- Вы помните, Яков Платонович?
- Поцелуй в ладошку? Как не помнить, Анна Викторовна. Тем более, что юная избранница нашего с Вами правнука временами очень напоминает мне другую непоседливую барышню. А с тех пор, как ей был подарен велосипед, и подавно. Правда, цели я, боюсь признаться, в тот момент преследовал совсем иные, нежели сегодня Платон Яковлевич.
- Боитесь признаться, Яков Платонович? Неужели в неблаговидности этих Ваших целей?
- То был отвлекающий маневр, Анна Викторовна. Попытка отвлечь барышню от расследования.
- Не сработал Ваш маневр, господин Штольман. Барышня ведь интересовалась расследованиями ещё и потому, что их вёл один опальный надворный советник из Петербурга, так что Вы своими действиями лишь подогрели её интерес к следствию.  А вот стратегия нашего правнука должна сработать.
- Стратегия, Анна Викторовна? Что ж, пожалуй. Платон Яковлевич в самом деле строит планы не только на весну и лето, но и на всю оставшуюся жизнь.
-------------------------------------------------
- Яков, это было так странно! Я поняла, что Марте в моём присутствии не по себе, она расслабиться не может, и ушла, оставила их с Платоном одних.
- Очень тактично с твоей стороны.
- Не перебивай меня! Потом я случайно услышала слова Марты о том, что у неё, похоже, поднимается температура, и пошла за градусником и аспирином. Градусник не стряхивался, пришлось искать ещё один, и когда я вернулась, они уже говорили совсем о другом. Ты не поверишь, но Платон сделал ей предложение!
- Почему не поверю? Всё логично. Мартусе сегодня очень досталось - внезапно, незаслуженно и больно, ты и сама видела. Платон считает, что защищать её - его прямая обязанность, хорошо хоть, он достаточно благоразумен, чтобы не рваться в школу с колотушкой наперевес. Но взять на себя ответственность можно и по-другому, что он и сделал. А заодно позаботился о том, чтобы сегодняшний день остался у неё в памяти не из-за чьих-то подлости, глупости, трусости и ханжества, а по другой причине.
- Да уж...
- Что?
- Это было незабываемо во всех отношениях. Я застыла там с градусником и, получается, подслушивала, так что даже Цезарь смотрел на меня укоризненно. А само предложение было очень в семейном стиле.
- Хочешь сказать, без признаний и прочих реверансов?
- Там было признание, Яков. Не только подразумевалось, а именно было. Марта и согласилась только после этого признания, потому что поначалу не хотела вот так, в силу обстоятельств. Но после того, что он сказал в этой вашей манере...
- "Моя жизнь без вас была бы пуста" и "Мы должны быть вместе"?
- Да, примерно так.
- Это всё из дневников деда, душа моя, нашего общего источника вдохновения. Впрочем, слова можно выбрать разные, главное, верно передать суть... А по сути, Асенька, у нас сегодня состоялись и смотрины, и помолвка, теперь осталось только разобраться с этой школьной историей, и будем праздновать.
- Ты даже не спросишь, понравилась ли мне Марта?
- Тебе, судя по всему, понравились их отношения, а это для начала уже очень много... Сделай одолжение, душа моя, погладь мне на завтра форменную рубашку, а я пока позвоню Володе в управление, чтобы он вечером к Римме Михайловне уже подготовленным приехал.
- Форменную?
- В школе хотели милицию, значит, будет им милиция.
--------------------------------------------------
Варвару Антоновну Колосову, Мартусину классную руководительницу, Римма застала в кабинете биологии за поливкой цветов.
- Вы хотели меня видеть, Варвара Антоновна?
Голос звенел. Вчерашний день выдался очень нелёгким. Когда вечером приехал Володя и они остались наедине, Римма даже расплакалась, хотя вроде бы делать этого совершенно не собиралась. "Если есть кому пожаловаться, то грех этим не воспользоваться", - сказал он, утешая. Но утром у Мартуси опять поднялась высокая температура и добавились все симптомы простуды, поэтому в школу Римма пришла, пылая от гнева и возмущения.
- Вам не ко мне, Римма Михайловна, к директору, - сказала Колосова, не оборачиваясь.
- Мне - к вам, - отчеканила Римма, закрывая за собой дверь кабинета. - А Пётр Иванович очень занят сейчас, у него полковник Штольман, сына которого вы вчера обвинили в совращении несовершеннолетней.
Варвара медленно обернулась, поправила очки на простом круглом лице. Несмотря на некоторые странности, Римме она всегда нравилась, просто очень чувствовалось, насколько ей небезразличны дети. Тем обиднее было происшедшее вчера.
- Поняли, что самой вам не оправдаться и вызвали подкрепление? - тяжело сказала Колосова. - Понимаю.
- Мне не в чем оправдываться. Никому из нас.
- Марта и не стала вчера, сказала, что ей не стыдно. Девочку не узнать, разве такой она была? Хотя это, конечно, не её вина, а ваша и этого негодяя. А ещё органов опеки, которые доверили незамужней легкомысленной женщине воспитание чужого ребёнка.
