- Почему вы ничего не рассказали мне раньше? Почему я должна была узнать об этом... так?
В голосе Августы звучала не столько укоризна, сколько растерянность. Ночью жена сначала рассердилась на Штольмана всерьёз, но события развивались так быстро, что поссориться они просто не успели, а потом рассказ Риммы Михайловны о видении и утренние манипуляции с зеркалом произвели на Асю очень сильное впечатление, затмив всё остальное.
Платон, как раз ставивший чайник после ужина, обернулся и вздохнул:
- Мам, это вообще-то не наш секрет... был.
- Какой же это секрет, если все в курсе, кроме меня? - резонно поинтересовалась Августа.
Штольман с сыном переглянулись.
- Ты во многом права, душа моя, - признал Яков Платонович. - Я должен был предупредить тебя, но...
- Боялся, что я могу тебе не поверить? - неожиданно пришла она ему на помощь.
- Ты же так и не поверила до конца в историю Анны Викторовны, - развёл он руками.
- Зато теперь вопрос - верить или не верить - не стоит вообще, ведь так?
- Римма Михайловна умеет быть очень убедительной, - подтвердил Штольман. Платон кивнул.
- Это каждый раз выглядит так?
- По-разному, - ответил Платон серьёзно, - но всегда тяжело. Марта очень за тётю волнуется...
- А сама Марта? - испуганно вскинулась Августа.
- Нет! - ответили Штольман с Платоном хором.
- Но ты же говорил, что она будто мысли твои читает?
Ася испытующе посмотрела на сына.
- Мама, это просто... - Платон замялся, подбирая слова. - Ну, как у тебя с отцом, наверное.
- Если бы я могла читать мысли твоего отца, - отозвалась Августа нервно, - мы бы с вами сейчас здесь не сидели.
Штольману было сейчас пронзительно жаль жену. Жизнь в последнее время подбрасывала ей одно испытание за другим, заставляя меняться, переступать через себя, отбрасывать страхи. Теперь и вовсе требовалось ни много ни мало поверить в невероятное и принять чуждое.
- И как она... с этим живёт? - пробормотала тем временем Ася, болезненно поморщилась, коснулась руками висков и добавила: - А Володья?
- За него, как мне кажется, можно особо не волноваться, - усмехнулся Штольман. - Понятно, что он очень беспокоится за свою духовидицу, но я уже много лет не видел его таким счастливым, как в последнее время... Песни поёт с особым чувством.
Платон коротко рассмеялся, и даже Августа слабо улыбнулась.
- Он всё знает с самого начала? - спросила она.
- С самого начала их романа, - уточнил Штольман.
- Римма Михайловна - человек очень искренний и щепетильно честный, - добавил Платон. - Она не могла бы по-другому.
- Да поняла я уже, что вы оба ей очень симпатизируете! - произнесла Августа несколько раздражённо, и Штольман сочувственно подумал, что ей было бы намного проще, не будь Мартина тётя, кроме всего прочего, так хороша собой. - А вы когда об этом узнали? - продолжила допытываться жена.
- Я - июле в Крыму, - ответил Платон. - Отец, как и дядя Володя, - в августе.
- И в расследовании она вам таким образом помогает не первый раз?
- Не первый, - кивнул Штольман. - В августе она очень поспособствовала раскрытию убийства певицы Флоринской и ещё одного, совершённого тем же человеком, в октябре с её помощью Володя разобрался с одним висяком тридцатилетней давности, а теперь, как видишь, она и в нашем деле "о воспитании" поучаствовала.
- И всё, что она видит, верно? То есть вы скоро без работы останетесь?
- Видения Риммы Михайловны точны и весьма информативны, если подойти с умом, - ответил Штольман, - но она пока не умеет управлять своим даром по-настоящему. Каждый раз это происходит внезапно, болезненно, наотмашь...
- Ничто не даётся даром, - вздохнула Августа, и с этим трудно было не согласиться.
Потом они пили чай и обсуждали предстоящий день рождения Платона. К разговору о невероятном Ася вернулась, когда они остались наедине в спальне. Поводом стало отсутствующее на трюмо зеркало.
- Зеркальный коридор, Яков? В самом деле?!
Якову Платоновичу пришлось, как уже бывало, отобрать у жены щётку и самому взяться за расчёсывание её волос.
- Честно говоря, Асенька, я и сам очень надеюсь, что эта предосторожность окажется излишней, и никакие духи Римму Михайловну в ближайшее время не побеспокоят. Ей и так ночью досталось.
- И она не может ничего с этим поделать? Твоя бабушка тоже не могла?
- В то время, что я помню, Анна Викторовна владела своим даром гораздо лучше, но от ночных появлений требовательных духов это её не спасало. Да она и не хотела спасаться.
- Почему?!
