Становление Глава 1 Первые встречи
Вагон слегка покачивало, в купе было тихо, только пела свою тоненькую песню мельхиоровая ложечка в стакане с массивным подстаканником, лампа с зеленым абажуром отбрасывала пятно мягкого света на маленький столик, а за окном проплывали чуть заметные очертания темнеющего вдали леса.
Наконец-то мы едем в Саратов, подумала Анна. Отъезд из Затонска, поездка в Москву, вежливая встреча там с тетей Липой и ее семьей - все эти события пролетели быстро. Яков был неестественно оживлен, взбудоражен суетой родных и знакомых вокруг них, а теперь, на завершающем этапе их путешествия, успокоился, но стал задумчив и внутренне напряжен.
Сейчас все его мысли, переживания и планы были связаны с новым местом службы. Интуиция любящей женщины управляла поведением Анны. Она поняла, что ей следует стать незаметной, не отвлекать Штольмана никакими вопросами или разговорами, раствориться в воздухе, одновременно и быть, и не быть рядом с ним.
Благодаря ограниченному пространству купе она смогла оказаться один на один с мужем и заглянуть в его "святая святых" - увидеть, как он обдумывает и принимает свои решения. Анне вспомнилось, как требовала и соблюдала "режим тишины" в доме Мария Тимофеевна, когда папа готовился к выступлению в суде. В детстве дядюшка часто говорил ей в ответ на ее некоторые вопросы: "Дорастешь, сама узнаешь". Вот она и доросла - у нее есть любимый человек, и она тоже оберегает его покой.
Анна достала медицинский журнал, положила его на колени, открыла и сделала вид, что внимательно читает. Даже в состоянии полной погруженности в свои проблемы, Яков, время от времени, бросал на нее взгляды, убедившись, что она здесь, она с ним и занята делом, возвращался к своим мыслям. Спасибо тебе, женская интуиция, ты помогаешь мне принимать правильные решения, размышляла Анна, сейчас нам с маленьким надо не мешать ему.
На другой день, когда они поселятся в саратовской гостинице, быстро поужинают в ресторане и вернутся в свой номер, Анна решит, что ей пора "выходить из тени". Она неслышно подойдет к Якову, который будет стоять у окна, скрестив руки на груди, прижмется к его спине, положит голову ему на плечо, начнет перебирать его жесткие кудрявые волосы и почувствует, как уходит его внутреннее напряжение, опускаются плечи, и он щекой прислоняется к ее макушке. Уже через минуту он повернется к ней лицом, обнимет и зашепчет ласковым голосом только им двоим понятные слова... Благодарю тебя, чуткая женская интуиция, промелькнет эта мысль в сознании Анны, и ее душа наполнится до краев радостью любви.
* * *
Первое утро в Саратове оказалось для Штольманов удивительно приятным. Погода была вовсе не жаркой, воздух прозрачным, свежий ветерок наполнен непривычными для них запахами с Волги, а по бледно-голубому небу разбрелись белые барашки-облака. Стоящая рядом с Яковом Платоновичем Анна тоже была как-то по-особенному хороша. Она принадлежала к тому типу женщин, которых беременность только красит, придает им особенный внутренний свет. И одеться сегодня она постаралась как можно наряднее: голубое летнее платье, украшенное подвеской с лунным камнем, белые ажурные перчатки, воздушная шляпка и белая атласная сумочка создавали образ по-летнему легкий и светлый, а по-женски нежный и манящий.
Решено было ехать на Соборную площадь в открытой коляске. Анна с интересом разглядывала все вокруг, а Яков Платонович не мог отвести от нее глаз. Драгоценная моя девочка, думал Штольман, какая же это радость быть вместе с тобой, видеть, как мы учимся слушать и слышать друг друга, вместе ждать нашего малыша, быть семьей. Разве это не чудо, когда любимый человек так заботится о тебе, так старается поддержать тебя в сложные моменты... Он с трудом представлял себе, сколько усилий потребовалось его Анечке, чтобы тихо сидеть в поезде, не тревожить его ни вопросами, ни разговорами. Журнал себе на колени положила, делая вид, что читает, улыбнулся Штольман, а переворачивать страницы забыла.