- Чужого? - Римме показалось, что она ослышалась. - Да вы с ума сошли!
"Не дайте вывести вас из себя, Римма Михайловна, - сказал ей Яков Платонович по дороге в школу. - Человек вы сильный, но эмоциональный, а ситуация чувствительная для вас не в меньшей степени, чем для Марты. Просто помните, что тому, кто прав, кричать незачем". Она даже подосадовала на него немного за этот "инструктаж", ведь она давно не девочка, в самом деле. Зато теперь вспомнила. Нет, кричать она не будет.
--------------------------------------------------
В закутке перед кабинетом директора стоял стол для секретарши, но самой секретарши на месте ещё не было. Поэтому Штольман прошёл к двери с надписью "Бурцев П. И.", коротко постучал и тут же вошёл, не дожидаясь ответа. На скрип двери Бурцев П. И. вынырнул почему-то из-за стола - переобувался, должно быть - и удивлённо, а потом и обеспокоенно воззрился на Якова Платоновича.
Шинель Штольман снял ещё в коридоре и перебросил через руку. Он прекрасно знал, как выглядит в форме, Володя говорил, "в самый раз внушать молодняку благоговение и трепет". Бурцева никак нельзя было отнести к молодняку, но увиденным он тоже впечатлился и занервничал, что Штольману и требовалось. Он молча водрузил шинель на вешалку рядом с директорским пальто и только после этого уточнил:
- Товарищ Бурцев?
- Да-а. А с кем я имею...
- Полковник Штольман Яков Платонович.
- Очень приятно, - произнёс Бурцев. - Вы по какому вопросу, товарищ полковник?
- Мне сказали, у вас есть претензии к моему сыну.
- Ваш сын учится у нас в школе?
- Нет. Платон давно закончил школу и не эту. В вашей школе учится Марта Гольдфарб, в отношении которой мой сын, по вашему мнению, совершил действия, за которые по статье сто девятнадцатой или сто двадцатой Уголовного кодекса РСФСР предусматривается лишение свободы сроком до трёх лет. Вышеназванные статьи УК процитировать или сами догадаетесь?
--------------------------------------------------
- Вот что, Варвара Антоновна, - сказала Римма холодно. - Это не Марту не узнать, а вас. Вы же опытный педагог с многолетним стажем. И Марту вы уже шесть с половиной лет знаете, и Русакову с Болотовой и Певчих - тоже. Как же вы могли безоговорочно поверить в гнусную сплетню, которую эти завистливые сороки принесли вам в пятницу на своих хвостах?
На мгновение Варвара, никак не ожидавшая от неё подобной информированности, растерялась. Но тут же вновь нахмурилась и выпрямилась во весь свой небольшой рост.
- Эту, как вы говорите, "гнусную сплетню" мне подтвердили Мартины подруги, да и сама Марта не стала ничего отрицать.
- Что именно вам подтвердили? Наличие отношений Марты с Платоном Штольманом? А характер этих отношений вы уточнить не удосужились? У меня уточнить для начала, а не сразу у детей? Я бы вам рассказала, что об этих отношениях всей улице известно, потому что они уже полтора года регулярно гуляют по этой улице с собаками, а также ни от кого не скрываясь ходят в кино, на каток, в кафе, занимаются немецким и физикой и совершают все прочие преступления против нравственности.
Лицо Колосовой прямо на глазах наливалось нездоровой краской.
- Хотите за иронией спрятаться? Не получится! - процедила она. - О совместной поездке вашей племянницы вместе с этим мужчиной в Крым тоже всей улице известно?
- Всей - не всей, но немалому количеству людей, это точно. Во-первых, родителям Платона, во-вторых, сопровождавшему нас в Крым капитану Владимиру Сергеевичу Сальникову, моему будущему мужу, в-третьих, родителям ребят, которых опекает Платон и с которыми он жил в одном домике на турбазе; мы с Мартой, кстати, останавливались в частном секторе в полутора километрах от этой турбазы.
- Что ещё за ребята? - опешила Варвара.
- Бывшая шпана, перевоспитанием которой Платон успешно занимается последние полтора года. Вы можете их знать, Варвара Антоновна, они ведь, если я не ошибаюсь, раньше в нашей школе учились: Саша Бочкин, Боря Самсонов, старший брат Тони Лёша Кириленко...
Колосова смотрела на Римму исподлобья и сомнение на её лице не было бы более явственным, даже если бы на лбу вдруг проступил большой вопросительный знак.
- Хотите сказать, что он опекает вашу Марту так же, как и этих мальчишек?
- Не хочу, - сказала Римма; врать она не собиралась. - С Мартой у них всё... несколько иначе.
- Вот видите, - сказала Варвара с каким-то непонятным горьким удовлетворением. - Ну, ладно, вам не совестно передо мной, перед соседями, перед родителями Мартиных одноклассников, но перед вашим покойным братом и его женой? Как вы им бы в глаза стали смотреть?
