Два монаха 
- Яков Платонович, а вам ничего не показалось странным? – спросила Анна.
Штольман едва удержался, чтобы из груди не вырвался смешок. Над самим собой ему давно хотелось смеяться в голос.
- Что именно мне могло показаться странным, Анна Викторовна? Наличие у монаха призрачного двойника, которого можно видеть? Или что-то другое?
Жена поняла его реакцию и тоже рассмеялась:
- Понимаю, что для вас – материалиста – всё это слишком. И всё же, что вы думаете?
Говорить она старалась лёгким тоном, но взгляд был напряжённый. Он понимал, что её тревожит.
- Прежде всего, давайте о том, чего я не думаю. А я не думаю, что этот господин может причинить мне вред. Ведь это вас волнует больше всего?
По тому, как Анна вцепилась в его локоть, он понял, что угадал верно.
* * *
Утро принесло тревожные новости. Россия и Англия направили встречные военные экспедиции на Памир. Границы становились практически непроходимыми. А попадаться не стоило ни своим, ни чужим. И Штольман скомандовал немедленный отъезд. Если повезёт, им удастся пристать к каким-нибудь паломникам и просочиться незаметно через перевал Зоджи в подконтрольный англичанам Кашмир. Тоже, конечно, не лучший вариант, но лучших попросту не существовало. Предстоял путь между Сциллой и Харибдой.
В этих условиях были мгновенно забыты все загадки, связанные с тайными тибетскими ритуалами и двойниками. Теперь Анну тоже волновало только одно: удастся ли им без потерь убраться с Тибетского нагорья.
Во весь рост встал вопрос: что делать с Каримом? Расставаться с киргизом не хотелось: в степях и в горах кочевник был незаменим. Но стоит ему хоть раз произнести почётное, как ему представлялось, прозвище «Орыс-бек», как Штольман окажется в английской тюрьме, выхода из которой для него уже не будет. Едва ли Российская империя станет вызволять своего незадачливого подданного, особенно если всплывёт его роль в деле химика Брауна.
В конце концов, Яков Платонович решил серьёзно поговорить с парнем, чтобы расставить все точки над i.
Объяснив как можно доходчивее, что в данный момент он не является «русским начальником», а путешествует с женой для собственного удовольствия, он перешёл к описанию всевозможных угроз, связанных с назревающим военным конфликтом.
К счастью, Карим был жителем пограничья, хорошо понимающим такие аспекты. Он долго что-то обдумывал молча, потом поднял голову и уверенно произнёс:
- Жаксы, Штольман-мырза! – и широко улыбнулся.
Оказывается, у него давно были припасены и иные обращения! Яков усмехнулся. Дикий и неграмотный киргиз оказался смышлёным. Хоть и неумеренно восторженным, странно напомнив этим другого молодого человека, оставшегося в Затонске.
Любимыми словами у Карима были: «жаксы» - хорошо, и «керемет» - превосходно. Сейчас было «жаксы». Ну, и то ладно!
Предстояло добраться до Леха, где уже можно было искать попутчиков для дороги через перевал. Удобную двуколку пришлось оставить и пересесть в сёдла. Путешествие сделалось почти мучительным. Каждый вечер Яков вынимал из седла одеревеневшую от усталости Анну, сам растирал и укладывал её, а она лишь кусала губы, чтобы не плакать от боли во всём теле. Радовало только одно: за всё время дороги близость между супругами случалась нечасто, так что ей повезло не понести. Страшно было себе представить, как она перенесла бы этот путь беременной! Каждую ночь она засыпала, прижавшись к груди любимого и утешая себя мыслью, что это не может длиться бесконечно. А когда становилось уже совсем невмоготу, вспоминала ту страшную неделю, когда в её жизни не было Штольмана. После этого все неприятности, перенесённые рядом с ним, казались незначительными.
Однажды, засыпая в продуваемом всеми ветрами войлочном шатре, уже в полусне Анна услышала почти беззвучное:
- Прости, что затащил тебя сюда!
Она с удивлением подняла голову, просыпаясь:
- А разве не я тебя сюда затащила?
Теперь уже удивился Яков. Он отстранился и, кажется, с недоумением пытался разглядеть её в темноте. Она потянула его обратно под одеяла.