Сегодня утром она спокойно согласилась проводить его до Соборной площади, потом одной погулять по городу и дождаться, когда он сможет вместе с ней пообедать и рассказать, как прошла первая встреча на новом месте.
Приятные размышления Штольмана были прерваны громким возгласом Анны:
- Яков Платонович! Вы чувствуете запах? Здесь был сильный пожар!
- Пожар? - теперь и Штольман стал принюхиваться.
- Послушай, - обратился он к кучеру, - что у вас здесь горело?
- Паровая мельница "Братьев Шмидт" сгорела подчистую. Не иначе как поджог, только полиция разбираться не хочет, вишь, как вышло.
- Почему ты думаешь, что не хочет?
- Так на той мельнице всегда молол зерно Соболев, а между ними черная кошка пробежала, поругались они, вот Соболев и спалил мельницу.
- А Соболев, кто он такой?
- Наш мукомольный король, с ним никому не справиться, - кучер обернулся, посмотрел на пассажиров, - а вы, господа хорошие, видать только приехали, раз Соболева не знаете.
- Яков Платонович, - серьезно посмотрела на Штольмана Анна, - вот вам и первое дело, да?
Амазонка, сразу в бой за справедливость, усмехнулся и кивнул Штольман.
* * *
Через десять минут коляска остановилась на Соборной площади. Вот и полицейское Управление Саратова. Ну что же, входите, господин Штольман, скомандовал себе Яков Платонович. Еще в Затонске из письма о своем назначении Яков Платонович узнал, что его непосредственным начальником будет статский советник Рохлин Григорий Андреевич. Никаких сведений о Рохлине у Якова Платоновича не было, и он решил, что сам составит о нем мнение во время работы. Воображение нарисовало ему образ невысокого полного человека с невыразительным лицом. Почему у него сложилось такое представление о полицмейстере, Штольман объяснить не мог, видимо, это произошло под влиянием фамилии Рохлин - Рохля?
На деле все оказалось совсем не так. Статский советник Рохлин, высокий человек с густыми насупленными бровями и строгим взглядом серых проницательных глаз, выглядел бодрым и крепким, несмотря на свои 60 лет. Никакой радости от назначения Штольмана в Саратов полицмейстер не показал, скорее его отношение к появлению Якова Платоновича можно было назвать настороженным. Во время разговора Рохлин дал понять, что выходить за рамки служебных отношений он не намерен.
Поскольку именно полицмейстер отвечал за кадровые вопросы, Штольман обратился к нему с просьбой пригласить в Саратов Ульяшина, которого он лично знает как опытного и добросовестного "сыскаря". Полицмейстер возражать не стал и коротко сообщил Якову Платоновичу о двух следователях, служивших в сыскном отделении.
- Любинин служит в полиции более 10 лет, из мещан, серьезных нареканий по службе не имеет, но и большим рвением к выполнению своих обязанностей не отличается. Сейчас отсутствует, болен уже два дня, - выражение лица полицмейстера оставалось строгим и безразличным.
- Второй ваш помощник Сысоев служит в полиции только один год, из дворян, молод, но имеет за плечами два года учебы в Петербургском университете на юридическом факультете.
- Почему не завершил учебу? - с удивлением спросил Штольман.
- По семейным обстоятельствам, - Рохлин помолчал немного, раздумывая, следует ли сообщать Штольману сведения о личной жизни молодого человека, и все же решил поставить Якова Платоновича в известность о трагедии в семье Сысоева, - год назад в Саратовской губернии была вспышка холеры в уезде, где проживали его родители с двумя малыми детьми. Все они умерли. У Юрия Анатольевича остались два брата, они учатся здесь в гимназии и живут у ветхой старушки, их дальней родственницы. Вот Сысоев и вернулся в Саратов, чтобы взять на себя заботу о братьях. Семья их была небогатая, поэтому он пришел к нам на службу, - Рохлин резко замолчал, словно устыдился интонации сочувствия, которая прозвучала в его рассказе.