"Даже немного жаль её, - вздохнул как всегда вовремя объявившийся Женька. - Она хочет, чтобы тебя проняло, но не понимает, насколько всё это мимо именно в твоём случае. Ты знаешь, что ей ответить, сестрёнка".
- Варвара Антоновна, - произнесла Римма почти мирно, - дело в том, что этим летом Платон ездил с нами не только в Крым, но и в Харьков, на могилу родителей Марты и место крушения самолёта. И первый раз за шесть лет эта поездка принесла нам с Мартусей не только боль, но и облегчение и надежду. И это только малая часть того, что он сделал для нас за эти полтора года. Просто так, каждый день понемногу и ничего не требуя взамен. Так что нет ничего удивительного в том, что за это время он стал очень дорог нам обеим. Знакомство с ним, а потом и с его близкими - для нас это огромная удача, даже счастье. И Мартины родители, я уверена, восприняли бы это именно так.
Какое-то время Варвара ещё смотрела на неё совершенно растерянно, будто вообще не понимая, что происходит, а потом вдруг всхлипнула, прижала руку к губам и опрометью кинулась вон из кабинета.
--------------------------------------------------
- Да поймите вы, товарищ полковник, не мог я на этот сигнал не отреагировать! Я ведь директором недавно совсем, раньше курировал при Василеостровском районо ремонт и строительство школ, а полтора года назад - вот, попросили. Конечно, директор - должность во многом администритивная, а для того, чтобы преподавать начальную военную подготовку и основы государства и права, моего образования больше чем достаточно, но есть вопросы, в  которых коллеги куда компетентнее меня.
- И это был такой вопрос?
- Именно. Классная руководительница девочки, в отличие от меня, педагог опытный, заслуженный, уважаемый; тридцать лет в профессии - не шутка! И как мне было к ней не прислушаться?
- Хотите ответственность на женщину свалить, товарищ Бурцев? Некрасиво.
- Так ведь и девочка всё подтвердила.
- Вы бы об этом лучше вообще не упоминали. Признание не может являться единственным доказательством вины, никакой суд подобное не примет, да и не признавалась вам Марта ни в чём порочащем. Не захотела от дорогого ей человека отречься, и не более того. А вы с Колосовой всё поняли по-своему и напугали рано потерявшую родителей девочку чуть не до обморока разговорами об опеке и милиции.
- Она вообще не должна была этого услышать!
- Может и не должна была, но услышала. И брела потом наобум, не разбирая дороги, и сидела на улице в снегопад, пока я случайно на неё не наткнулся. Теперь простудилась и лежит с высокой температурой.
- Да кто же такое мог предвидеть?
- Вы не только могли, но и должны были. Это ваша ответственность, вы её на себя взяли, в должность вступив, вот и извольте нести как положено.
- А вы, выходит, Марту хорошо знаете?
- Знаю и Марту, и её тётю. Мы с супругой целиком и полностью одобряем дружбу Марты с нашим сыном. В их отношениях нет ничего, вызывающего нарекания, а уж тем более уголовно наказуемого. А вот в действиях тех, кто нарочно придумал и понёс эту сплетню, уголовный состав есть. Налицо клевета, то есть "распространение заведомо ложных позорящих другое лицо измышлений", что наказывается по статье сто тридцатой лишением свободы до года или исправительными работами на тот же срок.
- Товарищ полковник!..
- Это не угроза. Сразу говорю вам, что хода делу я давать не хочу, потому что с детьми не воюю, да и с вами не собираюсь. Но никаких дальнейших инсинуаций в адрес Марты и моего сына я не потерплю. Клевета - дело труднодоказуемое, но я доказывал и не такое.
--------------------------------------------------
Римма дожидалась Якова Платоновича уже четверть часа, переминаясь с ноги на ногу. За это время мимо неё прошли почти все Мартины одноклассники - узнавали, здоровались или, нервно косясь, пробегали мимо. Она почти успокоилась после разговора с Варварой, а теперь опять начала тревожиться. Когда двор опустел, она даже начертила носком сапога классики на снегу и немного попрыгала, чтобы согреться и отвлечься. Если кто-то и наблюдал за ней из окна, пусть думают, что беспокоится ей не о чем.
Штольман появился на крыльце в четверть девятого, застёгивая шинель. Спустился к ней, остановился, глядя сверху вниз - высокий, строгий, красивый мужчина.
- Что? - спросила она напряжённо.
- Всё в порядке, Римма Михайловна. Думаю, меня поняли правильно, и с этой стороны Марте больше ничего не грозит. А у вас как прошло?
- У меня похожие ощущения, хотя я и не поняла, почему всё закончилось так, как закончилось... Но ведь сплетни мы таким образом не остановим?
- Вряд ли, волна уже пошла.
- И что теперь?
- Платон вчера вечером сказал нам с Володей, что волну в отдельной точке пространства можно погасить другой волной, если они взаимно обратны. Если не ошибаюсь, это называется деструктивной интерференцией.
- И как это должно нам помочь?
- Посмотрим. Подумаем.
----------------------------------------------------
Следующая глава     Содержание

Отредактировано Isur (21.08.2025 22:11)