- Тебе не хочется домой? – продолжал допрашивать муж.
Анна задумалась.
- Домой? В наш особняк, где меня на каждом углу караулят и поучают мама и тетя Липа? В город, где меня давно признали ведьмой? Что я ещё забыла? Ах, да! В город, где я буду ждать, чтобы кого-нибудь убили, чтобы иметь возможность хоть по такому поводу увидеть вас, Яков Платонович. И где вы, скорее всего, не станете меня слушать. Ну и как вы думаете, скучаю ли я по всему этому? – с вызовом спросила она сердитым шёпотом.
Он тихо рассмеялся, дыша ей в макушку.
- Значит, пока всё жаксы?
- Можно даже сказать - керемет. Не волнуйтесь, Яков Платонович!
- Спокойной ночи, Анна Викторовна!
Ветер выл всё так же назойливо, просачиваясь в каждую щёлку, но почему-то было даже весело.
Свита Штольманов состояла из Карима и двоих тибетцев, нанятых в Гомпа: переводчика-бабу и погонщика яков. Слуги не только брали на себя хозяйственные хлопоты, но и обеспечивали известное уважение местных жителей. Чем больше у путешественника был штат слуг, тем большее почтение он вызывал. Они и так ограничились малым, не желая привлекать к себе лишнее внимание.
Духи её совсем не беспокоили, хотя по краям дороги нередко можно было видеть скелеты не только павших вьючных животных, но и людей.
И всё же права оказалась русская народная мудрость, что суженого конём не объедешь. Заночевав в маленькой деревушке в двух дневных переходах от Леха, они вновь услышали про тульпа. Пастухи-тибетцы между делом рассказали о монахе, который создавал двойников, чтобы посылать их вместо себя по разным надобностям. Словно во всём этом не было ничего странного. Жил этот тульповладелец, судя по всему, где-то недалеко от Леха. Куда они и направлялись.
Анна умоляюще посмотрела на мужа, невозмутимо потягивавшего невыносимый тибетский чай: солёный, с маслом и молоком яка. Бульон какой-то, а не чай. Но Штольмана это не смущало. Сидел себе и улыбался, как Будда.
Анна посмотрела ещё более пронзительно.
Штольман улыбнулся ещё загадочнее. И пригубил новую пиалу.
Анна негромко произнесла:
- Яков Платонович!
Муж безмятежно откликнулся:
- Да, Анна Викторовна?
Анна сделала страшные глаза.
Штольман сделал вид, что удивлён этим.
Очаровательную пантомиму нарушил Карим, радостно провозгласивший:
- Керемет, Штольман-мырза! Анна-апай хотел тульпа – будет тульпа.
Сыщик обречённо вздохнул:
- И ты, Брут! Хорошо, что здесь нет хотя бы Коробейникова.
- Да, Антон Андреевич всегда меня понимал, - торжествующе улыбнулась Анна.
- Посмотрим, - закончил разговор Штольман.
И так он это сказал, что спорить дальше было бессмысленно. Относительно безопасный участок пути заканчивался. В Лехе имелась уже английская власть. Об этом сейчас предстояло думать.
Неизвестно, удалось бы уломать сыщика свернуть с пути ради поисков монаха с его феноменальными способностями, но здесь судьба сама встала на сторону Анны Викторовны. На горной тропе, ползущей вверх самым краем пропасти, они нагнали двух монахов. Один путешествовал на муле, другой шёл пешком, не отставая при этом ни на шаг.
Анна пошатнулась в седле. Уверенная рука мужа немедленно подхватила поводья, хотя ехать рядом на узкой тропке было практически невозможно.
- Аня, сейчас не время! Держи себя в руках.
Она нервно сглотнула и кивнула головой, против воли глядя в пропасть и судорожно вцепляясь в поводья. К счастью, дальше дорога пошла чуточку свободнее, так что Яков продолжал двигаться рядом.
- Что случилось?
- Эти монахи. Посмотри на них.
Впереди на тропе маячили две спины в красных шерстяных накидках и войлочных шапках с наушниками.
- Ты не видишь ничего странного?
Яков пожал плечами.
Анна поёжилась:
- Тот, кто идёт пешком – он… я не знаю, как это объяснить. Он будто бы пустой изнутри. Нет души. Словно пустая оболочка.