Полицмейстер позвал дежурного, и в кабинет вошел высокий пожилой полицейский с широким улыбчивым лицом.
- Где у нас Сысоев? Позови его сюда немедленно, - голос Рохлина звучал совсем не сурово, хотя казалось бы, что сейчас самое время продемонстрировать начальственную строгость.
- Так, Ваше Высокородие, он там, - и пожилой полицейский мотнул головой в сторону окна, - уговаривает милую барышню зайти в полицейское Управление, - улыбка не сходила с широкого лица дежурного, - мы все наблюдаем в окно, как очень хорошенькая барышня уже полчаса ходит кругами по площади около нашего здания, а войти, видимо, боится или стесняется. Вот Сысой, отставить, Сысоев и побежал к ней.
Сердце у Якова Платоновича ухнуло вниз, он уже догадался, какую милую барышню уговаривает его будущий подчиненный, но все еще надеясь на чудо, подошел вместе с Рохлиным к окну. Чуда не произошло - у входа в полицейское Управление стояла его драгоценная Анна Викторовна и разговаривала с невысоким стройным молодым человеком с правильными и миловидными чертами лица. Она вежливо улыбалась и отрицательно качала головой. Штольман вздохнул, а Рохлин понял его вздох по-своему и с усмешкой сказал:
- Хороша, чудо как хороша, правда, Яков Платонович! У Сысоева есть все шансы влюбиться по уши! Эх, где наша молодость, Яков Платонович?!
- Передайте этой барышне, - Штольман обратился к дежурному, - что начальник сыскного отделения просит ее зайти к нему, - теперь уже Яков Платонович с усмешкой посмотрел на Рохлина.
- Спорим, Яков Платонович, таких красавиц должности не впечатляют, уж если молодость да блеск глаз Сысоева не оказали на нее влияния, то в ответ на ваше предложение она просто уйдет домой. А хороша, ох, хороша, - подначивал Штольмана полицмейстер.
На какое-то время они оба замолчали и наблюдали за тем, что происходило на Соборной площади перед зданием полиции. К большому удивлению полицмейстера и облегчению Штольмана, Анна Викторовна перестала разговаривать с Сысоевым, внимательно выслушала дежурного полицейского и спокойно пошла за ним, а за ней пошел и Сысоев, несколько озадаченный такой переменой в барышне. Штольман и пока еще ничего не понимающий Рохлин вернулись на свои места. Полицмейстер хмурился и не сводил со Штольмана проницательного взгляда из под густых бровей.
Когда в сопровождении двух полицейских Анна Викторовна появилась в кабинете, как появляется на небе солнышко в пасмурный день, губы Штольмана невольно растянулись в улыбке. В помещении наступила напряженная тишина, но вдруг Рохлин рассмеялся, замотал головой, вышел из-за стола и поклонился Анне Викторовне.
- Яков Платонович, представьте меня вашей замечательной супруге.
- Знакомьтесь, Григорий Андреевич, Анна Викторовна Штольман.
- Рад, очень рад, - Рохлин наклонился и поцеловал ей руку.
А в это время Сысоев и дежурный полицейский незаметно исчезли из кабинета.
* * *
После разговора с полицмейстером дежурный проводил Якова Платоновича и Анну Викторовну в кабинет начальника сыскного отделения, где уже сидел за своим столом грустный Сысоев. Штольман захотел ознакомиться с материалами о пожаре на паровой мельнице, а Анна Викторовна попросила стакан чая. Сысоев быстро вынул из сейфа папку с документами, положил ее Якову Платоновичу на стол и умчался выполнять просьбу Анны Викторовны.
В папке Штольман обнаружил целую тетрадь с записями осмотра и расспросов на месте пожара. Однако согласно короткому заключению полиции, подписанному следователем Любининым, признаков поджога, вызвавшего пожар огромной паровой мельницы, не оказалось. Штольмана смутила краткость этого заключения, его поспешная категоричность.
- Что вы знаете о причинах пожара? - спросил он Сысоева, когда тот вернулся в кабинет и принес чайную пару для Анны Викторовны.
