Становление                Глава 5        "Выгодная" женитьба

     Господи, как же легко дышится на свежем воздухе! Анна не торопилась садиться в экипаж, она замерла на месте, прикрыла глаза и несколько раз глубоко вздохнула, вбирая в себя тепло и покой, которые  оставил ушедший солнечный день. После шумной суеты в парадном зале было так хорошо очутиться в тишине летнего вечера, наполненной приглушенным шелестом листвы, почувствовать на своем лице теплый ветерок, посмотреть на небо, где уже появились первые звезды, послушать стрекотание цикад.
   
     Урусов стоял чуть поодаль и тоже с удовольствием оглядывал парк у губернаторского дома. Анна Викторовна обратилась к нему:

     - Дмитрий Александрович, как мне нравятся летние вечера в Саратове! В них столько ласкового тепла и доброты!

     - Вы даже не представляете себе, Анна Викторовна, как я радуюсь летним дням и вечерам в Саратове! - с воодушевлением заговорил Урусов, - после промозглой зимы и пасмурной весны в Петербурге погода здесь просто чудо! Я приезжаю сюда третье лето подряд и отогреваюсь и душой, и телом.

     - Вы живете в Петербурге? - заинтересовалась Анна.

     - Я живу там, потому что учусь в Петербургском университете на юридическом факультете. Будущий адвокат или следователь, какая профессия вам больше нравится, Анна Викторовна?

     - Не знаю, мой отец был адвокатом, а муж - следователь. Я тоже училась на медицинском факультете в Сорбонне.

     - Учились в Сорбонне? Скажите честно, Анна Викторовна, ведь трудно учиться в таком городе, как Париж. Столько искушений: театры, музеи, кафе, рестораны, Булонский лес...

     - Мне было интересно учиться, - улыбнулась Анна, - Один из старейших университетов, больницы, морги - вот места моего времяпрепровождения в Париже.

     - Вы удивительный человек, Анна Викторовна! Так это вы о медицине рассказывали моей тетушке с таким увлечением?

     - Есть такое направление в медицине - педиатрия...

     - Подождите, - остановил ее Урусов, - дайте мне вспомнить... Это раздел медицины, который изучает детские болезни, так?

     - Да вы очень образованный молодой человек! - с веселой иронией похвалила Дмитрия Александровича Анна.

     - Вы правы! Мне просто все интересно, - он сделал паузу и скорчил смешную рожицу, - кроме юриспруденции.

     Они рассмеялись и пошли к экипажу, негромко переговариваясь.

     Как только экипаж отъехал от губернаторского дома, Анна Викторовна попросила отвезти ее к Управлению полиции, где она надеялась встретиться с Яковом Платоновичем.

     - Вы точно знаете, что он там? - удивился Урусов.

      - Мне так сказал полицмейстер. Яков Платонович срочно уехал в Управление полиции, потому что там произошло что-то серьезное. Я за него волнуюсь. Вы мне поможете, Дмитрий Александрович?

     - Конечно, но я поеду в полицию вместе с вами. Я не могу позволить вам идти туда одной в такой ситуации, - Урусов уже больше не улыбался, а был совершенно серьезен, - Анна Викторовна, простите мне нескромный вопрос... - Дмитрий Александрович на мгновение замолчал, а потом смущенно посмотрел на Анну, - вы так заботитесь о муже, у вас счастливый брак?

     - Сегодня вы уже второй человек, кто задает мне этот вопрос. Почему вас это интересует?

     - А первым человеком, видимо, была моя тетушка. Я угадал? - и он грустно улыбнулся, - видите ли, Анна Викторовна, счастливые браки, заключаемые по взаимной любви, сейчас большая редкость. Очень многие рассматривают женитьбу как выгодный союз, который помогает им решить финансовые трудности или обеспечивает продвижение по службе, а в результате, супруги в таких семьях страдают всю оставшуюся жизнь. Разве вы об этом не знали, Анна Викторовна? - Урусов внимательно наблюдал за ее реакцией на его слова.