- Боюсь, что в духовидении я не силён, Анна Викторовна. Тут вы уж сами как-нибудь. - пробормотал Яков. – Только о дороге не забывайте.
Она кивнула, беря себя в руки. На крутой горной тропе деться монахам всё равно было некуда.
За седловиной перевала имелось местечко, удачно защищённое скальными стенами от ветра. Судя по следам костров, здесь часто останавливались путники: передохнуть самим и дать роздых животным. Проводник-бабу дал сигнал маленькому каравану, и погонщик придержал своих яков. Анна почти слетела с седла, когда заметила, что странные монахи тоже устраиваются чуть поодаль. Карим уже топил снег в котелке, затевая чай. Женщина, недолго думая, прихватила плитку чая, которую он приготовил, и решительно направилась к монахам. Сделав приветственное тибетское «джуле», она протянула угощение тому из монахов, который прежде ехал верхом.
Анну давно уже не смущал тибетский обычай здороваться, показывая язык. Сначала она только прыскала, не в силах сдержать смех от такого приветствия и представляя, что сказала бы матушка, увидев, что делает дочь. Теперь, несколько месяцев спустя, она могла делать «джуле» совершенно невозмутимо и с полным осознанием важности момента.
Монах ответил ей, принимая подношение. Анна с интересом его разглядывала. Был он уже далеко не молод: обветренное скуластое, изрезанное морщинами лицо, узкие глаза, почему-то показавшиеся светлыми.
- Вы позволите с вами поговорить? – обратилась она к нему по-английски, не уверенная, впрочем, что он понимает. Прибегать к услугам бабу не хотелось.
Монах коротко кивнул, не спуская с неё испытующих глаз.
Анна села напротив, стараясь быть непринуждённой. Это давалось ей не слишком легко: взгляд, как привязанный, скользил за вторым монахом, который тем временем собирал для костра терескен – растение, напоминавшее укроп, но хорошо горевшее благодаря большому количеству эфирных масел. Второй был словно бы копией первого, с некоторыми небольшими отличиями. Похожий, как брат-близнец.
- Это тульпа? – спросила она без предисловия.
Монах кивнул, глядя на своего спутника:
- Это тульпа. Как вы узнали?
Женщина неопределённо пожала плечами:
- Он выглядит не так… изнутри. Я не знаю, как это объяснить. У него словно нет души.
Монах ответил ей на хорошем английском:
- Это так. У тульпы нет души. Он только воплощает телесные контуры, соответствующие моему замыслу.
- Так это вы – тот человек, который умеет их создавать? Про вас здесь много говорят. Но почему-то люди не хотят говорить про тульпа.
- Это просто страх. Страх перед тем, что немногие могут понять и контролировать.
- А его может создать любой? Как это делается?
- Мыслительным усилием в состоянии сосредоточенной медитации.
- А зачем их создавать? – присоединился к разговору Штольман.
Его английский прежде не такой непринуждённый, как у Анны, за время пути стремительно совершенствовался. Он тоже с интересам глядел на хлопочущего по хозяйству тульпу.
- Как видите, это мой слуга, - спокойно ответил монах.
- И он… оно всегда послушно вашей воле?
- Этот – всегда.
- А что, бывают и другие? – с интересом спросил сыщик.
На это монаху явно не хотелось отвечать.
Анна поняла, что муж имеет в виду. За последние месяцы у них образовалась какая-то удивительная связь, позволяющая ей иногда почувствовать его образ мысли. Сейчас вот его интересовало, почему тот лама предостерегал её от знакомства с тульпа.
- Один отшельник-архат говорил мне, что тульпа – это самое плохое, и от него лучше держаться подальше.
Об этом говорить монаху явно хотелось ещё меньше.
- Иными словами, тульпа может выйти из-под контроля своего создателя и натворить бед? – подытожил Яков в своей провокационной манере следователя.
- Я всегда контролирую свои создания! – раздражённо заметил монах.
- И часто вы их создаёте?
- По мере надобности.
- А куда деваются те, в ком надобность уже отпала?
Анна открыла рот, чтобы остановить мужа, азартно напиравшего, словно монах был подозреваемым и сидел перед ним на стуле в его затонском кабинете.
- Вы слишком ограничены, чтобы это понять, - процедил монах сквозь зубы.