- Потому что считала это долгом, частью смысла жизни. Она воспринимала свой дар именно как Дар, а не наказание или болезнь. Полагала, что ей дано больше, чем другим, а потому и спрос с неё больше. Духи бывают разные, но на тех, что приходили к Анне Викторовне за помощью, она никогда не сердилась. Вот дед иной раз не мог раздражения сдержать, - усмехнулся Штольман, - когда те незваными вламывались в супружескую спальню. Но и он любил свою жену именно такой, какой она была, вместе с даром и неуёмным желанием этим даром людям послужить. Где-то он её сдерживал, где-то - поощрял, и всегда помогал и защищал. Симбиоз у них был, конечно, удивительный.
- И ты думаешь, что у Володьи с его... Риммой получится так же?
- Полагаю, что шансы на это у новых сыщика и медиума есть, причём хорошие...
Штольман отложил щётку, Ася глубоко вздохнула и прилегла назад, к нему в объятия.
- Яков, сейчас столько всего происходит, - вдруг пожаловалась она пару минут спустя. - Я не успеваю привыкать. Мне это... че-рес-чур.
- Я понимаю, родная, - Он обнял её покрепче. - Ничего не поделаешь, такой у нас выдался год: богатый на события, пожалуй, и переломный. Но это ничего. Ты вспомни, как у нас было в период между твоим "неприличным предложением" и рождением Платона. Ведь чуть больше года тогда прошло, тринадцать месяцев, а сколько всего в эти месяцы уместилось и как круто жизнь изменилась. И трудно было, и страшно порой...
- А мне тогда казалось, что ты ничего не боишься. И не устаёшь.
- Так я же очень старался, чтобы тебе казалось именно так! - Он отвёл шелковистые светлые пряди с Асиной щеки, заправил их за ухо и несколько раз поцеловал её в уголок губ. - А на самом деле напряжение меня, наверное, отпустило только в конце лета пятьдесят пятого, и пришло понимание, что всё теперь будет хорошо. И всё стало хорошо. Очень хорошо. Вот и сейчас всё тоже к лучшему, поверь.
Штольман даже точно помнил день, когда его отпустило. Тогда в квартире контуженного майора, упорно отстреливавшегося от милиции, Володя в первый раз спас ему жизнь. Час спустя они стояли и молча курили у крыльца управления, в тени под акацией. Ленивый ветерок холодил взмокший затылок, круглые солнечные плашки лежали на выщербленном асфальте и у Володи на плечах, как погоны. Мама говорила ему о Сальникове: "Ты присмотрись к нему, Яша. Он тебе понравится". Он и присматривался понемногу, но увидел именно в тот день.  Сколько раз они с тех пор друг друга спасали? Давно уже и счёт вести перестали...
- Откуда ты можешь знать, что к лучшему, Яков? Опять интуиция?
- Она самая.
- Она у тебя тоже мистического свойства?
- Не думаю. Насколько я могу судить, все способности такого рода передаются по женской линии.
- Значит, и у Марты они тоже могут быть?
- Нет уж, Асенька, гипотетические способности Марты мы сейчас с тобой обсуждать не станем. А то это и правда будет че-рес-чур.
--------------------------------------------------
Римма просто не могла допустить, чтобы Володя опять ночевал на раскладушке, поэтому на кухню они с Мартусей вынесли кресло-кровать, на котором обычно спала сама Римма. Вынесли ещё до его приезда, чтобы он особенно не возражал. "А на раскладушке кто? Самый рыжий?" - спросил Володя за ужином и покосился на Марту. Девочка прыснула. "Никто, - ответила решительно Римма. - Мы с Мартусей прекрасно поместимся на диване". Володе она постелила, едва угомонились соседи, и сама ушла спать, как пай-девочка. И уснула почти сразу, хотя вроде бы днём выспалась. А утром поднялась уже в полшестого, хотя на работу не надо было, потому что Мартуся вчера после школы привезла ей кипу переводов из издательства. Но Римма боялась, что Володя попробует уйти пораньше и без завтрака, и как в воду глядела: кресло-кровать на кухне уже было сложено, а на нём постель с подушкой аккуратной стопочкой. В тихом ужасе она метнулась в коридор, обнаружила Володино пальто и шапку на вешалке, облегчённо вздохнула, тут же разглядела свет под дверью ванной, подошла и зачем-то постучала. Потом опомнилась, отдёрнула руку, но было уже поздно - дверь распахнулась. Увидев её, Володя заулыбался, быстро оглядел коридор, а потом просто взял и втянул её внутрь. И на некоторое время она забыла обо всём...
- Невозможная ты женщина, - сказал он ей минут пять - или десять? - спустя, деловито застёгивая верхние пуговки на её халате.
- Я? - удивилась Римма; ей как раз казалось, что в этот раз она почти ни в чём не виновата.
- Ты, - подтвердил он. - Я ведь тебя вчера ждал.
- Как?!
- Представь себе, ждал. Хотя и понимал, что вряд ли ты придёшь, ведь мы с тобой оба давно вышли из подросткового возраста, и Мартуся у тебя под боком, и Цезарь поперёк двери, и трое соседей в засаде... Но вот, ждал, минут двадцать так точно, пока не отключился. Ты не приходила?
- Не-ет.
- Хорошо.
Тут Римме показалось, что в этом есть некое противоречие, и она спросила:
- Почему?