     - Мне очень повезло в жизни, Дмитрий Александрович. У моих родителей был счастливый союз, и наш брак с Яковом Платоновичем тоже заключен по взаимной любви, хотя, - Анна замолчала на мгновение, вздохнула и откровенно добавила, - путь к нему у нас был трудным.

     - А разве путь к счастью бывает легким? - засомневался Урусов, - я что-то о таком не слышал.

     - Вот закончу учебу в Университете, - решил сменить тему разговора молодой человек, - уеду в маленький городок, поступлю на службу в полицию, встречу там такую же замечательную барышню, как вы, женюсь и буду тоже счастлив всю оставшуюся жизнь. Как вам нравится такая сказка, Анна Викторовна?

     - Вы любите сказки со счастливым концом? Между прочим, в Якова Платоновича первой влюбилась я, а он еще полтора года запрещал себе это чувство. В первый день приезда Штольмана в Затонск, я чуть не сбила его, когда ехала на велосипеде, и сразу поняла, что он и есть моя судьба.

     - Так ваш отец был адвокатом, и вы жили в Затонске? - изучающе посмотрел на Анну Урусов.

     - Да, а что вас так удивляет? - Анна нахмурилась и попыталась скрыть свое волнение, ей вдруг стало холодно в этот теплый летний вечер.

     - Наша провинция всегда была богата талантами, - Урусов почувствовал напряжение Анны Викторовны и ушел от прямого ответа.

     Оставшуюся часть пути они проехали в молчании. Анна Викторовна мысленно ругала себя за то, что так опрометчиво ушла с приема с малознакомым князем Урусовым и наговорила много лишнего. Слава Богу! Они быстро приехали и вышли на Соборной площади.

     Штольмана в Управлении полиции не оказалось. И никакого особого расследования там тоже не происходило. От этих сведений Анна Викторовна так расстроилась, что заплакала. Пожилой дежурный, увидев слезы на глазах супруги начальника сыскного отделения, совсем растерялся и, забыв про все инструкции, торопливо сообщил ей про убийство, на расследование которого уехал весь сыскной отдел.

     Как ни странно это было, но красавица плакать перестала, а начала спрашивать, где же это произошло. Если бы она была одна, то дежурный, возможно, и сказал бы ей адрес, но присутствие вместе с ней молодого господина ему не понравилось и назвать адрес он категорически отказался.

     Однако госпожа Штольман из приемной не ушла, а решила там дожидаться начальника сыскного отделения  господина Штольмана. К тому же, ее внимание привлекла распухшая и замотанная тряпкой рука полицейского. Анна Викторовна объяснила ему, что она знает, как надо лечить такие раны, она легко стянула с рук длинные перчатки и избавилась от пелерины. Молодой господин достал со шкафа коробку с аптечкой, она размотала тряпки и занялась своим лекарским делом. Дежурный не сопротивлялся, потому что рука сильно болела, и ему было приятно оттого, что его лечением занимается такая красавица.

                                               *          *          *

     А в это время, приехав вместе с Сысоевым на квартиру убитого, Штольман встретил там Ульяшина и двух полицейских. Ни доктор, ни фотограф еще не появились на месте преступления.

     - Что нам известно о преступлении, Михаил Петрович? - обратился Штольман к Ульяшину.

     - Сегодня вечером кухарка господина Голубева вернулась с богомолья, двери квартиры оказались запертыми. Она решила, что хозяин уехал на дачу, которую он нанял на лето. А когда открыла квартиру, то нашла его на полу в луже крови.

     - Она была одна, когда открывала квартиру?

     - Одна, Яков Платонович. Она сразу побежала за дворником, а уже он вызвал полицию.

     Штольман аккуратно ступал по полу, стараясь не наступать на пятна крови. Было очевидно, что Голубев был зарезан острым ножом, которым ему нанесли глубокие зияющие раны.

