки! И рожа у зверюги была не синяя, а вполне себе обычная, мохнатая.
- Значит, ты видела оборотня?
Дездемона, демонстрируя близкое знакомство с представителем нечисти, нагнулась, почти вплотную уперлась носом в Штольцев, и по очереди заглядывала им в глаза:
- Как вас сейчас. Вдругорядь таких ужастей не переживу.
- А все остальное, про больного дедушку и тазик с вареньем, это правда?
- Наврал, - тяжело выдохнула горничная, - из всей статьи истина только одно слово.
- Какое? - Штольцы синхронно наклонились, намереваясь услышать хоть слово правды от Хлебушинского.
- "Смеркалось". Все остальное - навет и ложь. От первой, до последней закорючки.
- Дездемона, - Порфирий озадаченно потер подбородок, - не могу отделаться от мысли, что некая книга ко мне попала без первых страниц, и теперь перипетии сюжета ускользают от меня. Давайте-ка, вернемся к началу оказии.
- Дело было так. Кухарка Литвиновых слыхала от горничной Тарабуркиных и сказала сестре по секрету, а наша молочница приятельствует с ихней...
- Как вы сказали, Литвиновы и Тарабуркины? - насторожился Штольц, Дездемона кивнула, - еще есть кто-то?
-  Есть и немало, весь город сплетнями кишит, как пруд лягушками. Так вот: завелся в нашем городе сильно гадучий кудесник. Ходят к нему благородные дамы, он им счастья полные декольте предсказывает и иные благие деяния совершает. Хочешь - на картах, хочешь - руками или чарами.
- Благие ли, - засомневался Порфирий, но Агата крепко, до боли, стиснула его пальцы.
Дездемона покопалась в складках накидки и вынула номер журнала "Дамуазо", раскрытый на странице объявлений, протянула Штольцу. Агата перехватила журнал и первой сунула туда нос:
"Потомственный яснонюхающий, колдун, гадун и луномол Загадочный Господин Кукумбер!
- Гадание на картах. Точность результата  123,74%;
- Являю лик суженного из зодиакальных сфер посредством пламени страсти;
- Верну блудного мужа в семью и радость в вашу жизнь. За чужого мужа - двойной тариф;
- За небольшую плату на три месяца приворожу князя, герцога и иного аристократа;
- Предскажу родственникам получение от вас наследства;
- Выкатываю яйцами любовниц из семьи (при себе иметь свежие яйца от разных куриц, равные количеству любовниц в тройном размере);
- Овеществляю дамские страдания;
- Внушаю мужьям чувство вины, эффективно побуждаю их на покупку шуб и экипажей;
- Выборочно спасаю от тяги к спиртному. Ассортимент напитков и прейскурант - по карте вин ресторана "ПалкинЪ";
- Надолго выкуриваю из дома: родню мужа, клопов, голоса бесов, глисты и чертей;
- Изгнание моли, чумы, холеры и прочих вирусов при помощи уговоров;
- Сниму испуг, по необходимости - наведу икоту и заикание.
Ни один Нострадамус, ни одна дремучая знахарка не поможет людям так, как это сделает Великий Кукумбер!
За отдельную плату, при помощи отборного гипноза, - внушаю переехать в Париж".
- Что значит "луномол"? - озадачилась Агаша.
- Его чары в новолуние обретают могущество. Он из луны колдовскую силу черпает и обновляет прилив сознания.
- А ты там как оказалась?
Дездемона смущенно потупилась, вздохнула и мужественно продолжила:
- Ну как, как... Как все. Завернула я скопления в платочек, надела шляпу Марты Матвеевны, ту, с Парижу, красную с перьями. Она ее мне подарила, ей не к лицу. Нарядилась я и модной дамой пошла к чародею.
- Зачем? - попытался дознаться Порфирий.
Дездемона предпочла не услышать вопрос.
- Пришла. Комната темная, свечи кругом и смрад. Дым клубится, точно в бане у чернокнижника. Пригляделась - за столом мужичонка копошится, ну чисто мой клиент. Будто не я, а он ко мне на сиянс явился, зеленого змея уничтожать. Сам из себя не то лохматая выхухоль, не то прилизанный ханурик.  Нос - клювиком, заостренный, подвижный. Он им ширк-ширк по сторонам: принюхивается. Противно, но, думаю, ладно, пусть хоботится, коль это у него анструмент для ворожбы.

Подскочил ко мне ближе, нюхальник вытянул, и ну меня исследовать, анамнез собирать.
Я его с близи разглядела - аж сердце зашлось, до чего мужичонка завалящий. Сам утробистый, ручки - тонюсенькие, ножки - кривусенькие. Глумление природы, а не джентельмен. Глазенки ме-еленькие, без лупы не разглядишь, но, что удивительно, - чернявые. И хитренько так переглядываются друг с другом через шнобель. А под им - пышные тараканьи усищи в разные стороны шевелятся. Это чудушко рабочим анструментом над хрустальным шаром шмыгает, а внутри - искры, всполохи, да кривые морды из дыма всплывают. Страшно...
Рот Агаши, под воздействием красочного рассказа, приоткрылся, глаза остекленели, в них отражались всполохи и дымные призраки из шара колдуна. Порфирий стиснул ее похолодевшие пальцы - девушка осталась равнодушна. Мужчина заглянул в лицо, живительно подул, чтобы она моргнула, и осторожно, одним пальцем, вернул на место нижнюю челюсть. Она сглотнула скопившийся во рту ужас и благодарно шевельнула ресницами.
Горничная, вторично оказавшись в чертогах колдуна, вокруг себя ничего не замечала, смотрела сквозь обстановку и собеседников.
- Рта раскрыть не успела, он уже шасть ко мне. Позвольте, говорит, мадам окурю вас благовониями и сам узнаю, зачем ко мне пожаловали. Взял из вазы пучок сушеных палок, поджег, и ну скакать вокруг. Пучок дымится, колдун приплясывает, себе в усы бормочет какую-то чушь, вроде детской считалки. Уставился на меня черными горошинками - точно клещ впился, держит взглядом, не отпускает. Мяукнул мне что-то на ухо, ласково так, вот тут-то я и сомлела, - Дездемона стукнула кулаком по столу.
Штольц налил себе коньяку и предложил дамам, Агата сморщила нос, а Дездемона кокетливо согласилась.
Она огляделась, не видит ли зеленая змеюка, как она коньяком дорожку к нему протаптывает. Зажмурилась, осушила рюмку и одобрительно кхекнула, когда изнутри обволокло теплом.