- Удалось собрать сведения о договорных отношениях, существовавших между известными господами Шмидтом и Соболевым по аренде мельницы. Эти сведения указывали на то, что именно Соболеву мог быть выгоден поджог мельницы, "is fecit cui prodest", сделал тот, кому выгодно, - с явным удовольствием докладывал Сысоев.
- Юрий Анатольевич, а фотографии с места пожара мельницы делали? - спросил Штольман, не отрываясь от чтения свидетельских показаний.
- Конечно, Яков Платонович. Да вот они - все пять штук, - Сысоев вытащил из конверта пять снимков и уже направился к столу Штольмана, когда Анна Викторовна перехватила его, протянув руку к снимкам.
Сысоев раздумывал мгновение, а потом, улыбнувшись Анне Викторовне, передал ей конверт и снимки. Она с благодарностью кивнула молодому человеку, отодвинула в сторону чайные принадлежности и разложила на столике все пять фотографий.
На всех снимках было хорошо видно горящее здание мельницы, а по бокам в кадр попали люди, стоящие на набережной и наблюдающие за пожаром. Анна Викторовна провела пальцами по одному из снимков и увидела, как из небольшой толпы зевак выступили два человека. Один, высокий, с бородой, одетый так, как обычно одеваются приказчики, ухмылялся и был очень доволен, глядя на огонь. Другой, пожилой и сутулый, с взлохмаченной головой, хихикал и прятал руки в карманах фартука. Оба были настолько неприятные, что Анна Викторовна отдернула руку от снимка. Она стала искать этих людей на других снимках - они были на каждой фотографии.
Когда она подняла голову, то увидела, что Сысоев с любопытством следит за движением ее рук. Анна Викторовна указала на людей, которые привлекли ее внимание.
- Эти двое есть на всех снимках. Смотрите, кто-то из прохожих приходит, кто-то уходит, а эти двое как стояли около фонаря, так и стоят. Вам не кажется, Юрий Анатольевич, что они с удовольствием смотрят на пожар?- спросила она Сысоева.
Сысоев взял со своего стола лупу и стал придирчиво рассматривать указанных Анной Викторовной людей.
- Поразительно, как вы разглядели это, Анна Викторовна! Похоже, что они улыбаются, - и он протянул лупу подошедшему Штольману.
- Кто они? Вы их знаете? - Яков Платонович подносил то один, то другой снимок к лицу и внимательно изучал их.
- Тот, что помоложе и выше ростом, - приказчик Соболева Левтеев, а второй - сторож паровой мельницы Рудометов. Я их опрашивал, они ничего толкового не сказали.
- А давайте-ка допросим их еще раз, - увидев, что Сысоев собрался бежать, Штольман добавил, - но чуть позже. Пусть полицейские их найдут и привезут сюда, а мы с вами пока навестим Соболева и проведем в его доме обыск. Постановление о проведении обыска я уже написал.
- Но ведь судья должен подписать постановление об обыске и дать разрешение, - с недоумением посмотрел на Штольмана Юрий Анатольевич.
- В исключительных случаях мы имеем право на проведение неотложного обыска. Прошло уже более двух дней после пожара, и Соболев может избавиться от важных бумаг. Не волнуйтесь, Юрий Анатольевич, мы уведомим судью и прокурора об обыске не позднее трех суток с момента его проведения.
- И в таком случае, - радостно подхватил Сысоев, - судья проверит законность проведенного обыска и вынесет постановление о его законности.
- Именно так! Приятно иметь дело с хорошо подготовленным юристом, - похвалил своего помощника Яков Платонович.
- Анна Викторовна! - обратился Яков Платонович к Анне, которая с восторгом смотрела на него, - а вас мы завезем в гостиницу, договорились?
Анне очень хотелось поехать вместе с ними к Соболеву, но она только вздохнула и кивнула в знак согласия с решением Якова Платоновича. Сегодня у вас, господин Штольман, первый день на службе, спорить не буду, подумала она про себя и улыбнулась, но потом вы от меня так легко не отделаетесь...
Отредактировано Nora Brawn (10.08.2025 18:20)