     - Что-то очень много крови. Что вы об этом думаете, Михаил Петрович?

     - Часть пятен крови ведет к письменному столу и сейфу, где убитый, вероятно, хранил деньги. Смотрите, Яков Платонович, на пустом портфеле тоже есть пятна крови. Часть пятен идет по направлению к умывальнику и выходной двери. Следовательно, убийца тоже ранен. Была борьба, Голубев пытался вырвать нож из рук убийцы и ранил его. Это кровь принадлежит двум людям. Убийца подходил к умывальнику, чтобы остановить кровь, но ранен он глубоко - есть крупные пятна крови у выходной двери.

     - А вы что думаете, Юрий Анатольевич?

     - Мотив преступления ясен. Вот лежит пустой портфель с пятнами крови - это ограбление ради денег, а убить Голубева пришлось случайно. Грабитель не ожидал, что он был дома, - уверенно докладывал Юрий Анатольевич.

     - Орудие убийства нашли? - Яков Платонович скептически выслушал мнение Сысоева и посмотрел на Ульяшина, а когда Михаил Петрович отрицательно помотал головой, то Штольман стал задумчиво обсуждать предложенную версию:

     - Грабитель редко убивает жертву ограбления. Возможно, он взял нож просто на всякий случай, убивать Голубева он не собирался, да и не умел им пользоваться. Голубев начал бороться и ранил его. А вы, Михаил Петрович, согласны с такой версией? - обратился Яков Платонович к Ульяшину.

     - Не совсем. Зачем грабителю идти к Голубеву днем, а не вечером или ночью? Почему Голубев стал сопротивляться только в кабинете, когда по его квартире ходит чужой человек? Ключ вставлен в сейф, а следов обыска в кабинете нет, кухарка показала, что все лежит на своих местах. Выходит, что Голубев сам открыл сейф и только после этого стал драться с грабителем? - Ульяшин задумался, вдруг лицо его озарила догадка, - они заранее договорились о встрече! Голубев сам открыл дверь и впустил его в квартиру, он не боялся, потому что знал убийцу. Сам открыл сейф и достал портфель, - Ульяшин вынул из кармана широкий платок и с его помощь осторожно взял портфель в руки, поднес к лицу и понюхал.

     - Тощий какой-то портфель, и деньгами он не пахнет, - Ульяшин с недоумением посмотрел на Штольмана.

     - А разве деньги пахнут? -изумился Сысоев, - нам никогда о таком запахе в университете не говорили.

     - А вы не думали, что жадность, скопидомство или ростовщичество имеют своеобразный запах? - усмехнулся Штольман, - я согласен с Михаилом Петровичем, в этом портфеле хранились не деньги, а документы, например, расписки.

     - Да, верно, - подхватил мысль Якова Платоновича Ульяшин, - гость пришел за распиской, а вместо денег принес нож!

     - Согласен с вашей версией, Михаил Петрович. Надо узнать, давал ли Голубев деньги в долг, а если давал, то кому? Его должник должен быть ему знаком.

     - Следовательно, надо расспросить, кто из знакомых Голубева имеет финансовые проблемы, и тогда мы найдем убийцу, - заключил их рассуждения Ульяшин.

     Двое полицейских, внимательно слушавшие и наблюдавшие за разговором сыскарей, переглянулись с пониманием.

     - И еще, - добавил Яков Платонович, - убийца серьезно ранен, ему нужна медицинская помощь, чтобы перевязать раны. В больницу он не  пойдет, его запомнят и легко узнают.

     - А в аптеку? Он может придумать причину ранения и обратиться в аптеку, - предложил Ульяшин.

     - Правильно, Михаил Петрович! - похвалил Штольман.

     - Но в Саратове много аптек, -  вмешался в разговор Сысоев, - будет сложно все обойти.