- И вроде прошла-то всего минута. Очнулась я от млявости и ахнула, - в жизни не видала такой душевной красоты. И кажется мне гадун не драной выхухолью, а чисто Иван-царевичем. Кудрявым блондином - косая сажень в носу. А вокруг разноцветные бабочки порхают, цветы заморские и малюсенькие розовые лошадки скачут по воздуху. Любуюсь молодцем - не могу глаз оторвать. Прынц заморский! Хоть лягушкой оборачивайся, да в болото полезай, дожидаться стрелы от сего царевича.
- Магия, - определила Агата.
- Гипноз, - поправил ее Порфирий.
- Не иначе, - согласилась гостья. - Колдун усишки топорщит, горошинами завлекательно сверкает, мол, вижу-вижу, что разжег в вашем сердце пожар любовных сомнений. А сам подмигивает, намекает, чтобы и я к нему тоже оборотилась привлекательной стороной. И бабочек напускает на меня все больше. Таких огромных, что я их глазастые морды вижу...
- Красивые?
- Смотря на чей вкус. В тот момент мне и гадун писаным красавцем казался. Раскинул карты: Дездемона, грит, Гаврилна, помогу я вашей беде. Изгоним из вас тяготы существования, только понадобится мне для обналичивания пророчества денежная сумма, лучше в рублях, но можно в любой европейской валюте, потверже. Надо принести жертву Луне. Не стоит, грит, скупердяйничать - от вашей щедрости зависит точность результата. Тут я перед ним и выложила, все, что скопила за пять лет...
- Дездемоночка, зачем? - Агата ахнула и схватилась за щеки.
- Говорю ж - сомлела. Будь я в устойчивом состоянии - шиш бы ему, а не мои денежки.
- Что было дальше? - от былой игривости Штольца не осталось следа. Он плеснул еще коньяку и выпил одним глотком, даже не поморщился.
- А дальше, он финансы мои вывалил на поднос, на такой же, на коем я чай подаю, и поджег. А я вся обуянная волшебными чарами, смотрю дурой как пять лет жизни моей тлеют. Вдруг вижу - над пламенем из огня выплывает сначала рожа колдуна, а потом и сам весь проявился. И ничегошеньки на нем нет...
- Голый? - Агата хихикнула и прикрыла ладонью рот, бровь Штольца подползла к волосам.
- ... от прежней отвратительности. Королевич! Вот так Кукумбер руками водит... - Дездемона отошла в дальний угол комнаты и медленными извилистыми движениями вальсировала вперед. Руки над головой извивались водорослями, а пальцы манили, словно отсчитывали купюры.
- Сижу я, вся с ног до головы околдованная, а он мне молвит: решенье проблемы вашей одно - скорейшее замужество. И Великим Зодиаком вам вычислен суженый. Не удивляйтесь, но он уже перед вами. Это - я! Для меня это такая же неожиданность, поскольку я давно уже укоренился в холостячестве, и не планировал обзаводиться супругой. Но ничего не попишешь - власть Луны священна. Раз такое пророчество наколдовалось, будем, грит, жениться...
- Ой, - вскрикнула Агата, - и ты согласилась?
- Так я же дурман-травой полоненная! Начисто лишена разумных выводов. Брачуйся со мной хоть прямо тут, брыкаться не буду. Колдун мне шепчет, мол планида такова, что  оженимся к концу недели, промедление чревато свободой выбора. Я не меньше вашего ошарашен, исключительно в счастливом смысле. Поскольку красота моя сокрыта в водовороте души, не каждая мадемуазель сможет да нее глазом дотянуться. А вам, по всем признакам, это удалось. Не рассчитывал здесь обресть спутницу жизни, вот и прибыл в ваши объятия с канцелярией в упадке. Где тут у вас разрешения на брак дают? Вы, грит, пока шейте платье и декальтируйте его как можно эффектней, пусть амбразуру будет видно по самый выкат. Страусовых перьев не жалейте, да цветочков белых навертите из папиросной бумаги. Пожирней, да погуще. Очень я оранжерейных дам уважаю, особливо с перьями, цветами и хрустальными висюльками. Пеките расстегаи, зовите гостей, готовьте пир на весь мир, а пока вот вам от меня дар в дальнейшее супружество - пом да мор, яблоко любви. Обещал яблоко, а дал помидор. Тут-то мне б и насторожиться, да куда там, очаровалась до одури...
- Дездемона, как ты могла попасться на его уловки?
- Вы помните, о чем он вас еще спрашивал?
- А он не спрашивал, будто бы и так все знал про меня. Впивайтесь сладкими устами, грит, в любовное яблоко, и представляйте, что целуете суженого. От это зависит станет ли наш брак обоюдно счастливым. Я ж не чумичка какая, все понимаю, - проверка таланта. Помню, бабуся рассказывала, как в древости работников нанимали - аппетит хороший, значит, работник ухватистый. Чтобы в грязь лицом не ткнуться - рот открыла пошире, чего, думаю, мелочится, пусть посмотрит, что в любовных страстях я не лыком шита. Затянула в рот помидорину целиком ну и ...
- А дальше? - прошептала Агаша.
- А дальше - кислятина и туман. Ничего не помню, память его пом-да-мором начисто отшибло. Одна изжога осталась. А, нет - еще смутно мерещится, как глаза у суженого на кончике носа болтались, когда я овощину заглатывала.
- А больше ничего не помнишь?
- Нет. Как до дому добралась - хоть на части кромсайте, не вспомню. Очнулась утром в кровати. Лежу, восторженная дурында, мечтаю, как заживу своим хозяйством. В сердце поскребывание - понимаю, что без зазнобы своей черноглазой и секунды не проживу. Дом еще вижу из красного кирпича, этажа на три. Люстры хрустальные и сервиз на двадцать пять персон. Кукумбер мой весь накрахмаленный, в шляпе-цилиндре. И востроглазенькие ребятишки уже за столом ложками стучат, кашу просят: Филя, Сеня, Андрюша, Петруша и еще Петруша...
- Два Петруши, зачем? - удивилась Агаша. - Пусть второй Петруша будет Ванюшей. Или Василием. Нет, лучше - Валерьяном. А еще лучше - Порфирием. Порфирий Платоныч, вы же не возражаете, если одного из Петруш Дездемона наречет вашим именем?
- Почту за честь. Порфирий Кукумбер... ович? - Штольц подключился к выбору имени малютки. - Кстати, Дездемона, "Кукумбер", это имя или фамилия вашего... э...кавалера?
Горничная тяжелым взглядом обвела Штольцев и раскрылилась над неведомым младенцем:
- "Еще Петруша" - это доченька моя единственная, свет в оконце, ненаглядная Петрелла.
- Просим прощения, не сразу сообразили, - извинился сыщик за себя и Агашу. Сама она была не в состоянии, поскольку часто моргала и переваривала Дездемонину фантазию, - продолжайте рассказ.