- А вы не тот, за кого себя выдаёте, - спокойно сказал Штольман. – Пойдёмте, дорогая!
Монаха от гнева словно пружина подкинула. Тульпа, до сих пор безучастно занимавшийся хозяйственными делами, бросил всё и приблизился. Взгляд у него был крайне неприятный – то ли видит, то ли нет. То ли вообще неживой.
Анна даже с некоторым облегчением позволила мужу поднять себя, прекращая этот разговор.
- А ты ещё пожалеешь, - бросил странный монах им в спину.
Анна вцепилась мужу в локоть, торопясь к своей стоянке. Угроза странного монаха напугала её почему-то не меньше, чем взгляд тульпы.
- Ты ему не веришь? – тихо спросила она у мужа.
- Он такой же буддист, как и я. А ты не заметила?
Анна задумалась:
- Я не знаю. Старик-отшельник был такой спокойный – словно стоячая вода в какой-нибудь пещере: темно, загадочно, непонятно, что внутри. А этот…
- А этот вообще не монах. Из него гордыня во все стороны так и прёт. И, по-моему, он не из местных. Хоть и живёт здесь достаточно давно.
- Он напророчил тебе беду, - вздрогнув, вспомнила Анна.
Штольман пожал плечами:
- Я ему тоже могу напророчить. Это будет иметь не больше силы. Не берите в голову, Анна Викторовна!
* * *
Выстрел ударил откуда-то спереди и справа. Пуля ударила в камни прямо под ногами. Яков метнулся назад, падая за ближайший валун. Хорошо, если стрелок один. И если никто не сидит сверху. Валун был невысокий и скрывал сыщика не очень надёжно.
В ущелье настала напряжённая тишина. Пока больше по нему не стреляли. Штольман вынул револьвер и попытался высунуться из-за камня. Немедленно прогремел выстрел, пуля срикошетила о камни, выбив острую крошку, царапнувшую скулу.
Яков немедленно вернулся в своё укрытие.
Чуть бы выше – и прощай глаз!
Сыщик попытался отползти назад, меняя позицию. Отсюда он даже приблизительно не видел, где засел стрелок.
На сей раз выстрелили слева. Эге, а их минимум двое! И это сильно осложняет дело.
В Лех прибыли накануне вечером. Среди скопления домишек с плоскими крышами, облепивших склон горы, будто соты, бабу уверенно отыскал вполне европейского вида гостиницу. Снимая номер, приезжие говорили по-английски, а потому у местного персонала не возникло никакого желания попросить у них документы. «Саибы» здесь были наравне с небожителями. Интересно, что в гостинице сказали бы, увидев русские паспорта? К счастью, у Штольмана по прошлым ещё делам имелся немецкий, причём, вполне себе подлинный – на его собственную фамилию. Но предъявлять его не пришлось.
Утром он осторожно выбрался из постели, чтобы не потревожить спящую Анну, тщательно сбрил многодневную щетину, отросшую за время пути, и вышел искать караван-сарай. Карима он отправил туда ещё накануне. Через перевал Зоджи разумнее было бы ехать с караваном мусульманских паломников, направлявшихся в Мекку. Караваны эти весьма многочисленны, и проверяют их не самым тщательным образом. К тому же, ему улыбалась мысль запаковать Анну в паранджу. Во-первых, её русская красота не будет так бросаться в глаза. А во-вторых, может, в этом кульке она хоть на время умерит своё любопытство.
Встреча со странным монахом её сильно взбудоражила. Весь вечер в номере она не могла успокоиться, фонтанируя версиями:
- Но я так и не поняла, какого рода двойники были у адептов! Если это и вправду тульпа, то получается, что они их намеренно создавали усилием мысли?
Когда Аня бралась рассуждать, его всегда охватывало веселье. Про себя он это называл «чудное мгновенье». Если странные и мутные Анушкины видения чаще всего давали хоть и отрывочную, но, безусловно, полезную информацию, то её логические выкладки были попросту забавны.
- Что-то я не заметил, чтобы эти господа были способны хоть на какое-то усилие мысли, - напомнил он.
- Да. И Люциферы у них получились какие-то корявые, - прыснув, согласилась Анна. – У кого – полсажени ростом, у кого вовсе без головы.