     - Зачем все, - возразил Яков Платонович, - посмотрите, какие крупные здесь пятна крови, у него глубокие раны, он скоро ослабнет от потери крови, поэтому обратится в ближайшую к месту преступления аптеку. Вы хорошо знаете эту часть Саратова, Юрий Анатольевич? - после утвердительного кивка Сысоева, Штольман продолжал, - сначала обойдите самые ближайшие аптеки, его должны запомнить.

     Сысоев быстро спрятал записную книжку в карман и выскочил из квартиры, чуть не сбив с ног фотографа с фотокамерой у открытой двери.

     - Михаил Петрович, у меня к вам просьба. Присмотрите здесь за всем и дождитесь доктора, а мне надо вернуться в дом губернатора и забрать Анну Викторовну. Я отвезу ее в гостиницу и приеду в Управление полиции, там мы с вами и встретимся, договорились? - обратился к Ульяшину Яков Платонович.

     - Прошу покорнейше простить, Ваше Высокоблагородие, - подал голос Фотограф, - но ваша супруга сейчас находится в Управлении полиции, - увидев, что Штольман резко побледнел, он смущенно добавил, - она перевязывает руку дежурному.

     - Там что-то случилось? - вырвалось у Штольмана.

     - Нет, Ваше Высокоблагородие. Я заехал за фотокамерой, а они там в приемной лечат дежурного, он на рыбалке вчерась руку сильно повредил. Прям как настоящий доктор, ваша супруга!

     - Яков Платонович! Не волнуйтесь вы так, Анна Викторовна,  наверное, решила сама за вами поехать в полицию и ждет вас там. Вы туда поезжайте, и мы тоже приедем, когда все сделаем.

     Штольман кивнул и опрометью выбежал из квартиры.

                                                       *          *          *

     Если бы Яков Платонович так не волновался, то он бы с юмором оценил несуразность и комизм картины, которую он застал в приемной Управления полиции: красивая молодая женщина в воздушном бальном платье с обнаженными плечами и руками бинтовала руку дежурного полицейского, который боялся пошевелиться и с благоговением наблюдал за ее работой, а у окна стоял симпатичный молодой человек и с трудом сдерживал смех. Но Якову Платоновичу было не до юмора, он тяжело дышал...

     Пока Анна Викторовна завершала перевязку, пока дежурный докладывал о том, что ничего опасного в Управлении не происходило, пока Анна Викторовна ласково укрощала огнедышащего дракона по имени Штольман, пока знакомила его с молодым князем Урусовым, прошло около часа, и вся группа сыскарей вернулась в Управление полиции. Вскоре примчался и Сысоев, которому удалось найти аптеку на Армянской улице, куда заходил господин с раненной рукой и просил сделать ему перевязку.

     - Завтра надо найти художника и попросить его нарисовать портрет этого человека по описанию аптекаря, - рассуждал вслух Яков Платонович, и краем глаза он заметил, как обиженно поникла головка его драгоценной Анечки. Он перевел взгляд на Ульяшина и указал ему глазами на Анну Викторовну. Михаил Петрович все понял правильно и среагировал мгновенно:

    - Яков Платонович, зачем приглашать какого-то художника, давайте лучше попросим Анну Викторовну. Она очень хорошо рисует и столько раз помогала нам в Затонске, - громко предложил Ульяшин.

     - Я не против, если Анна Викторовна согласится, - спокойно поддержал его Штольман.

     Анна Викторовна резко повернулась к Штольману, поцеловала его в щеку и быстро ответила:

     - Я согласна!

     Все присутствующие в приемной переглянулись и развеселились. Так закончился первый вечер расследования.

     Уже несколько дней свет в окнах Управления полиции горел до позднего вечера. Работа кипела и днем, и вечером, расследование убийства Голубева захватило всех, не было необходимости кого-то подгонять или заставлять выполнить поручения, данные сыскным отделом - всем хотелось раскрыть это преступление как можно быстрее и опять стать героическими полицейскими, к которым горожане начали с уважением относиться после дела купца Соболева.