Дездемона вздохнула, видно, обиделась за дитя, но нехотя разговорилась:
-  Вот лежу и думаю, отчего ж не сходить-то замуж. Очереди из женихов у крыльца нет, а тут мужик хоть и на внешность многовариантный, но приличный, при колдовском деле состоит. На кусок хлеба для семьи всегда нагадает.  Великий Зодиак, опять же, руководитель его, так постановил. А с волей начальства тоже надо считаться - карьере только на пользу. Тому, небось, сверху виднее, кто кому судьбою предназначен. А что глаза у жениха по лицу елозят и нос хоботком, так мужики и удручающей бывают. Коль гусаров-усачей на всех не хватает, значит моя судьба - таракан, тоже есть, чем пошевелить. До старости, авось, попривыкну, вон, уже красавцем иногда кажется. Главное, при себе постоянно держать, а то только он с глаз долой - царское впечатление рассеивается.
- Дездемоночка, нельзя идти замуж за первого встречного, даже за самого Иван-царевича. Между супругами должна быть какая-никакая, а любовь. Лучше - большая, необъятная, - просветила горничную Агаша и исподтишка взглянула на Порфирия. Мужчина согласно улыбался, выглядел умиротворенным сметаной, заласканным котом. Девушка порозовела кончиком носа.
- Да знаю я, а где ж такую любофф-то взять? На безрыбье, мечтаю, и гадун в мужья сойдет. Авось, ребятишки на меня получатся похожими, а не на выхухоля. Думала я, думала, комнаты в кирпичном дому пересчитала, обои для них выбрала, и все глубже падаю в омут замужества. Не век же одной куковать, с Кукумбером всяко лучше. По крайности, можно не переживать, что на него любовницы позарятся. Кому неказистое счастье сдалось? Опять же, в объявлении написано, что он пьянство изгоняет, а у меня есть немалый интерес в этом вопросе, половину мужиков в городе от винища отворотила. Могу стать ему соратницей, как вы, АгатВалерьянна, ПорфирьПлатонычу в вопросах расследований...
Агата немедленно возгордилась, распушила фанаберию. Да, все именно так и происходит! Девушка бросила торжествующий взгляд в сторону Штольца. Мол, видите, все вокруг знают, что вы без меня как заяц без барабана! Замечают мой непосильный вклад в борьбу с преступностью, только вы от помощи норовите увильнуть. И вам по-прежнему не стыдно?
Порфирию совсем не было стыдно. Сыщик сделал вид, что секунда славы Агаши осталась им незамеченной. Что поделать, черствый фараон.
- Безусловно, это положительный опыт, но все же даже общих интересов недостаточно для брака, - навредничал Штольц. Агата покачала головой, в суженных глазах читалось: я заметила вашу эскападу.
- Это я уж потом поняла, а тогда мозги ух как набекрень были! В доме пусто, никого нет, вот хожу из угла в угол, да придумываю себе семейную жизнь. Совсем настроилась на Кукумбера. Все ж мой не корявей других женихов, а многих - даже краше. Станет он с колдовством по разным городам гастролировать в высокой шляпе, а я его дома с самоваром, да пирогами поджидать.
Дездемона печально всхлюпнула.
- Закралась только мысль, что колдун мой женится не под влиянием нежных чувств, а по велению начальства. Слишком деловой подход к брачной церемонии имеет, сугубо официальный. Страстью ко мне не воспылать даже не попытался. А хочется, чтобы и на меня смотрели как на вас, АгатВалерьянна. Чтоб суженый дышать не мог, аж дрожал при виде меня...
Агата смутилась под взглядом Порфирия. Он, стоя за спиной Дездемоны, округлил глаза до ранее невиданного размера, так напрягся лицом, что уши задрожали. Искря глазами, он нагнал на нее романтических намерений. Когда девушка совсем смутилась, он подмигнул. И щелкнул подтяжкой. Мужчина бессовестно смотрел, как Агаша заливается румянцем и склоняет голову, стараясь скрыть под кудряшками полученный заряд неожиданной нежности.
Погрузившись в воспоминания, горничная не видела их забав и продолжала повествование:
-  Дай, думаю, внесу свой вклад в семейную жизнь, пусть домашний очаг разгорится еще до брака. В обжитом-то помещении потом всяко будет уютнее. Терять-то мне особо нечего, окромя синих чулок. Финансы и те тю-тю, сгорели ради воплощения портрета суженого. Царица опять же, авось, до свадьбы выскочит, нечего ей с нами в браке третьей лишней быть...
- Ты что удумала, - встрепенулась Агата, - отдаться во власть...
- Вот именно, - объяснила Дездемона, коньяк развязывал язык и благотворно влиял на откровенность, - отдаться во власть любовному куражу. Вкусить, так сказать, запретный плод.
Агаша демонстративно немощно застонала.
- А чтобы не было обратного пути, достала я грибочков специальных, что на черный день берегла, да травульки заветной, чувства пробуждающей. Поставила тесто...
Штольц подлил горничной еще глоток коньяку, для плавности повествования. Под влиянием сугрева подробности из нее лились рекой.
- Едва замесила тесто - принесли записку от нашего соседа, португала, умолял зайти: главный ангридиент для духов у него на исходе. Ну, думаю, сама судьба указывает мне путь, как выровнять финансовый овраг, чтобы не прослыть бесприданницей. Скопления-то я профукала.

Побежала к Клювейре, он уже заготовил пузырьки, куда сцеживать слезы надо. А у меня вся голова свадебными хлопотами забита, да предстоящим падением нравов, никак не плачется. Все комнаты в кирпичном дому считаю, да как развесить ковры прикидываю. Клювейру и так и эдак уговаривает, а из меня слеза не идет, знай вычисляю, сколь ткани на шторы надо. Оборотился португал лисонькой: что, мол, да как? Что мешает нужному настрою? Неужто, здоровье расстроилось, или неприятность иного плана приключилась? Что-то, грит, вы выглядите зеленоватой. Даже, пожалуй, в красноту отдаете. Ну, слово за слово, и разговорил меня. Я таиться не стала, взяла и все ему и вывалила, как деловому партнеру. Заготавливай, говорю, синьор, пробирки впрок, скоро наша компания прикажет долго жить, поскольку иду замуж, а Аманита, и сопутствующее ей шаманство, в моей семейной жизни - третий лишний. Адру-Педру ваш затрепетал, чуть не плачет. Видать запереживал, что посуды мало припас, надолго не хватит...
- Почему это он мой? - возмутилась Агата. Дездемона многозначительно пошевелила пальцами, напоминая ночь перед дуэлью и ударила по ним ребром другой ладони, будто обрубая.
Агата отвела взгляд:
- Это не тот, тогда был другой Клювейру, подменный брат.