- Ну, что хорошего: ты пришла бы, а я храплю?
- Ты не храпишь, - возразила она.
- Случается...
Потом Володя брился, а Римма наблюдала за этим действом, прислонившись к дверному косяку, в точности, как ей вчера мечталось. Сейчас же её тянуло обнять своего мужчину со спины и прижаться щекой где-нибудь между лопаток, но делать этого было нельзя, поскольку он брился опасной бритвой.
- Вот о чём ты сейчас думаешь? - обернулся он к ней в конце.
- Не скажу, - ответила она и добавила в ответ на его вопросительный взгляд: - Просто нам уже пора отсюда выходить, пока соседи ломиться не начали.
- Тогда я скажу. - Он шагнул к ней вплотную, снова взял её лицо в ладони и поцеловал её... ммм... конечно же, в нос. - Как бы там ни было, а в пятницу вечером я тебя отсюда увезу к себе по крайней мере на сутки. Если понадобится, то с зеркалами и Цезарем, но увезу обязательно.
- Я только за, - просто сказала она, глядя ему прямо в глаза.
--------------------------------------------------
Разговор они продолжили уже за завтраком. То есть это Римма кормила Володю, а сама пила пустой чай под его осуждающим взглядом.
- Не смотри на меня так. Это я из-за тебя проснулась раньше своего аппетита. Я потом плотно позавтракаю вместе с Мартусей.
- Учти, я проверю.
- Как?
- Зафиксирую состояние запеканки до и после... Римм, слушай, я тут, кажется, придумал, как решить нашу проблему.
- А у нас есть проблема?
- Одна точно есть: как дотянуть до апреля. В сравнении с ней меркнут все зловредные духи. Только это решение немного странное, конечно...
- Вроде зеркального коридора?
- Это как посмотреть. Скажи, у соседей Никифоровых ведь две комнаты?
- Да, - кивнула Римма. - Во второй раньше мать Марины Никифоровой жила, четыре года назад она умерла, и теперь это Вовкина комната. А что?
- А то, что можно мою квартиру на две эти комнаты поменять.
Римма застыла.
- Володечка, но...
- Я знаю, что есть "но", потому и сказал, что решение странное. А с другой стороны: жилая площадь здесь, наверное, даже больше, ремонт в августе сделан почти везде, Марте в школу - рукой подать, до Штольманов - и того ближе, и это немаловажно не только из-за Марты с Платоном, но и из-за твоих духов. Я такое не умею пока, как Яков вчера ночью провернул, и если что, пусть они лучше в двух кварталах от нас будут, а не в получасе езды на машине.
- А как же Клавдия Степановна?
- Во-от, она и есть наше "но".  Сколько лет ты уже с ней живёшь через стенку?
Она задумалась:
- В общей сложности лет пятнадцать, наверное.
- И как?
- Нормально.
- Насколько "нормально", Римм? Мне кажется, она тётка не вредная, но тебе это виднее. Вам с Мартусей. Поэтому ты и решай, устраивает тебя вариант с обменом или нет.
- Я должна решить, менять ли твою квартиру? - удивилась она.
- Римм, с двадцатого января квартира будет уже наша. Я не против, я сам это придумал. Никифоровы наверняка согласятся, отдельная квартира с телефоном - они о таком и мечтать не могли.
- А как же ты сам без телефона?
- Никак. Мне без телефона никак нельзя, но его и поставить недолго, хоть бы и временно, для служебной надобности, подъезд-то телефонизирован. Но если ты мне скажешь, что хочешь во что бы то ни стало из коммуналки выбраться, то так тому и быть... Хотя, в принципе, со временем можно однокомнатную кооперативную квартиру для Клавдии Степановны выплатить и отселить и её тоже. И будут все эти коммунальные хоромы только наши.
- Как ты вообще до этого додумался? - спросила она ошарашенно.
- Ну, ты же не пришла вчера, так что у меня было время поразмыслить, - усмехнулся он. - А теперь ты подумай, с Мартусей посоветуйся.
- Мартуся прыгать до потолка будет, если твоё предложение услышит, - сказала Римма. - Она от Платона уезжать вообще не хочет, но стоически молчит об этом и только вздыхает.
- Я примерно так и подумал. Тогда сама решай. Если да, то мы даже до свадьбы можем успеть всё организовать, если постараемся...
Они уже стояли и прощались в коридоре, когда из комнаты выглянула заспанная Мартуся. Пробормотала: "Как хорошо, что вы ещё не ушли", прошлёпала к ним, обняла Володю за шею, поцеловала его в щёку, потом проделала всё то же самое и с Риммой, удовлетворённо вздохнула, нежно улыбнулась и направилась в ванную. Володя проводил её глазами и сказал задумчиво:
- Оружие страшной силы.
- Какое? - не поняла Римма.
- Если б я знал... Но никто не устоит, просто нет шансов. Мне уже кажется, что и насчёт Августы можно не волноваться.
--------------------------------------------------
Следующая глава     Содержание

Отредактировано Isur (20.08.2025 20:47)