                                                        *          *             *

     Засиживался допоздна в своем кабинете и полицмейстер, правда, не столько из-за расследования, сколько из-за ожидания новостей от своего друга-редактора, уже давно вернувшегося из Петербурга.
Сегодня Колобов, наконец-то, появился в кабинете Григория Андреевича.

     - Что же вы, дорогой друг, уже три дня как вернулись из столицы, а ко мне и глаз не кажете. Что так? Может, новости плохие привезли?

     "Колобок" даже не повернул голову и не посмотрел в сторону Григория Андреевича. Казалось, что он весь был погружен в свои невеселые мысли. Рохлин протянул ему рюмку с коньяком, но Колобов пить не стал, а отставил ее в дальний угол стола.

     Наконец он сделал над собой усилие и поднял на Рохлина печальные глаза.

     - А что вы ждете услышать, Григорий Андреевич? Узнал ли я какую-нибудь гадость про Штольмана? Так вот, не узнал и узнавать больше ничего не собираюсь. Не для этого я на встречу со старыми знакомыми поехал! Я хотел узнать, как они живут, о чем пишут, какие вопросы нашей жизни их волнуют, как им удается будоражить общественное мнение, - "Колобок" стал теребить рукой свои пухлые щеки, - а узнал такое о себе самом... - он замолчал, а потом посмотрел Рохлину прямо в глаза, - Знаешь, Гриша, что мне мой старый друг сказал: "Скурвился ты, Колобок!"

     По лицу Колобова пошли красные пятна. Сидеть больше он не мог, вскочил и стал быстро шагать от двери к окну и обратно, размахивая руками.

     - Я сначала оскорбился, вознегодовал, а потом замолчал, потому что он был прав. Во что я превратил свою газету? В городскую сплетницу, в общественную помойку, никаких интересных идей, никакой критики городского начальства, никаких новых начинаний... А писать как стал? Топорный язык, одни клише, ни одного яркого выражения... Все! Либо я попробую начать все сначала, либо пойду работать приказчиком в магазин "Готового платья"...

     Рохлин с раздражением смотрел, как мелькал у него перед глазами невысокий полный Колобов, словно катался туда-сюда большой румяный колобок.

     - Да сядь же ты, наконец! Перестань мельтешить у меня в кабинете, - Григорий Андреевич опять протянул ему рюмку, но Колобов только махнул рукой и рюмку не взял.

     - Не буду я к тебе, Гриша, больше приходить. И новости твои полицейские мне не интересны, вот так!

     Колобов решительно направился к двери, уже взялся за ручку, но помедлил и, не оборачиваясь к Рохлину, сказал:

     - А под Штольмана ты копать перестань, он под защитой полковника Варфоломеева, слышал о таком? - и  вышел из кабинета.

     Григорий Андреевич недовольно передернул плечами, отставил в сторону свою рюмку, потер подбородок и тяжело задумался...

                                                        *          *          *

     Три дня беготни и сбора необходимых улик пролетели как один миг, и вот Иван Михайлович Лаврецкий был доставлен в кабинет сыскного отделения для проведения последнего допроса. Симпатичный молодой мужчина с забинтованной рукой сидел напротив Штольмана, внимательно просматривал разложенные на столе Штольмана бумаги и покусывал губы. Такое быстрое раскрытие его преступления, обыск в квартире и арест сначала ввели Лаврецкого в ступор, но сегодня он, видимо, принял какое-то решение, был спокоен и готов к допросу. Ульяшин и Сысоев тоже присутствовали при проведении заключительного этапа расследования, в котором они, не жалея времени и сил, принимали участие.

     - Давайте поступим следующим образом: я расскажу, что толкнуло вас на преступление, и как вы его осуществили. Если вы захотите что-либо добавить или будете не согласны с нашими выводами, можете уточнять и добавлять те сведения, которые посчитаете для себя важными, вы согласны? - предложил Штольман.