- Ну, вам виднее. Развернула перед ним всю душу, что гармонь, рассказала про колдуна и пророчество, про кирпичный дом. А так же, про намеченное свидание, и что девичеству моему считанные часы остались на белом свете прозябать. К утру сменю незамужний статус на нечто более весомое. И что-то так жалко себя стало... Он плеснул мне хересу...
Дездемона покрутила в руках пустую рюмку - Штольц понял намек и исправил положение.
- Чувствую - процесс сдвинулся, слеза пошла. Почитай два часа исправно рыдала, над горькой судьбиной своей и ребятишек. Вдруг доченьке моей такой же аспид попадется, в душу вползет и нагадует там... Опомнилась, что тесто поставила, когда уж вместо слез песня лилась. Быстренько распрощалась с партнером и полетела пирог приворотный стряпать.
- Дездемона! - взвилась над диваном Агата. - В ночь, к постороннему мужчине! А если бы он тебя заколдовал до смерти или, хуже того, воспользовался твоими мечтами о кирпичном доме, а потом сбежал до свадьбы?
Порфирий дернул ее за руку, сажая на место:
- Агаша, это нам господин Кукумбер посторонний, а Дездемоне в тот момент, роднее его в целом свете не было.
- Ты полюбила первого встречного гадуна больше, чем нас?
- Все пом-да-мор треклятый, - вздохнула Дездемона и слегка смущенно пояснила, - Кукумбер все тайные чаяния мои осветил с положительной стороны: дом, люстры, детки... Даже собаку нашу видела, Бубликом ее звать. И будку с желтой крышей... Знатно обнадежил, долго вспоминать буду...
- Я от тебя такого не ожидала, - надулась Агаша. Порфирий утешительно поскреб ей спину между лопаток.
- Дездемона, продолжайте, - попросил сыщик.
- Напекла пирогов супризных и направилась разделить с суженым свое будущее. Заплестись, так сказать, судьбами попрочнее, чтоб обратного пути не было... Иду, а сомнения на меня так и напрыгивают, чисто губернаторшины таксы. Хватают, за что ни попадя, и виснут грузом на ногах. Я уж потом, когда в разум вошла, сообразила, что это мне был поворотный знак...
- Вот видишь, не надо к колдунам ходить!
- Дошла до Слободки, а навстречу мне из-за кустов, выскочило чудовище мохнатое, двуногое, ростом поболее меня, и ка-ак рыкнет: "Где находится Нофелет?" А сам лапами вот так делает, - Дездемона хищно поскребла воздух. Агата отшатнулась и попыталась повторить, но получилось слабенько, по-девичьи.
- Не так, надо азартнее, - еще раз продемонстрировала знаток. - Ну что вы машете, как курица лапой, сильнее загребайте.
Агаша старалась, гребла, но выходило не кровожадно, а больше похоже на кошачье поглаживание. Штольц не выдержал, раскогтился и принялся подсказывать:
- Вот так! Так! Сильнее! Пальцы растопырь и царапай, царапай, будто на дерево лезешь...
Трое взрослых, вполне уважаемых людей: судебный следователь, почтиврач и заслуженная горничная, стараясь превзойти друг друга, скребли и царапали воздух. И, забыв, что ночь, со всячинкой подвывали.
Порфирий опомнился первым: хорошо, что у них нет соседей. Не хватало еще, чтобы их застали за этим занятием. Чертов Кукумбер, гадунство его крайне заразно.
Напрасно Штольц надеялся на анонимность.
Над ночным Заводском, от Кустарного переулка и до базарной площади, раздавался душераздирающий вой стаи оборотней. Обыватели крестились, молились, боялись выйти из дома. Малая нужда грозила перерасти в большую. Малые ребятишки в такт завываниям гремели горшками.
- Ну довольно, - Штольц прервал концерт, - Дездемона, повторите, что оборотню от вас понадобилось?
- Ювелир, Марк Самуилыч Нофелет, это тот, что держит лавку в торговых рядах. Вывеска синяя, с колечками и завитушками. Видать, у оборотня не только рыльце в пушку, но и лапы загребущие: разбоем промышляет. По случаю золотишком разжился, вот и решил себе новые зубы справить.
- Золотишком, говорите, разжился? - задумался Штольц.
- Ну да. Иначе зачем ему среди ночи ювелир?
- Это точно? Вы уверены, что речь шла не про библиотеку? Если верить Хлебушинскому...
- Вот и верьте своему Хлебушинскому, - надулась Дездемона, - кто из нас чуть Кондратию душу не отдал, он или я?
- Не стоит обижаться, сомнения - это моя работа. Вспомните дословно, это очень важно!
-  Он спросил, где находится Нофелет.
- А дальше? Что вы ему ответили?
- Ответила, кабы могла. Загнало чудище меня в такой врасплох, что ни в сказке сказать, ни пером обмахать. Наскочило, обескуражило мохнатостью, да неожиданным вопросом, вот я и рассыпала все мысли. Стою, рот по-рыбьи разеваю, вспомнить не могу в какой стороне обитает этот Нофелет.
- Бедная ты моя, - пожалела ее Агаша и потянулась обнимать горничную. От ласки и сочувствия Дездемона решила было хорошенько всплакнуть, но передумала - некогда. Отложила до лучших времен.
- А потом оборотень перешел на личное, спрашивает, куда, мол, ты идешь, Красная Шляпочка? А я, аки барышня кисейная, еле мямлю ему, что к жениху иду, пирожки несу и еще кое-что, супризное. Зверюга интересуется, люблю я ли жениха, коль репутации для него не жалею и одна колоброжу по ночам.
- Зачем ты вступила с незнакомцем в беседу? Это неприлично и опасно. И перчаток, наверное, не надела!
Дездемона вздохнула, подтвердила - не надела. Думала, красной шляпы для мадамства будет достаточно.
- Чудовище - мне: "Мадам, позвольте вашу ручку". Я протянула, а он - хвать корзину, и рыкнул: "С чем пироги?". С грибочками, отвечаю. Он облизнулся, и прижал к груди добычу. Командует мне возвращаться домой и неделю носу за дверь не высовывать. А если обращусь в полицию, сказал, то провиантов в кладовке недосчитаюсь. Придут ко мне ночью лохматый с сородичами и все сожрут. А саму в лес уволокут, приятелям на забаву.
- Ох, не о том ты думала в страшный миг, - посетовала Агаша.
- А как я хозяевам потом отчитаюсь, куда годовой запас крупы да соленых огурцов дела? Все по миру с котомками пойдем из-за мохнорылой нечисти. Он, поганец, учуял во мне сомнения, и глумится пуще прежнего, в корзине роется и зубами клацает. Давненько, грит, я не едал пирожков домашних, с грибами мои любимые...