На этом тема астральных двойников и связанных с ними неприятностей была похоронена за полным отсутствием в ней всякого смысла. И лишь засыпая, Аня пробормотала, утыкаясь ему в плечо:
- А монаха вы разозлили, Яков Платонович.
- Видимо, я тоже не гожусь в буддисты, - подтвердил он.
Из гостиницы он выходил одетый совершенно по-европейски. Петербургские ещё, работы Цейтхеля, сюртуки хранились в багаже. За последние месяцы ему не часто приходилось их надевать. Но раз здесь такой спрос на «саибов», придётся соответствовать.
Спускаясь с лестницы, Штольман столкнулся с другим приезжим, выходящим через боковую дверь. Приезжий тоже был из «саибов»: высокий, худой, в твидовом спортивном костюме и кепи, сильно пропахший табаком. Яков никогда не курил, табачный запах его раздражал. Он мельком раскланялся, приложив руку к шляпе, и вышел вон, чтобы не вступать в диалог. Не хотелось терять время. Карим ждал его в караван-сарае за городом, и вернуться хотелось до того, как проснётся Анна.
И вот, кажется, ему всё же придётся задержаться.
Стрелки никуда не торопились, не открывали пальбу, если он не делал никаких движений. Но стоило ему попытаться сменить позицию, как по нему начинали стрелять сразу с двух точек. И ни одну он толком не успевал разглядеть, чтобы выстрелить в ответ. Ситуация складывалась патовая – ни вперёд, ни назад. Патронов полный барабан, а толку!
Если бы стрелок был один, можно было рискнуть: пожертвовать шляпой, а потом броском переместиться на более выгодную позицию, пока убийца будет перезаряжать ружье. Палили по нему из чего-то явно однозарядного. Значит, местные.
Но стрелков было двое, а это сводило весь его план на нет. Но нельзя же сидеть за этим камнем бесконечно!
Кажется, убийцам тоже надоело выжидать. Послышался звук осыпающихся камней: кто-то из карауливших его менял местоположение. Это могло плохо закончиться.
Яков быстро пальнул, не глядя, в надежде, что хотя бы заставит убийцу вернуться на прежнее место. Иначе найдёт выгодную точку и пристрелит его за этим камнем, как куропатку.
По валуну тут же ответили в два ружья. Осколки свистнули поверх головы, задевая волосы. А потом вдруг из-за поворота выстрелили дуплетом. Знакомая двустволка. Карим?
Штольман метнулся из-за своего камня, перекатился и поехал вниз по осыпи, надеясь затормозить за крупным валуном, громоздящимся у поворота тропы внизу. Сверху высунулась голова в чалме и подняла ружьё в отчаянной попытке его достать. Сыщик выстрелил на упреждение и свалился в новое укрытие, изо всей силы шмякнувшись спиной, но дальнейшее падение затормозив. Весь манёвр занял какие-то секунды, а сердце билось так, словно он только что пробежал версту.
В ущелье снова наступила тишина. Потом послышались осторожные шаги на тропинке. Сыщик выжидал.
Потом с тропы раздался знакомый голос:
- Жаксы, Штольман-мырза! Этот мёртвый совсем. А другой убежал.
Яков вздохнул полной грудью, вставая из-за камня. Киргиз стоял над поверженным врагом, потрясая трофейным мультуком.
- Прямо в лоб. Керемет!
Сыщик подошёл ближе, разглядывая несостоявшегося своего убийцу. Покушение было странным, не менее странным был тот, кто покушался. Судя по внешности, он не был ни тибетцем, ни уроженцем Балтистана.
«Так. А в Индии я кому насолить успел?»
- Штольман-мырза, - вдруг спросил киргиз дрогнувшим голосом. – А если это тульпа?
Яков вздохнул:
- Карим, я тебя умоляю! Только ты не начинай!
Киргиз был сообразительным, но суеверным. Впрочем, ему верил безоговорочно. И глядел преданно – совсем как Коробейников.
- Якоп-мырза, кроп сотри, - сказал он, указывая на лицо сыщика.
- Не жаксы? – усмехнулся Штольман, промакивая платком ссадину.
- Не жаксы, - подтвердил киргиз. – Кері. Анна-апай расстроится.
Следующая глава Содержание