     Лаврецкий поднял голову от бумаг, кивнул и поудобнее уселся на стуле, пытаясь показать всем своим видом, что предложение Штольмана его забавляет.

     - Год назад вы завершили свою учебу в Петербургском университете и возвратились в Саратов. Родители ваши недавно умерли и оставили вам небольшое наследство. Благодаря своему общительному характеру, воспитанию и хорошей репутации ваших родителей, вы знакомитесь с известными семьями Саратова, вас охотно принимают как завидного жениха. Такая жизнь требовала больших денежных трат.

     - Вы правы, господин следователь, - оживился Лаврецкий, - нужно было иметь приличную квартиру, одеваться у дорогого портного, бывать в первых рядах в Саратовской опере, принимать новых знакомых у себя и еще ... - Лаврецкий помахал в воздухе рукой.

     - Но вы располагали очень небольшими средствами и решили выгодно жениться. Бывая в доме одного знаменитого генерала, вы влюбили в себя его дочь и стали надеяться на брак с ней. У вас появилась возможность занять высокое положение в обществе и поправить свои денежные дела.

     - Все так и было, - молодой человек уже не удивлялся словам Штольмана, а даже с интересом слушал его, - для того, чтобы получить согласие генерала, мне пришлось и дальше поддерживать этот разорительный образ жизни. Я надеялся, что мое предложение будет принято со дня на день, поэтому и занял у Голубева пять тысяч рублей. Вы думаете, что это большая сумма? Вовсе нет, деньги были быстро истрачены на букеты, конфеты, подарки... - Лаврецкий вздохнул и зло скривил губы, - а старый генерал все затягивал согласие и чего-то ждал.

     - Между тем срок возвращения денег наступил. Вы понимали, что если вы не вернете деньги, то Голубев может поднять скандал и рассказать в обществе, что вы только стараетесь казаться богатым, чтобы выгодно жениться.

    - А если это дойдет до генерала, то никакой свадьбы не будет, - Лаврецкий кивнул и продолжил мысль Штольмана, - я узнал, что он нанял дачу, и пошел к нему выкрасть расписку, когда он не должен был находиться дома. Я взял с собой нож не для того, чтобы убить Голубева, а чтобы легче вскрыть сейф... но он оказался дома... 

     - Зарезав Голубева, вы вынули из портфеля расписку и пачку денег, решив, что глупо было бы не воспользоваться ими. Вы подтверждаете, что все было именно так? - спросил бесстрастным голосом Штольман.   

    - Да, только еще одна маленькая деталь - в тот вечер я хотел пустить себе пулю в лоб, так я был сам себе противен... но я - ничтожный человек... я не смог выстрелить себе в лоб.

     - Вы совершили жестокое и кровавое убийство, но я надеюсь, что у вас осталась хотя бы капля чести, которая должна вам подсказать не упоминать нигде имя известного и заслуженного генерала и его дочери. Такая известность может внести в их жизнь незаслуженную боль и горе.

     Лаврецкий задумался, а Штольман занялся бумагами. В кабинете застыла тишина, прошло несколько минут.

     - Я не буду говорить ни слова об этой семье и девушке, - сказал решительным тоном Лаврецкий.

     Штольман позвал дежурного полицейского, и Лаврецкого увели из кабинета начальника сыскного отделения. Все вздохнули с облегчением. Вечером Штольман доложил полицмейстеру о завершении расследования убийства надворного советника Голубева. Рохлин предложил Якову Платоновичу лично доложить об этом деле губернатору, поскольку Лаврецкого многие знали в Саратове и шумно обсуждали совершенное им убийство.

     В процессе суда Лаврецкий сдержал свое обещание и ни слова не сказал о генерале и его семействе. Суд приговорил его к пятнадцати годам каторги с лишением всех прав состояния, чинов и знаков отличия.     

     

     -

Отредактировано Nora Brawn (11.08.2025 11:52)