- Дездемона, кого вам оборотень напомнил? - поинтересовался Порфирий.
- Из знакомых? Обижаете, Порфирий Платоныч, я с нечистью не приятельствую.
- На кого он больше похож, на медведя или волка? Может быть, на льва?
- Сверху - на козла. Роги длинные имелись и жиденькая бороденка, а снизу - обыкновенный мужик в узких по моде штанах и итальянских штиблетах.
-Как странно, - удивилась Агаша, - никогда не слышала, чтобы оборотни следили за модой.
- Вурдалак задрал морду на луну и завыл. И опять кровожадно лапами сделал.  Жутко стало так, что я гусиной чешуей покрылась. А он захохотал и прыг в подворотню. Хотела за ним бежать - корзинку жалко стало, совсем новая, да опомнилась, вдруг нелюдь угрозу свершит, лишит нас всех продуктов. Или того хуже, на его зов приятели сбегутся и тогда мне совсем хана. Я ведь городская, к жизни в лесу не приучена, а семейство у них, поди, немалое. Надо всех накормить, да обиходить. А шерсти с них! Это всех вычесать, шерсти напрясть, носков навязать. Горюшко-горькое... Это сколь же времени уйдет, в зверином логове порядок навести...
- Дездемона, не о крупе и носках надо думать, а о своей безопасности! Вдруг бы он тебя в лес утащил и слопал вместе с пирогами?
Порфирий воззрился на девушку, словно видел впервые: Агата рассуждала о безопасности, как о чем-то вполне естественном. Мужчина слегка встревожился: не заболела ли?
- Надо было заманить его к нам в амбар, там и схватили бы.
Порфирий успокоился: да нет, здорова. Глаза блестят, раскраснелась - рвется пленить чудище.
- Не думала я тогда об этом. От неожиданности из меня пом-да-морный морок Кукумбера-то - пфф! - и выскочил. Глазоньки мои как приоткрылись, как увидели себя со стороны! Чуть в обморок не завалились. Стою посреди улицы, вся этими двумя паразитами нахлобученная. Опомнилась и думаю: на черта мне все это надо? Из родной кабалы чуть в чужую не вляпалась. Едва Аманитку свою на чужого мужика не сменяла. Мы ж с ней огонь и воду прошли. Бреду домой и радуюсь, что не успела согрешить с колдуном. Куда б Мухоморнице в таком случае деваться, опять под землю? Хватит, она тоже, небось, настрадалась на том свете от иродов в штиблетах. Бедняжка поболее меня от них проказы хлебнула. Пусть уж при мне остается, будем с ней дни коротать. Синих чулок на двоих навяжем. Вот только скоплений жалко. Ну ничего, выправимся, пьянчуг на свете - как собак нерезаных. Из каждого изгоним бутылошного аспида. Их женам - радость, нам - копеечка.
- Дездемона, как вы могли поверить проходимцу-колдуну? - нахмурился Порфирий.
- Сама не пойму, как вне сознания оказалась. Он меня окурил своими дурновониями - совсем разума лишилась, - Дездемоне взгрустнулось, - ведь он мне в самую душу нагадал. Почуял, паразит, мою слабинку и ткнулся в нее своим колдучим носом.
Горничная замолчала, вновь переживая, что позволила Кукумберу разрушить хрустальный замок из красного кирпича.
- А нынче утром в газете вышла статья про оборотня. Я всю голову сломала, как Хлебушинский про казус пронюхал? Я ведь, все заветы мохнатого исполнила, никому не рассказывала, носу из дома не высовывала...
- Я так понимаю, что это не конец истории? - сыщик в Штольце не дремал, поглядывал в сторону графина.
- Да, Дездемоночка, что случилось, почему ты сейчас к нам пришла?
- Смеркалось, - привычно начала горничная. - Только я Специи накормила, да спать уложила, дай, думаю, тоже от страстей отдохну. Сама не заметила, когда в жизни моей свистопляска началась. Изматывает круговорот, скажу я вам.
Агаша и Штольц переглянулись, вполне согласные с Дездемоной. Они от циркуляции жизненных пассажей вокруг себя тоже страдали обоюдным головокружением.
- Вот сижу в кухне, большого света не зажигаю, при свечке семечки лузгаю. Слышу, ктойто шебаршится на втором этаже. Взяла скалку, да пошла проверить. Крадусь тихонечко, на задних лапках. Подошла к хозяйской спальне, заглянула в приоткрытую дверь, а там - ба! - мой суженый-головой-контуженый вещи вашего папеньки в мешок складывает. Меня увидел - замельтешил, заметался. Горошины на нос выкатывает, кричит: "Спать! На счет три ты уснешь!".
Дездемона изобразила вопль колдуна, зрители вздрогнули - полудремы как ни бывало.
- Ага, вот прям разбежалась! Балбес не унимается, вцепился в скалку и тянет к кровати. Мол, не будешь спать по-хорошему, тогда сотворю с тобой любофф! Подпрыгивает, целовнуть меня хочет, да в альков увлечь. Да только не на ту напал - морок-то его, дурновонный, еще вчерась корова языком слизнула. Я притворилась, что поддалась на чары. Руки широко раскинула, обнимать приготовилась, а сама скалку не выпускаю. Губами тянусь к его хоботку, вроде согласная нырнуть в амуры, туда-сюда и шуры-муры. Подпустила его ближе, он ручонками узоры выписывает, колдунство на меня напускает, а сам по декольте горохом елозит, амбразуры с выкатом ищет. Ну уж тут я результата дожидаться не стала, еще помню вкус его чародейского эффекта. Я - цап его за нос и давай по комнате им размахивать. Ах, ты ж, грю, крокодил хоботастый, решил меня облапошить, над честью моей насмешку сделать, а как я лужей растаю, то хозяев обокрасть! Отдавай мои скопления, грю, иначе Зодиаку твоему жалобу в департамент накатаю, а тебя в полицию сдам. Нет, лучше запру в кладовку, да экзорциста с Петербурга выпишу. Пусть из тебя бесов вместе с глистами и блудными любовницами выкурит. За тройной тариф.
Горничная раздухарилась, забыла, что рыдала над горькой судьбиной, зрители были в восторге.
- Он как про экзорциста услышал, затрепыхался, плачет, просит пощады, но я таскаю его за нос мертвой хваткой. Грю, лучше не рыпайся, все одно, что-нибудь тебе да оторву. Душа уж очень просит совершить членовредительство. Это побочное действие твоего колдовства так обернулось.
- Неужели так запросто оторвала бы? - Агата с уважением посмотрела на Дездемону.
- К гадалке не ходи, - расхрабрилась горничная, - и денег им не носи, все одно - объегорят. Как почувствовала, что он осоловел, хватку ослабила, дала ему понюшку воздуха и поволокла вниз. Думаю, запру в кладовке до утра, а там решу, куда его определять: в полицию сдать или скопления отобрать, припугнуть, да на свободу взашей прогнать.
Штольц качал головой:
- Дездемона, если надумаете сменить род деятельности - в полиции вам всегда рады.
- Спасибо на добром слове, только мне от моих одна дорога - взамуж.
Агата принялась тискать Дездемону и целовать. Горничная снисходительно вытерпела всплеск чувств и фальшиво отмахнулась:
- Фу, всю замуслякали. Милуйте вон своего ПорфирьПлатоныча заместо меня.
Штольц совершенно не был против, пусть щекочет и милует, уж он отмахиваться и фукать не станет. Даже охотно примет агашечьи нежности. Но она предпочла придержать их пока, а излить, когда останутся наедине.
Дездемона продолжала рассказ:
- Волоку гадуна в каземат, вдруг слышу на улице гитарные тренди-бренди. И вроде ктойто зовет меня по имени. Складно так, мотивно:
"Я здесь, Дездемона, я здесь под окном.
Объят весь Заводск и мраком и сном..."
- Да это ж серенада! - узнала Агаша и шуточно погрозила пальцем, - Дездемона, у тебя появился поклонник! Признавайся, кого заворожила?
- Какой поклонник! Мой кавалер вон, под мышкой у меня маятником колеблется, в ладонь хоботом пыхтит, да щеки пузырями надувает, - Дездемона передохнула и продолжила. - Вышли мы с Кукумбером на балкон, я же его не выпущу, сбежит ведь. Так и веду за собой. Выглянули мы через перила, а там - мамочки мои! - на нашей лужайке огромная мохнатая тень! С вот такенными рожищами! Ну все, думаю, сегодня точно, встречи с Кондратием не избежать. Вчера я ему не досталась, нынче явился должок забирать. Колдунишка мой дрожит, что осенний лист, хнычет.
- Неужели это он Люцифера вызвал? - Агата в ужасе прикрыла ладонью рот, Штольц напрягся.
- Вот и я так подумала - гадуновы делишки. Криворукий ж чародей, эффект от его колдовства чреват нежданчиком. Может, и тут так - хотел розу, а получил в рожу. По чью, грю, душу нечисть, ты вызвал? Кукумбер только глазенками-горошинками восьмерки выписывает, да блеет невнятно. А может, спрашиваю, это сам твой Верховный Зодиак, явился венчать нас с тобой? Вот сейчас я ему покажу, где раки жируют. Такое гостеприимство проявлю - будет знать, как несовместных людей меж собой спаривать. Пусть подойдет ближе - вмиг ему рога поотшибаю.
- Зодиак - не божество, - просветил Штольц, - это кольцо из созвездий в небе.
- Мой суженый-сусликом-укушенный божится, что ни при чем. Лепечет, что оно само восстало из преисподней! По собственной инициативе распахнуло врата и вылезло. Нас не ждали, а мы приперлися. Гостей встречайте, столы накрывайте. Можно подумать, иного места нет для черных воронок, кроме как проявляться на нашей лужайке.
Ветром тучи разогнало, луна светит ярче, тень уменшилась. Гляжу, а внизу мой давешний мохнатый знакомец. Гитарой вооружился и глотку дерет, выйти приглашает. Хитрец каков, песней выманивает, на ласку берет! Не иначе, жалеет, что на пироги позарился, живой выпустил. Вот и решил всех зайцев разом прикончить: в лес увлечь, хозяйство моими руками наладить, семейство позабавить, да обед из меня соорудить. И так ясно представилось, как его соплеменники кидают меня в котел, да присыпают моими же приправками, что из кухни уворовали.
- Эх, Дездемона, поймать бы его тепленьким, и - в амбар! - горячилась Агаша. Она до зуда в ладонях жалела, что не заночевала в отчем доме.
- Некогда было стратегии изобретать. Смотрю - оборотень по стене дома карабкается! Дала ему взобраться на балкон, только он лапами за перила зацепился, я гадуна и выпустила. Командую: фас, колдуй его! Гадунчик мой увидал рогатую зверюгу, взбудоражился, орет свое любимое: "спать, спать" и ручонками пуделится...
Агаша замерла с приоткрытым ртом, Порфирий думал о чем-то своем.
- Одного я не учла - сила колдовская его в хоботке содержалась, а я его того, вывела из строя.  Видать, горошинки у него вроде прицела были, он их сфокусировал на объекте и палил по мишени гипнозом. Пока я его за нос трясла, все настройки сбились, - вздохнула горничная, - чтобы меткость вернуть да  пристреляться, время нужно. Держу его за уши перед собой, помогаю, на цель навожу. Выхухоль старается, пыжится, спать приказывает, да все мимо - мохнорылый под чары не попадает, гипноз мимо летит.
- Дездемоночка, какая ты героиня! - Агата опять полезла ее обнимать.
- Да ну, скажете тоже! Если б не Специи мне его не одолеть. Повезло, что рогатый своими воплями разбудил котят. Вы не смотрите, что габаритами они с карликового тигра, умишка-то еще с гулькин нос, любознательные. Выбралась малышня на балкон посмотреть, что за кутерьма, глазенки таращат, спросонья ничего не понимают.
А у нас с Кукумбером настоящий бой - нечисть гипнозом борем.
Рогатый уже на балкон вскарабкался, наступает на меня, лапами опять так делает. Специи перепугались, хвосты распушили, наскочили, и ну драть мохнатого. Он завопил, по балкону кружится, хочет их стряхнуть. Котята с него сыпятся, как капли с мокрой собаки, и вновь запрыгивают.
У Дездемоны запершило в горле, она огляделась в поисках воды, Штольц предупредительно наполнил ее рюмку янтарным напитком. Горничная от удовольствия плечами встряхнула:
- Зверюга благим матом орет. Колдун всем спать приказывает, только у него, из-за поломанного мной носа, получается "фпать". Я не знаю, кого спасать, кричу котятам, чтобы закрывали лапами ушки, брань не слушали...
- Светопреставление!
- В общем, я опять растерялась. Почему-то в последнее время это часто со мной происходит. Старость в дверь долбится, что ли? - озаботилась Дездемона. - Снимаю с рогатого котов, да в дом закидываю. Отцепила последнего, тут колдун продышался - дар вернулся, и как всегда - нежданчиком. Он все мимо мишени орал, а тут, гаркнул, и, как на грех, именно в этот момент сработало - попал-таки в цель! Оборотень понурился, закачался, и стал заваливаться на колдуна. Рожища выставил вперед, вроде говорит, и ты свои выпячивай, бодаться будем. Кукумберу-то, окромя искривленного хобота, демонстрировать нечего, он отскочил назад, споткнулся, да вывалился вниз. А мохнатый полетел за ним...
- Они живы?
- Не знаю. Я перегнулась через перила, смотрю - лежат на клумбе в обнимку. Что, думаю, и мне за ними сигать? Решила - не дождутся, пойду как люди, по лестнице. Если б я прыгнула на них, раздавила обоих, а так у них есть малюсенький шанс на существование. Пока спускалась, котята под ногами скакали. вышла на улицу, гляжу, а на клумбе никого! Гадаю, куда делись: то ли расползлись, то ли растворились в воздухе, то ли прямиком в раскрытые врата бултыхнулись. Страшно стало... Вдруг это мне все приснилось и теперь меня отправят к доктору Лангетти на лечение, корзинки да коврики плести...
По окончании рассказа Дездемона как-то сникла, сжалась в комочек. От былой воительницы не осталось следа:
- Можно, я у вас до утра останусь? Котов я в доме закрыла, а сама прибежала к вам. Мало ли что, вдруг еще какому рогатому приспичит прогуляться по нашей лужайке. Или эти опять сползутся. Нечисти, видать, у нас словно медом намазано.
- Оставайтесь, - скомандовал Штольц, скрылся в спальне, через минуту вернулся при полном параде.
- Порфирий Платоныч, вы куда это среди ночи? - возмутилась Агата.
- Преступника задерживать.
- А я? Подождите пять минут, я тоже соберусь.
Штольц вернулся от двери, мрачным взглядом обвел обеих дам, глаза скосил к носу и гипнотически замахал руками:
- Спать! Я сказал - всем спать!
Уже у двери Порфирий обернулся - Агата умоляюще смотрела ему в спину. Мужчина обещательно подмигнул и щелкнул воображаемой резинкой подтяжек.

***
Агата покормила Жужуточку и уговорила вздремнуть на кушетке за ширмой. Приносить пользу дело энергозатратное, требует частого отдыха для подпитывания сил.  Девочка почти сдалась - ей после обеда еще балет в трех палатах плясать. В этот момент в приемную просочилась Дездемона. Водрузила на стол новую корзину, дала девочке ватрушку:
- Кушай, рыбонька моя. АгатВалерьянна, как там мои обормоты-то?
- Выть буфут, - с набитым ртом пообещала доктор Саша.
- Уж лучше б не выли... Порфирий Платоныч ругается? Боюсь показываться ему на глаза, за неделю троих людин в клинику уложила. Хлебушинского я почти не трогала, только на глаза показалась, а он и побежал. Знает кошка, чье мясо съела. Он сам на мостовую вывалился. Непременно лошади растоптали бы, не выдерни я его из-под копыт.
- Что ты, наоборот! Порфирий Платоныч ничуточки не сердится. Он тебе очень благодарен. Колдун твой, Кукумбер, оказался мошенником и воришкой, вводил дам в гипноз и выведывал материальное положение, потом пробирался в дом... ну дальше сама все знаешь. Если бы не ты, вряд ли бы полиции удалось его поймать.
- Вот так суженый-за-нос-круженный! - удивилась Дездемона, размеру выловленной рыбки.
- В полицию пришла ориентировка на него. По всей губернии его искали, да не могли вычислить. Порфирий Платоныч сказал, тебя обещали наградить за поимку опасного преступника... - Агата замолчала, нагоняя интриги, - ...значительной денежной суммой, превосходящей твои скопления!
Дездемона аж прослезилась, обняла Агату и шепнула:
- Вы уж там ПорфирьПлатоныча от меня замилуйте до щекотки...
- Может, ты сама?
- Я его иначе отблагодарю. Так пирогами запотчую, что гардероб придется сменить. Пуговицы от сюртуков начнут отскакивать. Только галстуки впору останутся.
- Вот тогда он точно придет в бешенство, - засмеялась Агаша.
Жужуточка прониклась всеобщей радостью, прыгала и вертелась, растопыренными руками смахивая все вокруг:
- Ура, ура! У кошки конура, - пела девочка, - улитка у бобра, костюм у комара, у курицы хандра, Жужуточка...
Саша замерла в поисках рифмы, Агата поймала вспорхнувший со стола журнал посетителей  и подсказала:
- ...шустра.
- Ура, ура! Жужуточка шустра! А еще добра, весела, бодра, красива, самая-пресамая фея-барелина и мышек пол ведра!
Пелена в глазах Дездемоны подсказала Агаше, что вместо Жужуточки ей сейчас представляется ненаглядная доченька, Петрелла. Девушка сжала руку горничной:
- Не грусти, у тебя еще будет дом из красного кирпича.
Дездемона печально склонила голову и перевела разговор:
- А оборотень как?..
Агата усмехнулась:
- Синьору Клювейру уже лучше. Жаждет тебя видеть.
- Многополосочный поцарап скоро пройдет, - добавила Сашенька, - мы его скоро разбинтуем и тогда из гусеницы у нас вылупится прекрасный принц.
- Впечатление от пирогов еще сохраняется? - Дездемона осторожно задала более всего волнующий ее вопрос.
Яма на клумбе под балконом все же давала надежду, что ей ничего не приснилось и корзинки в клинике для душевнобольных ей не грозят. Осталось найти, куда пропали зашибленные ею троглодиты.
Впрочем, затеряться им не удалось. Штольц проследил по каплям крови до клиники, там они, голубчики, и нашлись. Лежали под кустом оба, рядышком, расцарапанный и переломанный прикрывшись звериной шкурой.
Оказалось, что под козлиной личиной скрывался Клювейру. Но мотивы его преображения пока были не ясны, поскольку многополосчатый поцарап доктор Минхерц решил лечить глухой марлевой повязкой.
Сыщик сделал вывод: очнувшись на траве в объятиях колдуна, Клювейру, сам израненный, взвалил товарища по несчастью на плечо и оттащил к больницу. Не дойдя десяти метров до крыльца, он потерял сознание.
Нашлись очевидцы: путь в больницу лежал мимо трактира. Последним колдовством в жизни Кукумбера стало бесплатное излечение от пьянства шестерых извозчиков. Подгулявшие мужички увидели, как черт с рогами тащит на плече обездвиженное тело и навсегда покончили с пьяным прошлым.
- Сильно держится, твой приворот удался на славу. Ты бы зашла к нему, он ждет.
- Да-да, зайдите, он вам пузыри надует, а я переведу, - пообещала девочка. - Я его лучше всех понимаю.
- По-человечьи говорить пока не может? Хотелось бы знать, зачем он в звериную шкуру замотался и меня до одури напугал.
- А ты не догадываешься? - поддразнила ее Агата. - Совсем-совсем?
- Потому что вы его сердешная овечка и сахарный грибочек, - тоном Матрены проговорила Жужуточка.
Горничная сконфузилась, порозовела, разломила пирожок и сунула половинки Агаше и Жужуточке в рот, чтобы не пустозвонили, а занимались делом.

***

Субботнее утро Штольца ознаменовалось оладьями с вареньем и свежим номером "Заводского телеграфа".
Теперь там на последней странице печатались главы "Принцессы - пиратессы". Благодаря пронырливости Хлебушинского Сердцеедов вошел в каждый дом. Репортер разумно рассудил, что местных оборотней на каждый номер не хватит, а ждать, когда вновь распахнутся врата и преисподняя выдаст им новую партию нечисти, можно хоть шестьсот лет, пока лавр не зацветет.
Как уж ему удалось договориться с мадам Хрулевской, только Кукумбер ведает, но и к хитро скрывающейся авторше он нашел лазейку.
Штольц читал газету, хмыкал и сдабривал хлебушинский слог горячим кофе, боясь несварения. Краем глаза сыщик следил за снующей вокруг Агатой.
Она была похожа на себя обычную: то же домашнее платье, несъедобные оладьи, воркованье с Тарасиком. Но чем-то неуловимо отличалась. Это сбивало с толку и нервировало сыщика.
Раньше она не могла спокойно пройти мимо него, обязательно дотронется, чмокнет, горячим дыханием шепнет в ухо какую-нибудь чепуху или взъерошит волосы. Последним она основательно выводила из себя его педантичность.
Теперь, лишившись этого, Штольц скучал. Надо было как-то возвращать семейную жизнь в привычное русло.
Он выследил, когда она мечтательно замерла у окна, подошел сзади и подул в пушистую макушку. Девушка обернулась с растерянной улыбкой.
- Жалеешь, что оборотень достался Дездемоне, а не тебе, - догадался сыщик, - что не удалось поймать его и запереть в амбаре?
Агата моментально взъерошилась:
- Послушать вас, я специально рыскаю в поисках приключений. Ночами не сплю, лежу, смотрю в потолок и грежу: куда бы влипнуть. Так, да?
- Ищущий да обрящет, - пошутил Штольц и пощекотал ее за ухом.
- Я же не виновата, что со мной всегда что-то происходит.
- Просто в тех местах, где ты появляешься, стрелки начинают крутиться в другую сторону, - подыграл ей мужчина.
- Еще немного и вы договоритесь до врат преисподней на нашей лужайке.
- Нет, это Дездемонина привилегия.
- Я столько времени жила в Париже одна, и ничего со мной не случилось.
Не успев договорить, Агата замолчала, вспоминая парижскую жизнь.
- Ой ли? - засомневался он.
- Да, я жила скучной размеренной жизнью, - горячилась девушка, - ела, спала, ходила на лекции и в библиотеку, и никогда со мной ничего не случалось. Никогда!
Брови мужчины изгибались скептически настроенными гусеницами.
- Да! - пылко убеждала его Агаша. - Ничего! Никогда!
Ну подумаешь, было пару скользких раз, но ему об этом знать не обязательно. Каждый может иметь свои тайны.
Агата слишком хорошо его знала, и догадывалась, что в "ничего и никогда" он не поверит, поэтому решила рассекретить какой-нибудь невинный эпизод. Или парочку, но не больше трех. Исключительно для достоверности.
- Однажды в химической лаборатории состоялся небольшой взрыв... Совсем маленький. Его никто и не заметил. Профессор почти не пострадал, только его сюртук. Чуть-чуть, крошечная дырочка на спине.
- Ну вот, видишь, память к тебе возвращается. Хочешь ложечку варенья? - предложил Штольц. Агаша отказалась от предложения, он съел сам и потянулся за второй. Зажмурился от удовольствия и облизал ложку.
- Не увлекайтесь, вдруг опять случится крапивница, - мстительно предупредила Агата, - будем мазать йодом и делать укол самым большим шприцем!
- Тебе меня не запугать, - бравировал мужчина и зачерпнул полную ложку сладости. - Точно не хочешь? Напрасно. Что же ты замолчала, продолжай.
- Однажды на площади Бастилии на меня напала стая голубей. Я им ничего не делала! Просто чем-то не понравилась. Возможно, у меня была не соответствующая их вкусу шляпка.
Порфирий молчал, ожидая продолжения.
- Какой-то прохожий отогнал их. Все, больше мне нечего вам рассказать!
- Каррузель.
- Что Каррузель?
- Это было на площади Каррузель, а не на Бастилии.
- Откуда вы зна... - не договорив осеклась девушка. В ее лучезарных глазах, как в синематографе пробегали картинки узнавания и понимания.
Агата отодвинулась, разглядывая мужа, как незнакомца.
- Так это были вы! - уличила она его. - В плаще с высоким воротником и широкополой шляпе.
Штольц молчал.
- Вы были повсюду! - возмущалась Агата.
Штольц улыбался.
- И когда я едва не упала в Сену, и в Венсенском лесу, где был кабан, и еще...
- Удовлетвори мое любопытство, столько лет мучаюсь. Что ты не поделила с кабаном? Я пропустил начало вашей схватки, подоспел, когда ты отмахивалась от него прутиком. По-моему, я расслышал, как он хихикал.
- Я никогда не видела, как растут трюфели. Подумаешь, выкопала один. Откуда я могла знать, что должна согласовывать это с кабанами, - даже в состоянии бескрайнего удивления Агаша помнила, что лучшая защита - нападение.
- Мне пришлось стрелять, - напомнил Порфирий. Она не удостоила его приподнятую бровь ответом.
- Везде! - не могла прийти в себя девушка. - Вы были везде!
- Ну конечно. Неужели, ты могла подумать, что я оставлю тебя одну? Дать о себе знать я не мог, поэтому пришлось присматривать за тобой тайно. От Лондона до Парижа рукой подать.
- Везде! Как вы могли! Почему вы не могли?
- Хочешь варенья?
- Да не хочу я его, - отмахнулась Агаша, и продолжила причитать, - как так? Ну почему? Я так ждала...
- Тогда будем целоваться, - решил Порфирий и прижал ее к стене, чтобы не вырвалась.

- Агашенька, - спустя некоторое время позвал он.
- Ммм? - не открывая глаз промычала девушка.
- Зачем ты бегала по площади Каррузель за голубями с сачком?
- Уф, вы и это видели? Как неловко. Хотела поймать одного и приручить, чтобы он стал почтовым и письма доставлял. Я уже не знала, где вас искать.
- Прости...
- Вас нигде не было, - горько вздохнула Агаша и обняла Порфирия, - а оказалось, что вы были везде.